Страница 77 из 184
В советские времена символом веры российских историков было утверждение что в борьбе против Наполеона ключевую роль сыграли «патриотически настроенные массы народа». Пожалуй, самым большим вкладом «народных масс», — под которыми в ту эпоху на самом деле понимались крестьяне, — в военные мероприятия России была их служба в регулярных частях армии и ополчении. С 1812 по 1814 г. на военную службу было призвано около 1 млн. человек, и две трети из них оказались в регулярных войсках. Ни один крестьянин не пошел в армию добровольно. Прежде всего потому, что требовался беззаветный патриотизм для того, чтобы прослужить в армии двадцать пять лет при минимальных шансах получить унтер-офицерский (не говоря уже об обер-офицерском) чин. В любом случае крестьянам не разрешалось поступать на службу добровольцами в регулярную армию. Их тела принадлежали не им самим, но государству и помещикам.
Крестьяне не могли также добровольно вступать в ополчение. Последнее формировалось исключительно из крепостных, но не государственных крестьян. Выбор того или иного крестьянина для службы в ополчении всецело зависел от воли помещика. В принципе служба в ополчении была менее безотрадной перспективой, чем служба в регулярной армии, поскольку император обещал освободить ополченцев в конце войны. В целом ряде случаев об этом обещании приходилось напоминать, а самим ополченцам позволялось ношение бороды и каждодневной крестьянской одежды с тем, чтобы подчеркнуть то обстоятельство, что они не были солдатами. Тем не менее свежо было воспоминание о том, что с окончанием войны 1806–1807 гг. большая часть ополченцев в действительности была переведена в ряды регулярной армии.
В марте 1813 г. Д.К. Адаме слышал от своего домовладельца о том, что ни один из петербургских ополченцев никогда не вернется домой. Многие к тому моменту уже погибли. «Остальные уже включены или будут включены в состав полков (т. е. регулярной армии. — Авт.). Ни один из них никогда не вернется обратно. На самом деле это был слишком пессимистичный взгляд. Александр I сдержал свое обещание: ополчение было распущено, и в конце войны его участники были отправлены по домам. Однако потери среди ополченцев были огромны — прежде всего вследствие болезней, истощения и сильного потрясения, испытанного многими крестьянами во время несения военной службы. Например, из числа 13 тыс. человек, призванных в ряды тверского ополчения в 1812 г., только 4,2 тыс. возвратились домой в 1814 г., и этот пример вовсе не является исключением[358].
В советской историографии большое внимание уделялось также так называемой «партизанской войне» 1812 г. Партизаны эпохи Наполеона изображались как прародители партизанского движения, развернувшегося в тылу немецкой армии в 1941–1945 гг., и как главные герои «народной войны». Таким образом, у западного читателя, далекого от этой проблематики, складывалось впечатление, что в разрушении коммуникаций Наполеона в 1812 г. значимую роль сыграло явление, в чем-то схожее с французскими маки. На самом деле такой взгляд свидетельствует о непонимании слова «партизан» в том смысле, в котором оно употреблялось во времена Наполеона. Русские партизанские отряды, в 1812 г. действовавшие в глубоком тылу французской армии, находились под командованием офицеров регулярных частей. Ядро этих отрядов обычно составляли эскадроны регулярной легкой кавалерии, выделенные из числа основных сил российской армии. Вокруг них группировались казачьи полки. Временами к этим отрядам примыкали вооруженные гражданские лица, но важнейшая роль гражданского населения заключалась в том, что оно предоставляло в распоряжение партизан проводников и поставляло разведданные о перемещениях и местоположении французов. Партизанские вылазки начались еще до того, как Наполеон миновал Смоленск, и продолжились в 1813–1814 гг. Со стратегической точки зрения наиболее важные нападения партизан, как ни странно, имели место в начале 1813 г. Самые известные из них велись под началом А.И. Чернышева, отряды которого проникли вглубь территории Пруссии и сыграли немаловажную роль в привлечении Пруссии на сторону России[359].
Гораздо более «народная» по своему характеру война велась крестьянством тех губерний, которые оказались вблизи линии наступления Наполеона в 1812 г. Когда французская армия заняла Москву, ей пришлось разослать более крупные, чем раньше отряды на поиски продовольствия и прежде всего — фуража для лошадей. Сопротивление, которое эти отряды встретили в деревнях, стало для Наполеона крупной неприятностью и сделало для него очевидным тот факт, что, если бы он попытался провести зиму в Москве, его армия осталась бы без лошадей и, таким образом, к началу кампании 1813 г. оказалась обездвиженной. Значительная часть крестьянских выступлений носили не вполне спонтанный характер. Местные предводители ополчения из числа дворян, а также чиновники формировали кордоны из ополченцев для борьбы с отрядами французских фуражиров и мародерами. Однако во многих случаях крестьяне организовывали сопротивление своими силами.
