Страница 7 из 30
- Во время Великого Сбродища после свержения проклятого режима появилась добрая народная традиция борьбы с коррупцией – активисты-патриоты стали поколачивать жадных коррупционеров, выкидывать их из кабинетов, а иногда и из окон. Прижился особенно милый обычай – засовывание мздоимцев в мусорные баки. Поскольку коррупция с годами не только никуда не далась, а многократно выросла, но в то же время не утрачена и благотворная энергия народных масс, был достигнут компромисс. Каждую неделю подозреваемых во взяточничестве чиновников, а иных у нас просто нет, на народном сбродище опускают в бак и везут по улице. А чтобы те не обижались, за определённые денежные отчисления они могут заказать себе комфортабельный бак, очистки из лучших ресторанов, пиво и сигары. Так что все довольны.
- Потрясающе! – всплеснул руками Абдулкарим.
- Именно так! – восторженно воскликнул профессор. – Нет пределов творчеству масс!
Он помахал рукой удаляющейся процессии, потом с удовлетворением посмотрел на нас:
- А с вами интересно… Значит, общество наше изучаете, дети звёзд! Ну что ж, можете располагать мной.
- Ловлю на слове, - тут же встрял Жизнеслав, весьма воодушевившийся этим заявлением. – Не соврёшь?
- Да ни в коем разе! Разве может истинный историк врать?
- Мы же шмуркали для вас розовощёкие, - огрызнулся я. – С чего это вам помогать нам?
- Ну, зачем же обобщать необобщаемое и впихивать невпихуемое! – торжественно и загадочно произнёс профессор, потом посмотрел на часы. – Пора на работу. Напоследок официально обязуюсь сводить вас в ближайшие дни в Парламент. Думаю, вы получите незабываемые впечатления. Это вам не шпинделем в штрудель тыкать!
После этих слов он бодро зашагал по проспекту, насвистывая под нос весёленький мотив.
- Отлично, - сказал Жизнеслав. - Парламент, насколько я понимаю, нам необходим для полноты диагностики. Но мне там по определённым причинам появляться не стоит. Вот и перепоручу вас профессору.
За машиной мы не стали возвращаться – возможно, около института нас стерегут ордынцы. Поэтому просто поймали такси. Оно было до такой степени раздолбано, что колеса рисковали отвалиться по дороге и зажить своей жизнью. Но других тут не водилось.
Таксист был по виду типичным шмуркалём – румяный, толстенький и настороженный. И на нас он смотрел подозрительно. Помолчав некоторое время, он решил забросить удочку:
- Вы слышали, говорят, шмуркали, решили нашу реку отравить. И в зоопарке свинопотама замучили.
- Сам-то ты кто?! По виду чистый шмуркаль! – вдруг набросился на него Жизнеслав.
- Главное не цвет щёк, а патриотизм в душе! - водитель в зеркало заднего вида покосился на депутата. – Что-то ваше лицо мне знакомо!
- Ты давай, рули, а не изображай из себя самого праведного патриота.
- Это почему? – нахмурился водитель.
- Потому что выглядит твоя нарочитая активность подозрительно. Уж не глаза ли ты нам отводишь, тыча своим патриотизмом? Эх, надо, чтобы компетентные господа к тебе присмотрелись.
- Но я…
- И вообще, почему ты, такой пламенный, ещё не в войсках самообороны? Почему с шахтёрами не воюешь, а?
- У меня… Ноги болят. Руки болят, - заблеял таксист.
- Голова у тебя болит! Хотя в ней и нет мозгов! – Жизнеслав не на шутку разошёлся.
Водитель резко заткнулся, и остаток пути мы проехали в тишине.
Когда машина остановилась, Жизнеслав отдал деньги и раздражённо хлопнул дверцей так, что такси чуть не развалилось на части.
- Розовощёкие эти часто в такой раж верноподданнический впадают, что коренных шизиан готовы переплюнуть, - сказал он, когда такси, газанув, унеслось прочь. - Лишь бы свою преданность подчеркнуть. С шахтёрами кто воюет? Вот такие неофиты! А синемордые, затеявшие всё это, от войны по хатам и в лесах прячутся… Не, ну какая же сволочь!
