Страница 5 из 145
И вообще пророки-писатели принадлежат той эпохе израильской истории, когда легенды уже не так легко складывались: Если Моисей и Илия окружены еще сверхчеловеческим ореолом, то начиная с Амоса сведения Библии о пророках почти полностью лишаются элементов легендарности. Мы видим на страницах Писания их подлинные человеческие лики.
Поражает многогранность этих удивительных людей. Они- пламенные народные трибуны, заставляющие толпу замирать в молчании; они - смелые борцы, бросающие обвинение сильным мира сего; в то же время они предстают церед нами как лирические поэты, как натуры чуткие, легко ранимые и страдающие. С одной стороны, они любят поражать воображение масс странными жестами и словами, их легко принять за безумцев или пьяных, но с другой стороны-это мыслители с широким горизонтом, мастера слова, хорошо знакомые с литературой, верованиями, обычаями и политикой своего времени.
Благодаря этому пророки постоянно являются как бы в двух лицах; это люди, неразрывно связанные со своим народом и со своей эпохой, в которую они прочно вписаны, и их трудно понять, если отделить от исторического фона; и одновременно это вдохновенные провозвестники Божий, чья проповедь идет бесконечно дальше их страны и их времени.
"Пророческое видение, всплывающее из подсознательных глубин человеческой души, говорит Арнольд Тойнби, не подвластно закону... Здесь мы присутствуем при подлинном акте творения, в котором в мир вступает нечто новое". Это без условно справедливо, но только в отношении мистических истоков пророческой проповеди, по форме же своей она не может быть чем-то изолированным, являться исключительно плодом личного вдохновения.
Как люди своего времени, пророки разделяли особенности древневосточного мышления и представляли себе Вселенную в свете вавилонской науки; они часто следовали приемам восточных прорицателей и, подобно любому писателю, испытывали на себе литературные влияния. Поэтому, чтобы правильно понимать пророческие книги, нужно иметь представление о культурной атмосфере их эпохи.
x x x
Прежде всего следует указать на то место, которое занимали пророки в религиозной жизни Израиля.
В отличие от священников, в обязанность которых входило давать наставления народу, пророки выступали лишь временами и в исключительные моменты. Тем не менее они, как правило, связывали свою деятельность с общечтимыми святынями: Моисей внимает Богу в скинии, Дебора пророчествует у священного дуба, пророки времен Давида находятся при Ковчеге или Эфоде. Таким образом, к моменту появления Амоса уже сложилась прочная традиция, соединяющая прорицание "наби" со святилищем. И сам Амос начинает проповедовать в Бетэльском храме Иеровоама II, а за ним Исайя, Иеремия и другие пророки следуют принятому обыкновению11.
Почему это необходимо учитывать для понимания пророков?
Во-первых, потому, что этот обычай, вопреки распространенному мнению, указывает на то, что пророки не были чистыми "протестантами", отрицавшими храмовое богослужение. Мы увидим впоследствии, что пророки и священники пусть и по-разному, но проповедовали одно и то же учение.
А во-вторых, это определило форму их писаний. Подобно тому как в Дельфах у жрецов существовала установленная форма поэтических ответов вопрошавшим, так и в Израиле издревле сложился известный стиль профетических речей. Это была религиозная поэзия, со своей символикой, языком и образами. Если в иконописной традиции нимб, крылья, сферы, цвета, жесты служили для передачи духовного видения Церкви, то пророки для выражения своего опыта прибегали к мотивам бури, землетрясения, небесного огня, к образам древнего эпоса.
Большая часть пророческих книг написана стихами, но стихи эти мало похожи на античные или западноевропейские. Они редко подчинялись метрике, почти не имели рифмы. Основой библейской поэзии служила игра смысловыми параллелями, столь характерными для древнего Востока.
И наполнилась земля его серебром и золотом,
и нет числа сокровищам его;
И наполнилась земля его конями,
и нет числа колесницам его.
(Ис 2.7)
Весь строй пророческого речитатива пронизан, однако, свое образной музыкальностью. Яркие, неожиданные образы, искусные аллитерации, внезапные удары ритма-все это создает не повторимый поэтический стиль 12.
В древнееврейской поэзии нет греческого изящества и латин ской кристальной ясности. Слова пророков рвутся с неудержимой силой, способной сокрушить любые формы. Как удары, молота, как возрастающий шум обвала падают строки:
Элоах митейман яво,
вэ Кадош ме хар Паран,
Киса шамаим хаодо
вэ тхилато мала хаарец.
От этих звуков веет чем-то архаическим, почти первозданным...
Речи пророков богаты эмоциональными интонациями: в них слышатся ирония и мольба, торжествующий гимн И сетование, риторический пафос и задушевность интимной беседы. Но в целом они полны внутренней напряженности и страстного кипения; их строки так же мало похожи на священную письменность Индии, как пенящийся среди скал поток на тихую лесную реку. Пророки были поэтами "бури и натиска", и, вероятно, в сравнении с греческими философами им недоставало респектабельности и сдержанности. Но им была чужда спокойная игра ума, и они слишком серьезно относились к тому, о чем говорили.
x x x
Первоначально пророческие изречения и проповеди записывались на пергаментных и папирусных свитках, которые хранились в храме, а списки с них расходились среди народа. Во многих случаях имена авторов утрачивались и рукописи оказывались анонимными. Для пророков важно было не увековечить свое имя, а сохранить для людей возвещенное им Слово Божие.
Свитки многократно переписывались и сшивались, при этом иной раз к книге одного, пророка подшивали отрывки из книг другого - неизвестного по имени. При переписке нередко выпадала та или иная строка. Эти пробелы ощущаются при внимательном чтении пророческих книг даже в переводах. Естественно, что переписчики иногда делали ошибки или, случалось, вносили в текст фразы с полей, но в целом это не повредило содержанию книг. Найденные недавно в Иудейской пустыне манускрипты свидетельствуют о хорошей сохранности текста пророков, дошедшего к нам через века 13.