Страница 9 из 110
Нам пообещали года через полтора дать комнату, а пока придется пожить на частной квартире, положили оклады такие же, как и всем молодым специалистам, то есть в два раза меньше, чем мы получали в Подберезье, и мы на все согласились, а потом ни я, ни моя дорогая супруга ни разу не пожалели о содеянном. Я получил возможность реально заниматься наукой, а Екатерина попала в измерительную лабораторию и работала там по своей прямой специальности.
* * *
Всякая идея приносит пользу тогда, когда она хорошо осознана и внедрена в жизнь. Что толку от самых замечательных теорий, если они остаются в головах теоретиков и к делу никак не приложены? Но если авторы попытаются свои идеи внедрить в практику, то еще неизвестно, что от этих теорий останется.
Моим первым научным заданием была разработка емкостных датчиков перемещения — устройств, с помощью которых можно преобразовывать в электрический сигнал. Предполагалось, что, пристроив этот датчик к барометрическому высотомеру, можно будет расширить диапазон и повысить точность измерения высоты. Это было сделано, и автор сел писать первый в жизни научно-технический отчет, и ему, то есть мне, для обучения был придан наставник — Владимир Яковлевич Ильминский, весьма пожилой и опытный научный работник.
Владимир Яковлевич был человеком добросовестным и неторопливым. Он смотрел на мою продукцию и говорил:
— Владимир Акимович! Вы все замечательно написали. Но вот эту фразу можно бы сделать покороче и получше. Подумайте, пожалуйста.
Я шел думать, мучился над фразой, а когда приносил ее Владимиру Яковлевичу, тот, лучезарно улыбаясь, говорил:
— Ну, вот! Уже гораздо лучше. Но вы еще подумайте!
И я, сжав зубы, опять уходил думать.
Но Владимир Яковлевич научил-таки меня писать отчеты, за что я ему очень благодарен.
Емкостные датчики оказались весьма интересным направлением, и я даже сделал на их основе несколько приборов, в том числе и упомянутый барометрический высотомер. Емкостной датчик — это конденсатор переменной емкости, у которого меняется либо площадь, либо расстояние между пластинами, и хорош он тем, что измерительному чувствительному элементу не нужно затрачивать больших усилий на перемещение его подвижной части, поэтому приборы могут быть точными. Приборы все работали хорошо, и автор решил поделиться своими достижениями с инженерной общественностью, которая еще ничего об этом не знала. А для этого написать книгу.
Когда книга была написана, то автор подумал, что для полной стройности изложения надо бы все ее разделы украсить расчетными примерами. Но первый же расчет показал, что все общие рассуждения, так замечательно изложенные в тексте, никуда не годятся, и все надо переделывать. Все было переделано, примеры расчетов были приведены в порядок, но тут автора посетила мысль о том, что теперь примеры надо, пожалуй, проверить в железе. А когда все было проверено в железе, то оказалось, что многое не учтено, например, не учтено влияние проводов, соединяющих датчики с измерительной схемой, внешние наводки и еще несколько факторов. Из этих проводов потом родилось целое направление проводных связей, которое как-то было упущено из виду широкими массами инженеров-измерителей, и некоторые другие обстоятельства.
Но зато, после того как книжка была опубликована, к автору со всех сторон повалил народ на консультацию, потому что интерес к емкостным датчикам пробудился у многих. Автор собрал все письма и обращения, которые прибористы привезли с собой, их оказалось 40 штук, привез их в редакцию и тут же получил согласие на публикацию следующей, уже большой книги, которая тоже вышла с такими же мучениями.
