Оазис

– Откуда он узнал? – тоскливо спросила я в пустоту. – Как он узнал, что они его обманывают?

Ральф пожал плечами.

– Вариантов масса. И один из них такой: он ничего не узнавал, а только подозревал. И вчера взял твою подружку на понт. Она же ничего и не подумала отрицать.

Я задумалась и кивнула. Да, может быть, и так: Яринка была слишком напугана, слишком уверена в том, что их с Яном план раскрыт, чтобы попробовать отвертеться.

– А может быть, – продолжал Ральф, – он и не подозревал ничего, а просто искал повод избавить сына от ненужной влюблённости. Срок, на который была куплена твоя подружка, ведь и так подходил к концу? Ну вот. Решил убить одним выстрелом двух зайцев: наследничку урок преподать и ту, за которую заплатил, самому попробовать.

Я обдумала и это и снова не нашла, что возразить. Судя по рассказам Яринки, Бурхаев был той ещё мерзостью и вполне мог использовать надуманный повод, чтобы изнасиловать Яринку и разлучить её с Яном. Кто же знал, что повод этот совпадёт с истинным положением вещей?

– И этот бурхаевский сынок тот ещё идиот, – со сдержанной злостью в голосе продолжал Ральф. – Запудрил вам мозги. Каким образом он думал сбежать на Запад? Старых фильмов насмотрелся?

Я секунду подумала и решила раскрыть последнюю карту – терять-то уже нечего.

– Мы думали… сможем найти Дэна или Михаила Юрьевича. А они уже сведут нас с остальными, как и обещали.

Ральф возвёл глаза к потолку, покачал головой, но ответил спокойно, даже вдумчиво.

– Допустим. Допустим, с помощью интернета или связей бурхаевского сынка вам бы это удалось. Допустим, что вы встретились с Дэном и прочими, кого ты называешь другими… погоди улыбаться, глупая. Так вот: с чего вы взяли, что они помогут вам бежать из страны?

Я недоумённо покосилась на него. С чего мы это взяли? А разве не за тем вообще всё затевалось? Ральф, внимательно следящий за выражением моего лица, закатил глаза ещё раз.

– Ну, детский сад же! – с досадой и болью в голосе повторил он. – Пойми, худышка, эти твои другие – не что иное, как террористическая группировка. Взрываем храмы, разгоняем крёстные ходы, уничтожаем святыни, шумно, глупо и бессмысленно протестуем против власти церкви! И группировка эта очень заинтересована в том, чтобы вербовать людей в свои ряды. Вербовать, а не распускать по заграницам! Они вам не доброе бюро пропусков, чтобы вывезти на Запад и помахать ручкой. Это как раз одна из тех структур, в которые легко войти, но невозможно выйти.

Я опустила глаза и промолчала. Слова Ральфа меня абсолютно не впечатлили и прозвучали так же пусто и странно, как когда-то слова Агафьи про телегонию. Глупость. Чушь. Совершенно ничем не обоснованная информация, применения которой в моей реальности нет. Как может Ральф, этот всем обеспеченный, не знающий нужды и горя выходец с волшебного Запада, знать что-то о Дэне, о его родителях, о Михаиле Юрьевиче? И тем более об их целях?

Наверное, моё лицо приняло упрямое или даже надутое выражение, потому что Ральф безнадёжно махнул рукой.

– Ладно, молчу. Не буду разбивать твои иллюзии. Тем более, что теперь ваш побег всё равно сорвался. Бурхаев слов на ветер не бросает. Боюсь, что твоя подруга больше никогда не увидит его сына.

Я вскинула голову, вспомнив данное Яринке обещание просить Ральфа побыть посредником между ею и Яном, но в последний момент испугалась и прикусила язык. Просьба моя должна прозвучать нагло даже для наших с Ральфом, казалось бы, таких доверительных и даже нежных отношений. Пусть он жалеет меня, пусть балует, пусть никогда не напоминает, что я для него всего лишь очередная приобретённая на досуге забава, но факты от этого не меняются. Он мой хозяин и может не потерпеть излишних вольностей.