Мы поднялись в наше временное пристанище. Раньше говорили: «мой дом – моя крепость». Но в этой мансарде у меня никакого ощущения крепости и защиты не возникало.
- А ордынцы к нам сюда не заявятся? – спросил я, присаживаясь на диванчик и переводя дыхание.
- Сперва им нужно узнать, что вы здесь живёте. Да и лезть сюда они побоятся, - отмахнулся депутат.
- По-моему, они здесь не боятся никого, - сказал Абдулкарим.
- Не скажите. Тут напротив посольство Республики Лиры. И ордынцы не могут на глазах у них учинить открытый произвол.
- Почему?
- Орда до дрожи боится, что лириане введут войска и прекратят весь этот хаос. Такая возможность действительно есть. И тогда все их планы накроются.
- Что мешает Лире сейчас сделать это?
- Ну да. Ввести войска. И повесить себе на шею обезумевшую Щизаду, стоящую на грани экономической катастрофы. Но чаша терпения может однажды и переполниться.
В словах нашего союзника прослеживалась определённая логика. Однако, как только он откланяется, я для надёжности запущу пару шмелей. Эти микроскопические механизмы в случае опасности подадут сигнал тревоги, а то и помогут отразить внезапное нападение.
- Сколько мы сегодня набрали процентов? – поинтересовался Жизнеслав.
Я щёлкнул пальцами. И в воздухе повисли цифры – тринадцать. Мы набрали лишь три процента.
- Медленно идёт, - вздохнул депутат.
- Вы не представляете всей масштабности и сложности Системы диагностики, - сказал я. - Так что это ещё неплохой результат.
- Насколько я понимаю, мы должны быть в самом центре социального торнадо. Поэтому завтра мы отправляемся на место Великого Сбродища, - решительно объявил Жизнеслав. - Там, надеюсь, мы наберём процентов куда больше.
- На Площадь Истинных Героев? – уточнил Абдулкарим.
- Именно туда!
***
На нас неслась огромная туша, призывно трубя и дробя копытами куски асфальта. Остались считанные мгновения до того, как нас затопчут…
Ядро Великого Сбродища составляли жители сельских районов, самые голубые и самые невежественные. Чтобы чувствовать себя, как дома, они оттяпали половину Площади Героев под огород, выламывая асфальт так же энергично и обстоятельно, как испокон веков выкорчёвывали корни на своих крошечных земельных наделах. Также они устроили здесь небольшой загон для тотемных животных - свинопотамов. Эти огромные создания напоминали земных свиней, но вместо пятачка имели развитый хобот. Нрав у них был спокойный, даже меланхоличный. Было бы только сено, да пищевые отходы - а большего приличному свинопотаму и желать грешно.
Почему отъевшийся огромный свинопотам, до того скучающе тёршийся своим боком о доски загона, завидев нас, забыл о своём добром нраве? Он злобно зафыркал. Трубно заревел. Чуть ли не встал на дыбы. Мощным движением проломил преграду.
И вот теперь, призывно трубя хоботом, на нас неслись полтонны сала, мяса и копыт!
Я успевал уйти в сторону. В Абдулкариме я тоже был уверен. А вот Жизнеслав явно растерялся. И жить ему оставалось недолго.
Все вокруг меня двигалось будто в замедленном кино. В голове пронеслось множество расчётов – я прыгаю и сбиваю с ног депутата. Или я отталкиваю его в сторону. Или бью свинопотаму по хоботу… Но ничего не получалось! Жизнеславу суждено было погибнуть под копытами. В лучшем случае, угодить в реанимацию. Хотя по яростному вою животного можно было догадаться, что оно не ограничится втаптыванием противника в землю, а ещё и добавит своими острыми бивнями.
Надо сбить с траектории взбесившегося свинопотама! Но как?!
В экстремальных ситуациях человек способен на сверхусилия для спасения себя или другого человека. Я собрал всю силу в кулак. И сделал единственное, что могло помочь - как рапирой ударил ментальным импульсом прямо в толстый череп животного.
На совсем тупых существ ментальные импульсы действуют слабо. Но свинопотам – умная животина.
Я продолжал смотреть замедленное кино. Вот свинопотам выставил перед собой копыта. Вот начал тормозить ими об асфальт. Вот его занесло, и он завалился на бок, трубя уже как-то жалобно и с обидой…