Страница 17 из 30
- Это вам тоже Жизнеслав рассказал? – зло осведомился я.
- Нет. Наш классик всё таится, как маленький. Всё играет. Туману напускает. Интересно, он и правда думает, что я не замечу очевидного?
Я на минуту задумался. Потом переглянулся с Абдулкаримом. Мы поняли друг друга без слов. И я спроецировал голограмму с цифрами – двадцать пять процентов.
- Занятный фокус, - оценил Хлюмпель. – И что это такое?
- Рейтинг готовности диагностической системы.
В двух словах я объяснил, что мы делаем, зачем, рассказал о Системе, Рейтинге и, вскользь, о наших возможностях в деле социальной стабилизации. Тем самым я подтвердил все его самые смелые предположения. Профессор пришёл в неописуемый восторг от того, что получил возможность прикоснуться к продвинутым социальным технологиям высокоразвитой цивилизации.
- Рейтинг! Система! Это изумительно! Потрясающе!– Хлюмпель ткнул дрожащим пальцем в висящую голограмму с цифрами, будто пытаясь её пощупать. – Но как же скучно вы живете, земляне! Имея такие инструменты – ох, что я бы устроил! Вся Галактика стала бы моим экспериментальным полигоном!
Я мрачно посмотрел на него – уж в этом я не сомневался. Именно поэтому социальные технологии такого уровня доступны только цивилизациям с высоким индексом ответственности.
- Я поражён в самое сердце! Да, ваши достижения – это не мух топором гонять! Какой ракурс! Какая мощь! В общем, располагайте мной! Я полностью ваш!
Он ударом ножа отхватил ещё кусок «зайца», положил себе на тарелку, и, выдал:
- Только пообещайте мне одно!
- Что мы ещё должны пообещать? – устало спросил я.
- Что предупредите меня, когда начнётся лечение Шизады. Я хочу во все глаза смотреть на конец этого мира!
Допив чай, он объявил, что теперь главная его задача – во имя роста Рейтинга показать нам самые разные грани жизни Шизады. По его мнению, исследования нужно начинать с самого начала – то есть с изучения процесса воспитания детей.
- Именно в этих мелких мерзавцах заложены коды развития нового мира. Я уже договорился об экскурсии в среднюю школу. Нас там ждут завтра. А засим откланиваюсь! Хороший всё же торт, хотя и не такой, как раньше, - Хлюмпель вернул недоеденную половину торта с фарфорового блюда обратно в коробку и прихватил её с собой.
Через пару часов нас посетил депутат. Он находился в самом благостном расположении духа.
- Что происходит, Жизнеслав? – я поборол желание прямо в прихожей схватить его за грудки и долго трясти.
- Что-то случилось? – с опаской посмотрел на меня он.
- К нам как торнадо влетел профессор Хлюмпель, дал по куску торта, выложил все наши тайные планы. И исчез! Откуда он знает адрес?
- Да что вы так беспокоитесь? – Жизнеслав обошёл меня, прошёл в большую комнату и уселся на продавленный матерчатый диван перед огромным, отделанным полированными панелями цветным телевизором с антикварной электролучевой трубкой. – Я ему всё рассказал.
- Вы так просто выдали секретный адрес! А если он побежит к Ордынцам, которые ему выделяют гранты? Или в дружину историков? Что, если он нас просто тупо продаст? Ведь вы меня так и не убедили, что не он навёл на нас ордынцев в прошлый раз.
- Продаст? Кто? Профессор? – Жизнеслав расхохотался. – Ну, насмешили!
- А что такого смешного я сказал?
- Вы что, до сих пор не поняли, с кем имеете дело?
- С экстравагантным учёным, занимающимся лженаукой и имеющим с неё неплохой доход, почёт и уважение.
- Да он просто обычный бес. Таких людей не от мира сего магнитом манят судьбоносные события. Они ощущают их близость и несутся к ним, как мотыльки на огонь. Они пьют их, наслаждаясь как старым добрым вином – мелкими глотками. Они радостно стоят посреди сметаемых бомбами, землетрясениями или цунами городов, восторженно смотрят на танковые атаки, не замечая пуль и осколков. Они наблюдатели перемен - восторженные и искренние. Вот и к вам, землянам, прилип он в предчувствии такой забавной всемирной катастрофы. И ему плевать, что так тщательно лелеемое им здание истинной истории может в результате разлететься в пух и правах. Зато какой будет фейерверк!
