Приют

Поэтому слова Зины меня не удивили и почти не вызвали сомнений в их правдивости. Но не Яринку.

– Слушайте больше! – фыркнула она, а потом сказала такое, за что была бы порота розгами, присутствуй здесь кто-нибудь из взрослых, – И вообще, беременна или нет, никого не касается!

Теперь настала очередь Настуси ошеломлённо хлопать глазами.

– Что… да это же… она же…

– Ну что, что? – подначивала Яринка, – Если она и забеременела от того парня, это только их дело!

Настуся, наконец, собралась с мыслями и почти закричала:

– Из-за таких как она потом обо всех девушках плохо думают! Она опозорила приют! Она спуталась с парнем, а они даже не были помолвлены! А ещё она убила своего ребёнка, прыгнула с крыши, зная, что беременна! Она такая же, как те, кто убивают детей во чреве! Её отпевать грех! Шлюха и убийца!

Я не переставала изумляться – скажи мне кто-нибудь час назад, что я услышу подобное от Настуси, от нашей скромницы, вздрагивающей от слова "чёрт" – ни за что бы не поверила. Я вообще сомневалась, что она знает откуда берутся дети, и уж тем более никак не могла представить что ей известны такие вещи, как искусственное прерывание беременности.

Яринка тоже выглядела ошарашенной, но от этого не менее злой. Она непримиримо процедила сквозь зубы:

– Ах ты, святоша! А как насчёт "не суди"?

– А я и не сужу, – вдруг совершенно спокойным голосом отозвалась Настуся, – Я просто говорю правду.

Но моя подруга от этого завелась ещё больше.

– Значит, шлюха? А как насчёт твоей мамы, а? Как ты у нас появилась на свет, если не так же?

Настуся слегка побледнела, но ответила сразу:

– А я мать и не оправдываю. Она получила по заслугам за свой грех. Но она хотя бы родила меня, не стала губить.

Яринка зло рассмеялась.

– А, так тебе и собственную мать не жалко? Правильно, чего шлюх жалеть.

На этот раз на щеках Настуси вспыхнули пятна румянца, она прикусила губу. А потом сказала:

– Да, моя мама шлюха. Как и твоя.

Глава 12.

Дух бунтарства.

– Да, моя мама шлюха, – сказала Настуся, – Как и твоя.

Дальнейшее произошло очень быстро, но от этого не менее некрасиво.

Яринка прыгнула с подоконника, как прыгает с дерева пантера на свою жертву. И роль жертвы, как и следовало ожидать, она отвела Настусе. Стул, на котором та сидела, опрокинулся, и обе девочки покатились по полу. У худенькой и маленькой Настуси не было никаких шансов против моей сумасбродной подруги, и, понимая это, я, одновременно с Зиной, бросилась вперёд, к сопящим на полу сплетённым телам. Но если в мои намерения входило разнять дерущихся, то Зина шла на подмогу Настусе в неравной схватке. И прежде чем я поняла, что вместо двух дерущихся оказалось уже три, она вцепилась Яринке в волосы, одновременно норовя попасть ногой в лицо.

Ох, зря.

Я и другие дети в Маслятах обычно жили дружно, но, как и бывает в любом коллективе – без конфликтов не обходилось. И в младшем возрасте частенько эти конфликты разрешались потасовками, что, однако не мешало нам почти сразу мириться. Поэтому в таких делах я поднаторела, в отличие от той же Зины, выросшей в приюте под строгим присмотром учителей и воспитателей.

От толчка и одновременной звонкой затрещины Зина не удержалась на ногах, и повалилась на пол, выпустив Яринкины волосы. Я прыгнула сверху. Когда противник уже под тобой, тут главное не дать ему опомниться, и я обрушила град ударов на лицо и голову Зины. К счастью на тот момент, я не успела совсем потерять над собой контроль, поэтому била не кулаками, а раскрытыми ладонями. Но Зине хватило. После нескольких неудачных попыток достать меня в ответ, она начала закрываться руками и скулить. Ударив ещё несколько раз для закрепления успеха, я вскочила и бросилась на помощь Яринке. Но моя помощь не требовалась – подруга прижимала Настусю лицом к полу, поставив колено ей на поясницу, и шипела:

– Извиняйся! А ну извиняйся!