Существуют многочисленные рапорты о крестьянских засадах против отрядов французских фуражиров, некоторые из которых выливались в непрерывную серию столкновений, длившихся на протяжении нескольких дней. В начале ноября 1812 г. М.И. Кутузов докладывал Александру I, что в большинстве случаев крестьяне Московской и Калужской губерний отказались вести переговоры с французами, укрыли свои семьи и детей в лесах и затем обороняли свои деревни от отрядов фуражиров. Нередко женщины помогали заманивать противника в ловушку и уничтожать его. Нет оснований подвергать сомнению сообщения, что крестьян приводило в ярость то, что французы превращали православные храмы в конюшни, склады и общежития. Еще более очевидны проявления стихийного местного патриотизма, возникавшего у крестьян тогда, когда речь шла о защите своего жилища и семьи от иноземных грабителей[360].
Однако, что касается спонтанных действий со стороны крестьянства, главнейшая проблема состоит не в том, что именно совершили народные массы, а в том, чего они не сделали. Обращенные к народу призывы правительства со ссылкой на лукавство врага и его способность к обольщению, отражали беспокойство правящих кругов России по поводу возможного крестьянского восстания. В действительности этого не произошло. Отчасти потому, что Наполеон не пытался развязать крестьянскую войну против крепостничества. Пока французы не дошли до Смоленска, это было бы немыслимо по той причине, что в Литве и большей части Белоруссии помещики были поляками, а значит, потенциальными союзниками Наполеона. После Смоленска французы могли бы попробовать поднять мятеж, но они находились в пределах Великороссии в течение всего двух месяцев, да и в любом случае стратегия Наполеона заключалась в том, чтобы сокрушить российскую армию, а затем согласовать условия мира с Александром I. Когда же он осознал, что российский император не будет вести переговоры, было уже слишком поздно принимать альтернативную стратегию. Как бы то ни было, хотя обращенный к крестьянам призыв сбросить оковы крепостничества мог вызвать дополнительные беспорядки в окрестностях Москвы, поведение наполеоновской армии не позволяло допустить мысли о том, что русские крестьяне доверятся Наполеону или увидят в нем своего предводителя. В центральных районах России не было местных потенциальных вожаков или творцов социальной революции.
С другой стороны, даже без подстрекательства со стороны Наполеона Московская губерния осенью 1812 г. была охвачена беспорядками. Тогда произошло в три раза больше волнений среди крестьянства, чем в среднем за весь предвоенный год: большая часть волнений имела место в районах, располагавшихся в непосредственной близости от театра военных действий, там, где была ослаблена власть государства. Последствия того, что авторитет верховной власти пошатнулся, были очевидны всем. Через неделю после падения Москвы князь Д.М. Волконский записал в своем дневнике, что на постоялом дворе его оскорбил пьяный унтер-офицер, что вовсе не было привычным явлением в жизни русского генерал-лейтенанта. Он добавлял, что «народ готов уже к волнению, полагая, что все уходят от неприятеля». В ряде случаев эти «беспорядки» носили серьезный, хотя всегда очень локальный, характер и требовали усилий по наведению порядка со стороны специально выделенных для этой цели небольших регулярных подразделений полевой армии[361].
358
Статистические данные представляют собой заключительные доклады генерал-лейтенанта Я.И. Тыртова и взяты из кн.: Народное ополчение… С. 218–219. John Quincy Adams in Russia. P. 452.
359
Выдающейся работой на русском языке о народном сопротивлении Наполеону является книга А.И. Попова: Попов А.И. Указ. соч. Попов также является автором многих великолепных статей о «народной войне», крестьянских беспорядках, партизанах и по смежным темам в Энциклопедии. Здесь можно провести параллели с Испанией, и Ч. Эсдэйл в своей работе показывает, что многие партизанские отряды состояли из регулярной кавалерии: Esdaile С. Fighting Napoleon: Guerrillas, Bandits and Adventurers in Spain 1808–1814. London, 2004.
360
Народное ополчение… С. 155–156. Описания индивидуальных действий см.: Там же. С. 113–117, 142.
361
Попов А.И. Указ. соч. С. 185–229; 1812 год… Военные дневники. С. 146. Более старую, но все еще актуальную точку зрения на крестьянские восстания см. в кн.: Отечественная война и русское общество. М., 1911. Т. 5. С. 74, 113.