Волк

Майкл Муркок

Волк

Кому ты принадлежишь, друг городок? Кто твой хозяин? Ты привольно раскинулся в неглубокой долине, отгородясь от мира сосновым бором. Твои улицы все в рытвинах и ухабах, надгробные памятники на твоих кладбищах холодно посверкивают в лучах солнца. Ты живешь сам по себе, однако долго так продолжаться не может. Я стою на твоей тихой центральной площади, смотрю на низенькие домишки и выглядываю твоего хозяина. В моем мозгу, где-то на грани сознания, клубится мрак.

Я останавливаю мужчину. На его лошадином лице выделяются обращенные уголками вниз чувственные губы. Он стоит, слегка покачиваясь, и молча глядит на меня задумчивыми серыми глазами.

- Кому принадлежит этот город? - спрашиваю его я.

- Людям, - отвечает он. - Жителям.

Я разражаюсь хохотом, но он остается серьезным и даже не улыбается.

- Ну ты и шутник! Кому принадлежит город на самом деле?

Он пожимает плечами и поворачивается, чтобы уйти. Я повышаю голос:

- Кому принадлежит город?! Кому он принадлежит, друг?

Он что, рассердился на меня?

Ну и пусть; в конце концов, человек без настроения - уже не человек. У человека должно быть хоть какое-то настроение, даже когда он спит. С презрительной усмешкой гляжу я в спину тому, кто отказывается улыбаться. Твердым, решительным шагом он идет по металлическому с деревянным настилом мосту, перекинутому через тихую речку, что густо поросла кувшинками. Поблескивает на солнце вода.

В моей руке холодная серебристая фляжка с жидким огнем. Я крепко стискиваю ее. Я подношу ее ко рту и впитываю в себя огонь, позволяя ему поглотить меня. Мы с огнем ласково уничтожаем друг друга.

В моем желудке полыхает пламя, мои ноги подкашиваются.

Не оставляй меня, любимая, не лишай меня пробуждающего желание аромата твоих волос. Не лишай меня твоих насмешек, таких неискренних на стонущей утренней заре; не лишай соленого дождя, который струится по моему холодному лицу.

Я снова усмехаюсь и повторяю слова того мужчины:

- Люди, жители! Ха-ха-ха!

Но некому услышать мой смех, разве что кто-то прячется за шторами, которыми задернуты окна всех домов белого городка.

Где ты, любимая, - где теперь твое ядовитое тело, где ощущение твоих ногтей, вонзающихся в мою плоть?

Едкая дымка застилает мне глаза. Городок словно начинает таять. Я медленно падаю на булыжник мостовой, и боль проникает в мой организм через саднящее лицо.

Почему мы не можем найти покоя в ложной божественности другой половины рода человеческого? Почему женщины нам его не дают?

С моих глаз спадает пелена; я гляжу в бескрайнее голубое небо. Вдруг я слышу встревоженные возгласы и вижу прелестное личико. Она вопросительно смотрит на меня, в ее взгляде - множество вопросов, ни на один из которых я не способен ответить, и это меня смущает и раздражает. Однако, переборов гнев, я улыбаюсь и цинично замечаю:

- Не получилось, а?

Девушка качает головой, продолжая что-то говорить. У нее кроваво-красные губы и узкое изящных очертаний лицо.

- Кто... Кто вы? Почему... Что с вами случилось?

- Это нескромный вопрос, милая, - отвечаю я покровительственно. - Но, так и быть, я прощаю тебя.

- Спасибо, - говорит она. - Вы не хотите подняться? Разумеется, хочу, и не только подняться, но упоминать об этом пока рано.

- Я ищу свою подругу. Она должна быть где-то здесь, говорю я. - Может, ты видела ее? Она до отвала наелась моей жизнью, она до дна выпила мою душу. Ее нетрудно узнать.

- Нет, я не...

- Если тебе случится заметить ее, будь добра, дай мне знать. Я, пожалуй, задержусь тут ненадолго. Мне пришелся по нраву ваш городок.

Меня как будто осенило:

- А может, он принадлежит тебе?

- Нет.

- Прости, если мой вопрос привел тебя в замешательство. Лично я был бы счастлив, владея таким городом. Как по-твоему, он продается?

- Вам лучше встать, иначе вас могут арестовать. Поднимайтесь, ну, пожалуйста.

Есть что-то неприятное в том, как упорно жители отказываются назвать мне владельца своего городка. Конечно, я не собираюсь его покупать, но спрашивал я не просто так, а надеясь вызнать имя хозяина. Быть может, я недооценил ее? Не хочется о том думать.

- Вы словно мертвая птица с перебитыми крыльями, улыбаясь, говорит девушка.

Я отталкиваю ее руку и поднимаюсь сам.

- Куда идем?

Она хмурится, потом говорит:

- Наверно, ко мне домой.

Мы отправляемся в путь; она идет впереди. Я показываю вверх:

- Гляди, вон облако в форме облака!

Она улыбается, и я чувствую себя таким довольным, что мне хочется даже поблагодарить ее.

Мы подходим к ее дому, чья зеленая дверь открывается прямо на улицу. На окнах красные и желтые занавески; белая краска, которой выкрашен дом, кое-где начала шелушиться.

Девушка достает ключ, вставляет его в большой черный железный замок, широко распахивает дверь и грациозным жестом приглашает меня войти. Наклонив голову, я вступаю в сумрачный холл. В нем пахнет лавандой. Стены отделаны старинными дубовыми и латунными полированными панелями; повсюду, куда ни посмотри, предметы конской упряжи и подсвечники без свечей. Справа уходит во мрак лестница, ее ступеньки покрыты темно-красным ковром.

На высоких полках расставлены вазы с папоротниками; еще несколько ваз примостилось на подоконнике у двери.

- Если хотите привести себя в порядок, у меня есть бритва, - говорит девушка.

К счастью для нее, я настроен достаточно самокритично, чтобы понять, что мне в самом деле не помешает побриться. Я благодарю ее. Мы поднимаемся по лестнице; широкая юбка девушки колышется в такт ее шагам.

Я вхожу в маленькую ванную. Там пахнет духами и дезинфицирующими средствами. Девушка включает свет. На улице небо наливается синевой; солнце уже село. Девушка доказывает мне бритву, мыло, полотенце. Она поворачивает кран, и вода начинает течь в ее подставленную ладонь.

- Еще горячая, - говорит она, выходит и закрывает за собой дверь.

Я устал и потому бреюсь кое-как. Повинуясь внезапной мысли, мою руки и дергаю дверь, чтобы проверить, не заперта ли она. Дверь открывается в освещенный коридор.

- Эй! - окликаю я. Девушка выглядывает из-за другой двери в дальнем конце коридора. - Я побрился.