Счастливый обман (Уиллоу)

Линда Лаел Миллер

Уиллоу

Посвящается Мерли Хэггард и Уилли Нэлсону, – благодаря их музыке мне захотелось писать о преступниках, – и моему брату Джерри, который, как и я, любит их песни.

ПРОЛОГ

Территория Монтана, весна 1865 года

На лицах остальных были надеты маски, и хотя ночь была холодной и ветреной, Девлин Галлахер не закрывал лица. Он не питал любви к преступнику Джею Форбзу, но все же его пугало то, что должно было вот-вот случиться.

Форбз неподвижно стоял на скамье старой повозки, остановив взгляд холодных голубых глаз на Девлине. Руки, привыкшие убивать, были связаны за спиной.

– Ты делаешь это потому, что твоя женщина теперь со мной, верно, Галлахер?

Девлин стиснул зубы: ему все еще было тяжело думать о предательстве Частити, хотя это произошло давным-давно, и он женился снова на женщине, которая любит его.

– Я делаю это потому, что кто-то должен остановить тебя, – сказал он резко.

Один из наблюдавших за ними влез на скамью, перекинул веревку через толстый сук дерева и, сильно потянув за нее, проверил веревку на прочность. Значок в форме звезды на груди Форбза поблескивал в ярком свете весенней луны.

– Вы убиваете слугу закона! – крикнул Форбз, почувствовав, как петля затягивается у него на шее.

Казнь была справедливая, и люди были вынуждены прибегнуть к ней, потому что в Монтане не существовало настоящего закона. Порядочным гражданам больше нельзя было сидеть сложа руки и смотреть, как Джей Форбз и ему подобные устраивают кровавую бойню.

– Не смей говорить с нами об убийстве! – прошипел Мэйнс Пикеринг, издатель только что учрежденной в Вирджинии-Сити газеты. – Нам известно, что ты застрелил, по крайней мере, четырех человек.

Форбз покрылся испариной, и его напускную браваду как ветром сдуло.

– Слушайте меня! Этот Галлахер хочет увидеть, как меня повесят, потому что его женщина живет со мной – его женщина и его мальчишка!

Никто из присутствующих не взглянул в сторону Девлина.

– Где они? – спросил он хрипло. – Где Стивен? Несмотря на весь свой страх, Форбз самодовольно ухмылялся:

– Тебе хотелось бы узнать, так ведь, Галлахер? Так вот, от меня ты ничего не узнаешь!

– Отлично! – прошептал Девлин.

Веревку еще туже затянули на шее у Форбза, и человек, надевший ее, забрался на сиденье повозки и взялся за поводья.

– Бога ради, давайте с этим кончать, – попросил Мэйнс Пикеринг.

Никому из них не хотелось взяться за это самому. Они были простыми людьми, бизнесменами, имевшими семьи и стремящимися сделать свой городок безопасным для его жителей.

– Подождите! – взмолился Форбз. – Подождите, я хочу сказать что-то важное!

– Ну да, ты бы мог проболтать всю ночь, если бы это помогло тебе смыться, – сказал кузнец Суид.

– Нет, – захныкал шериф-преступник, – вы должны меня выслушать! Галлахер, я знаю, где твой мальчишка, и маленькая девочка тоже! Ты не хочешь, чтобы я рассказал тебе, где Частити прячет их?

Казнь состоялась бы, если бы Девлин не поднял руку, давая знак отложить ее.

– Какая девочка? – спросил он хриплым шепотом.

Форбз рассмеялся словно сумасшедший:

– Твоя маленькая дочь! Частити зовет ее Уиллоу. Дрожь пробежала по телу Девлина. Почти три года назад он нагнал свою сбежавшую жену Частити в Бэннаке, где у него когда-то был участок земли с прииском. Он умолял ее рассказать что-нибудь о Стивене, его сыне, которого она забрала с собой, когда сбежала из дома в Бостоне. Девлин провел ночь с Частити, но пока он спал, она улизнула, прихватив с собой мешочек с золотом. Проснувшись в то горестное утро, он знал о сыне не больше, чем до этого дня.

– Да он просто юлит, – сказал Пикеринг. – Пытается оттянуть время.

– Где они? – спросил Девлин спокойно, подавив бушующие в себе чувства. – Где мои дети?