На тот момент я была уже злая как чёрт, понимала весь кретинизм того, что мы делаем, поэтому церемониться не стала, а схватив Яринку под мышки, просто сдёрнула её с Настуси и толкнула на пол. Та вскинулась, порываясь вскочить, но увидев меня, осталась сидеть тяжело дыша.

Настуся всхлипывала, сжавшись в комочек. Зина трясущимися руками ощупывала лицо. Стул валялся на полу, со стола слетели тетрадки, ручки и планшеты. Если ещё вдобавок кто-то слышал наши вопли…

– А ну вставайте! – прошипела я, и, подавая пример, кинулась собирать с пола разбросанные вещи, – Вдруг Агафья зайдёт?

– Пусть зайдёт, – проскулила Настуся, – Пусть видит, какие вы… что вы… чокнутые!

Яринка хладнокровно поднялась на ноги, вернула стул в нормальное положение, и насмешливо ответила:

– Ага, пусть. Думаешь, она станет разбираться? Ввалит всем, а я ещё не забуду рассказать, какие ты слова знаешь.

– Я правду сказала!

– Ты ругалась! И на кого? На погибшую девушку и на собственную мать. Уж не грех ли это – плохо говорить о мёртвых и родителях? Может, спросим у батюшки? Епитимью тебе пропишет.

Настуся перестала размазывать слёзы по щекам, и кажется, призадумалась. Пользуясь моментом, я решила внести свою лепту:

– И, правда, Насть. Ты сейчас не лучше, гордыня – тоже смертный грех. А ты взялась судить.

Настуся промолчала, но что-то подсказало мне, что мои слова попали в цель. Зато заговорила Зина:

– Ты больная дикарка! Если у меня будут синяки на лице, я тебя в окно вышвырну!

Совершенно неожиданно эти слова показались мне очень смешными. Я хихикнула, прижала ладонь ко рту, глянула на Яринку – она тоже улыбалась. Зина непонимающе уставилась на нас.

– Ты сама виновата, – ответила я ей, – Набросилась на Ярину.

– Она била Настусю!

– Настуся обозвала мою маму!

– Ты первая начала про мою маму!

– Про свою маму ты сказала, что она шлюха, а не я!

Поняв, что вот-вот всё это выльется в новую драку, я набрала в грудь воздуха и как можно более грубым голосом рявкнула:

– Тихо!

А когда девочки замолчали, уставившись на меня, на цыпочках подбежала к двери и выглянула за неё. Если честно, то сделано это было лишь для того, чтобы придать вес словам, которые я собиралась сказать.

– Вот что, – плотно прикрыв дверь, я повернулась к Яринке, Зине и Настусе, которые после потасовки выглядели весьма живописно – раскрасневшиеся, лохматые, в помятых платьях, и с бесенятами в глазах, – Если кто-то слышал наш шум, то может позвать Агафью. И тогда она накажет всех. Поэтому давайте приведём себя в порядок. А если кто-то хочет пожаловаться, то пусть идёт прямо сейчас.

Настуся едва заметно покачала головой и, осторожно поднявшись на ноги, стала приглаживать руками выбившиеся из косы пряди. Зина наоборот вскочила резко, метнула на меня злой взгляд, и вытянулась на своей кровати, закинув руки за голову. Яринка вернулась на подоконник. Оглядев притихшую, но не ставшую менее враждебной компанию, я решила, что надо что-то с этим делать. В конце концов, это я принесла новость, которая и стала катализатором ссоры. А Агафья очень тонко чувствует настроения в своей группе, никакие размолвки произошедшие между девочками, обычно от неё не ускользают.

Но меня опередила Настуся. Наверно ей было неловко из-за своего недавнего поведения, и она решила объясниться:

– Я не думаю плохо про ту девушку. Не хотела её так называть. Просто из-за этого… такого вот поведения, другим плохо. Если бы моя мама сначала вышла замуж за папу, а потом… ну детей взялась заводить, всё было бы иначе.

Яринка искоса глянула на неё, буркнула:

– Откуда ты знаешь, как там всё было? Может твой отец не хотел на ней жениться?

– Может. Но ведь она тогда не должна была, – Настуся покраснела, но продолжила, – Не должна была разрешать ему… ну вы понимаете…

– Да понимаем, – перебила Яринка, – а всё равно ты не можешь знать, почему она так поступила. Может он её обманул?