О том, чем мы занимались в Филиале ЛИИ, стоит рассказать. Сначала был создан в ЛИИ 4-й комплекс, который должен был заниматься наведением порядка в бортовом авиационном оборудовании. Дело в том, что на авиационное бортовое оборудование раньше почти не обращали внимания: чего стоит указание довоенного начальства о том, что на самолеты не нужно устанавливать радиостанции. Но когда стало понятно, что от качества бортовой аппаратуры существенно зависят качества самого самолета, внимание, наконец, обратили. Это произошло уже после войны, особенно после того, как в 1949 г. у случайно приземлившегося у нас на Дальнем Востоке американского бомбардировщика В-29 обнаружилась весьма совершенная аппаратура. Именно тогда И.В. Сталин дал нагоняй всем самолетчикам, которые в спешном порядке стали заказывать себе необходимые приборы. Но тут оказалось, что приборной авиационной промышленности у нас практически нет, ее нужно создавать вновь, а радиопромышленность есть, но тоже слабая. Тогда в Минавиапроме создали 4, 5 и 9 Главки, которым было поручено создать все необходимые приборы, поручив 4 ГУ — двигательное оборудование, 5 ГУ — электрооборудование, а 9 ГУ — пилотажно-навигационное оборудование. Радиопромышленность Сталин тоже не оставил своей милостью, объяснив им, кто они есть, после чего они не только стали наверстывать упущенное, но и попытались установить свое верховенство над всей авиационной аппаратурой. Этого им, правда, не дали.
Тут нужно упомянуть некоторую специфику заказов бортового оборудования, укоренившуюся в Министерстве авиационной промышленности к моменту создания 4-го комплекса ЛИИ. Дело в том, что все авиационные конструкторские бюро того времени обрели у себя Генеральных конструкторов, которые стали самолетам присваивать свои имена: самолеты, разрабатываемые ОКБ Туполева, получили наименование «Ту», ОКБ Ильюшина — «Ил», Яковлева — «Як», Микояна — «МиГ», т. е. Микоян и Гуревич. Про последних говорили, что Микоян обеспечивает внешнее представительство, а Гуревич — всю технику и внутреннее руководство фирмой, потому и «МиГ». Каждое такое ОКБ одновременно разрабатывало несколько вариантов летательных аппаратов, общей численностью по всем ОКБ порядка 50, и на каждый был назначен Главный конструктор (не путать с Генеральным), который и руководил разработкой соответствующего самолета или вертолета. Но поскольку каждый из них считал себя Самым Главным, то он получил право заказывать себе бортовое оборудование сам, никого не спросясь и ни с кем не советуясь. В результате заказов оказалось столько, что не только приборная промышленность, но и промышленность всего мира не смогла бы справиться с ними. Вот нас и создали для того, чтобы мы установили некоторый, хотя бы минимальный порядок.
Тогда существовал обычай по всякому поводу выпускать Постановления ЦК КПСС и Совета Министров, в которых перечислялись задачи, которые должны быть решены в их рамках. Этих Постановлений скоро развелось столько, что некоторые руководители предприятий говорили, что они уже имеют сто Постановлений, которые они не выполняют, вот это как раз то самое сто первое, которое они тоже не выполнят. Еще существовала практика трех гвоздей. Руководитель предприятия получал указание сверху и, не глядя, вешал его на первый гвоздь (или клал в папку, это все равно). После напоминания уже по меньшему числу бумаг он выбирал ту, к которой относилось это напоминание, и перевешивал его на второй гвоздь (или во вторую папку), этих бумаг было уже поменьше. После третьего грозного окрика он снимал эту бумагу со второго гвоздя и перевешивал на третий, тут их было уже совсем мало, их он и выполнял. А про остальные не вспоминал ни он, ни те, кто ему давал эти указания.
Стоит упомянуть и про практику министерского руководства предприятиями.
Директор или Главный конструктор, придя на работу, получал указание на завтра явиться в Министерство для обсуждения или согласования такого-то вопроса. Он тут же заказывал билет на поезд или самолет и на следующий день был в Министерстве. Там он болтался без дела несколько часов, потом до него доходила очередь, и за полчаса все его проблемы были решены. Вечером он возвращался домой и, не выспавшись, бежал на работу, где его ждал очередной приказ явиться в то же самое Министерство. Он снова заказывал билет, и все начиналось с начала. По моим наблюдениям, некоторые руководители предприятий жили в поездах по многу лет, иногда забегая домой перекусить и изредка посещая свои рабочие места, чтобы сотрудники не забыли, что они вообще существуют.