Форбз пожал плечами.

– У одной мексиканки, которую я знаю, – ответил он.

– Господи! – сказал владелец лавки. – Девлин, он врет! Наверняка нет никакой девочки и никакой мексиканки тоже.

На луну набежало облако, и все поежились, услышав душераздирающий вопль.

Частити неслась по ущелью с головокружительной скоростью. На ней был накинут темный плащ, густые светлые волосы развевались на ветру. Ее неистовые отчаянные крики навсегда врезались в память слышавших их.

Доехав до места казни, она соскользнула со спины взмыленной вороной кобылы и, бросив на Джея Форбза безумный взгляд, пошатываясь, подошла к Девлину.

– Останови их! – всхлипывала она. – Бога ради, Девлин, не дай им сделать это!

Даже увидев одного из прислужников дьявола, Девлин не был бы так удивлен.

– Частити…

Она дрожала, в широко открытых глазах была мольба.

– Пожалуйста! – крикнула она пронзительно. Медленно и печально Девлин покачал головой.

– Повесьте его, – сказал он.

В отчаянии Частити бросилась на Девлина. Каким-то образом ей удалось схватить кольт сорок пятого калибра, который он носил на поясе, и вытащить его из кобуры.

– Я убью тебя! – вопила она. – Я всех вас убью! В этот миг возница вскрикнул и хлестнул вожжами по спинам запряженных в повозку коней. Форбз издал вопль, а Девлин сцепился с Частити, пытаясь выхватить у нее из рук револьвер.

Страх и потрясение сделали ее на удивление сильной, и борьба была отчаянной. Когда прогремел выстрел и Частити упала, Девлин застыл от ужаса, не веря в то, что произошло.

Всхлипнув, он упал на колени прямо в грязь, крепко прижимая к себе Частити.

– Ты не виноват, Дев! – сказал лавочник. – Мы все видели, что ты не хотел этого!

Девлин держал Частити на руках, качая ее, и плакал, спрятав лицо в ее волосах.

Он не мог вспоминать ту ночь без того, чтобы предварительно не заглушить боль глотком виски, до тех пор пока не нашел своих детей.

ГЛАВА 1

Монтана, 9 июня 1883 года

Церковь представляла собой обветренное некрашеное сооружение, утопающее в летних травах. Органная музыка плыла, поднимаясь в чистое июньское небо.

Гидеон Маршалл стукнул носком сапога о землю и тяжело вздохнул. Меньше всего ему хотелось входить в это скромное деревянное здание и прерывать венчание, но, судя по всему, выбора у него не было.

Он расправил плечи и пошел к отворенным дверям святилища. Виной всему был не только он один; Гидеон должен был благодарить за все, или хотя бы частично, своего старшего брата Захария.

Нахмурившись, Гидеон поднялся по ступеням и вошел в церковь. Он немного помедлил, давая глазам привыкнуть к полумраку, так, по крайней мере, он объяснил себе. Невеста стояла у алтаря рядом с женихом, и они уже произносили священные слова.

У Гидеона засосало под ложечкой, и он откашлялся. Был ли Захарий виновен во всем этом фарсе или нет, он должен все расставить по местам и, как всегда, взять на себя всю ответственность.

Если бы не окружавшие его люди, он бы крепко выругался. Конечно же, он не мог этого сделать, хотя и не был религиозным человеком. Он уже достаточно ругался, узнав всю подноготную шуточки, которую сыграли с ним брат и их общие друзья.

На узеньких скамьях сидело много народа, и Гидеон представил себе, как они уставятся на него. К вечеру всему штату будет известно, что произошло в церкви.

Внезапно до него дошел смысл слов, которые произносил священник.

– Если кому-либо известна причина, по которой эти двое не могут сочетаться браком, – гудел священник, – пусть назовет ее здесь и сейчас.

«О Боже», – подумал Гидеон. Потом он снова откашлялся и чистым голосом, разносившимся по всей церкви, сказал:

– Мне известна такая причина, – и все вокруг замерло.

Первой обернулась невеста. Ее лицо закрывала густая вуаль. Вслед за ней обернулся жених и все гости.

– Простите, что? – спросил священник, выгнув бровь.

Гидеон медленно пошел вдоль прохода. Ему хотелось, чтобы растрескавшиеся доски пола разошлись и он провалился.