- А если ордынцы его задержат и доставят на допрос?
- Его? Да что вы. На непогрешимости «Общества истинных историков» держится вся идеологическая конструкция.
- Священная корова, - закивал Абдулкарим. - Были такие в своё время на земле.
- Что-то похожее, - согласился Жизнеслав.
- И что, вы твёрдо уверены, что профессор не предаст нас? – угрюмо спросил я.
- Профессор? И не предаст? Ха-ха. Конечно, предаст. Ни секунды не думая. Когда вся эта история станет ему неинтересна. Но это будет, наверное, не скоро. Он так и сказал, что хочет увидеть конец мира?
- Так и сказал.
- Ну, значит, до конца мира вы можете быть спокойны…
***
Абдулкарим, утонув в кресле, листал книгу, которую нашёл в шкафу, цитируя наиболее занимательные фрагменты:
«Когда моему малому народу напевают в ухо ангелы, то он бывает добр, наивен, доверчив, покладист и трудолюбив. Но вот слышится шёпот чёрта, и пробуждается в нём раболепство, завистливость, жадность, вошедшее в легенды и поговорки упрямство, наивная хитрость, от которой убытков всегда больше, чем дохода, глупая подозрительность. Стоит чёрту возвысить голос, как одолевает моего человека самолюбование, спесь, неуёмная гордыня и высокомерные фантазии, а потом и жестокость. И вот уже льётся братская кровь, и страшен становится человеку человек. И не приведи Господи когда-нибудь малому народу моему самому решать свою судьбу или, ещё хуже, строить собственное государство!»
Эти строки стопятидесятилетней давности принадлежали уроженцу Шизады Никлу Гоглогосу, заслуженно считавшемуся классиком мировой литературы. Поскольку всю свою жизнь он прожил на Альфа-Лире, да ещё отметился вот такими замечаниями, на родине он теперь из классиков разжалован в поганые писучие шмуркали, и вместе с навозом его книгами топят костры на Площади Героев.
Я стоял у окна и смотрел на город. Над ним низко висели тучи, было жарко, душно и противно. Город сжимал меня стальными тисками. И мне казалось, он никогда не отпустит нас.
От тягостных мысли и литературных цитат нас отвлёк Жизнеслав. Он появился с обещанной книгой, которую, по его словам, откопал в пригородном домике, в кипе других вещей, которые с одной стороны и не нужны, но с другой - жалко выбросить.
- Вот! – положил он на стол редкий фолиант.
Издан тот был, как и положено серьёзным книгам в старые времена, солидно – в обложке из кожи, с золотым тиснением. За одно название это произведение можно было спокойно причислять к числу запретных и сжигать на площади Героев вместе с романами Гоглогуса. «Занятные верования сельских малых лирианских народностей на Шизаде». Во-первых, что за занятные верования, когда речь идёт о великих древних истинах?! Во-вторых, что это за малые лирианские народности – это посметь так назвать гордых потомков Протошизады? И в-третьих, что это за плебейство писать «на Шизаде» – это язык проклятых оккупантов. Отныне принято говорить «в Шизаде». В общем, этот труд выглядел неблагонадёжным до безобразия. А тут ещё обложку украшала главная сакральная протошизианская руна. И без искусственного интеллекта можно было прочитать по-русски: «Ну, тупые».
Эта самая руна вроде бы ставила точки над «и». Вот оно, свидетельство палеоконтакта, притом с Землёй и ни с кем другим. Однако данный подход поверхностен. Имелась вероятность, что это просто аналогия - обычные руны случайно связались в подобие надписи. Отрицать такую возможность нельзя. Тем более в мирах-зеркалах, где порой чудесным образом дублируются культурные явления, языки, исторические процессы. Так что же это? Может, сам текст внесёт какую-то ясность?
Я пролистнул пожелтевшие страницы. И процитировал предисловие:
- По молве донёс эти древние мифы до народа легендарный Лех Сказитель… Что это за персонаж?