Ральф заметил моё смятение, но понял его неправильно. Погладил по волосам, осторожно чмокнул в висок и попробовал успокоить:

– Я не думаю, что твоей Ярине придётся и дальше терпеть выходки Бурхаева. За избитых девочек заведение берёт в разы больше, а он мужик прижимистый. На первый раз такое ему простится, если он грамотно обоснует свой поступок перед Ирэн. Но вот повтора она не потерпит. Больная девушка не приносит выгоды, покалеченная – тем более. Вот сейчас твоя подружка какое-то время не сможет танцевать, а значит, ночная программа многое потеряет: насколько я знаю, она – одна из лучших. Уже убыток. Так что, скорее всего, Бурхаев от неё отступится, когда кончится оплаченный им срок.

– Срок кончится только через три недели! – я в отчаянии скомкала подол платья. – За это время Бурхаев обязательно доберётся до Яринки ещё раз! И она… она его убьёт.

Ральф недоверчиво вздёрнул бровь, но я не дала ему ничего сказать.

– Ты не понимаешь! Ты Яринку просто не знаешь! Помнишь, я рассказывала про её семью?

– Ну?

Я прикрыла глаза, оживляя в памяти картины прошлого, и заговорила уже спокойнее:

– На все свои дни рождения и на каждое Рождество… знаешь, что она загадывала? Убить отца. Это её заветная мечта с восьми лет. Думаешь, она какого-то Бурхаева пожалеет?

Теперь Ральф не стал закатывать глаза. Задумался. А потом сказал ставшим вдруг жёстким голосом:

– Ну, тогда тебе лучше сказать своей подруге, чтобы выбросила эти мысли из головы и терпела всё, что Бурхаев ещё захочет с ней сделать! Потому что в противном случае, неважно даже, убьёт она его или только попытается, наказание за это будет не просто жестоким, а чудовищным.

– Смерти она не испугается, – глухо ответила я. – Точнее, испугается, но только потом, когда будет уже поздно. А сначала сделает, что задумала.

– Пусть передумает! – так же жёстко ответил Ральф. – Знаешь, что случается в таких заведениях с провинившимися или просто ставшими ненужными девушками?

Я качнула головой, борясь с желанием по-детски прижать ладони к ушам, чтобы ничего не услышать.

– Мы оба знакомы с Ховриным, – после небольшой паузы сказал Ральф. – Ты сама мне рассказывала, какие слухи ходят о нём на острове. И он не один такой. Есть мужчины, которые возбуждаются, только причиняя партнёрше боль. Чем сильнее боль, тем больше им в кайф. Само собой, прейскурант на эти услуги порядком выше, ведь реабилитация девушки после таких утех требует времени и денег. Но совсем другое дело, если девушка заведению больше не нужна. Тогда её просто продают какому-нибудь извращенцу без требования возврата. Надеюсь, ты понимаешь, какая судьба ждёт эту девушку?

Я съёжилась на коленях у Ральфа, снова пережив ужас, который пришлось испытать, когда выяснилось, что зловещий Ховрин намерен приобрести меня для своих садистских утех. Ральф успокаивающе обнял меня второй рукой, но продолжил:

– За девушку, отданную на растерзание, можно получить хорошие деньги не только от её покупателя. Обычно процесс изнасилования, пыток и последующего убийства записывается на видео. А такое видео на чёрном рынке стоит немалых денег. Находятся любители. Снафф называется, не слышала?

Я отрицательно качнула головой, снова чувствуя, как Оазис смыкается вокруг меня, подобно ловушке, из которой нет выхода. Сдавленно произнесла:

– Ирэн говорила, что здесь никого не заставляют и не насилуют. Что, если девушка не хочет работать, то её просто перепродадут в другое место.

Ральф не стал возражать.

– Кого-то перепродают, наверное. Оазис далеко не единственный, как его называют, загородный клуб на Руси. Но и то, о чём я тебе рассказал, тоже не редкость. Поэтому лучше твоей Яринке не злить ни Бурхаева, ни Ирэн, даже не показывать, что она может создать заведению проблемы. Знаю, что совет крайне хреновый, но пусть терпит. Бурхаев отстанет рано или поздно. Выбора у неё всё равно нет.

– Есть! – я посмотрела Ральфу в глаза, опять кажущиеся чёрными в полумраке ночного номера. – Есть выбор. Я об этом и пришла поговорить… попросить.

Доннел поднял одну бровь, показывая, что ждёт и слушает. Отступать было поздно, и, не отводя взгляда, словно от этого зависела его реакция, я выложила Яринкину просьбу. И перестала дышать в ожидании ответа.