Страница 56 из 60
Повернулся я, и решил идти заказывать в столовке чего-то пожрать, пока торги идут. Чего-то расхотелось смотреть, как этих покупать будут. Хотя, на невольничий рынок зайти потом надо будет - может, там тоже девок каких симпатичных продают? Я бы взял... дайте две... Уйти однако не успел, опять зацепился ухом за Феофана:
- ...Вона, смотри, точно тебе говорю, кумэ, Фрол долго торговаться н станет, он хоть Торуса и уважал, тот его от суда спас, не ставши врать, что нашел тогда именно в лодках припрятанное, а что выкинуто - доказать не выйдет... а, все одно, столько денег он не спустит на это. Даром, что торусовы-то приятели ему пошли в компанию - все одно он много не положит. Сотни три от силы даст, не больше, уважение оно конечно тоже, а все ж денежка счет любит...
- А кто ж ему тогда перебивает? Смотри, вон тот, толстый. И не торгуется никто...
- А он бы и сам не торговался, сам посуди. Кто тут приезжий, тот такой дом не купит - на что оно ему хлопот лишних? Ведь и не продашь толком, пока срок их рабства не выйдет, только вместе с ними, а оно кому такое надо?
- Да, то верно...
- Отож. А наши-то в городе, даже если кто и на Торуса зло держал - все ж на такую подлость, чтоб семью его в рабы купить - не пойдет. Оно, конечно, молва не грязь, да прилипает хуже смолы, сам знаешь.
- То так - вздохнул Распутин - в купеческом деле имя честное беречь надо, молва летит впереди купца, и следом стелется на сто верст. Безмен потом найдут, а память нехорошая останется...
- Так вот-то. Кабы так - то никто бы их и не купил. Кто-то в Управе Торусу благоволил - цена-то и вовсе немалая, чтоб не соблазнился никто дешевизной. На такой цене торг бы кончился, а они с нее начали. Так бы никто и не купил, ушел бы дом городу, а семья в городские рабы. Тоже не мед, пошли бы все прачками работать на Мытнинскую, но все же. Через три года пусть и без гроша, да снова вольные люди.
- Так чего ж Фрол торгуется?
- А ты ж сам видишь - вон тот, толстый, их купить хочет... Я уж и не знаю, откуда он такой, впервые его у нас вижу...
- А он из Элбе - это снова мерзкий старец подошел. Вид у него противный, не знаю уж поему, но не нравится он мне. Однако его тут уважают. Потому надо прислушаться, чего он скажет - Он у нас обосноваться недавно решил. Только дом у него уже есть, вместе со складами на Восточном мысу, у наследников Пима Кривого купил. А это он по другой части. Девчонки ему нравятся. Молоденькие. Он, говорят, иначе как с такими, которые совсем молоденькие, и не может. Оттого и скупает их при первой возможности, все лишние деньги на то изводит, хотя в делах и прижимист весьма. Потом даже вольную чаще всего дает... годика через полтора. Так-то. Молва, как вы, господа, тут рассуждаете, впереди летит, и следом тащится. - завершает свою речь старикан, и, мерзко хихикнув, отчаливает в толпу.
- Да уж... - неопределенно выдохнул Распутин.
- Вот жеж ... да-с - насилу сдержался Феофан - все ж ругаться прилюдно в таких местах не положено, могут и оштрафовать. Только рукой махнул, в такт непроизнесенным словам. - Ну, дело-то конечно плохое. Фрол, больше чем обещал, наверняка торговаться не станет, он такой. А, похоже, уже близко - смотри, как мытари-то мнутся...
И то верно, кучкующиеся вокруг степенного купца, помянутого Фрола, приятели покойного таможенника и впрямь нервничали, морды раскраснелись и явно выражают досаду. Посмотрел я и на оппонента Фрола - симпатичный такой дядька. Ну и не особо толстый, и мордочка такая, веселая. Денни Де Вито напоминает чем-то - такой добродушный и веселый эпикуреец. И глаза добрые. Настоящий педофил, каким он должен быть, эталонный - любит детей во всех смыслах слова и позициях. Глазки аж горят, как на девок смотрит. А на мамашу, поди, и внимания не обращает. Ну, а чего. Законы здешние не запрещают и вовсе, а когда у человека есть какое-то увлечение в жизни - это всегда хорошо...
- Как бы Мора-то не удавилась с горя, коли он её дочек-то... - вздыхает Распутин - С нее ж станется. Смотри, вона аж дрожит вся...
- Так это... как бы она, пожалуй, купца тогда не удавила - я ж так думаю, как он не боится то? - говорю я, и вижу, по реакции, что ляпнул глупость, отработанно ставлю защиту - Я сам севера, у нас так принято всяко, мож у вас и иначе...
- Ха. Знамо, иначе - отвечает Феофан, дико кося глазом - словно хамелеон, наблюдая и меня, и торг одновременно - Она так ни за что не сделает - ибо тогда ее саму и дочек... Лучше вслух и не говорить. Коли раб на хозяина руку поднял... Там, возле Рыночной, господин офицер, может видемши - там виселица стоит, и колеса... ржавые уже, редко пользуют, и Пыточная Палата уже давно считай пустует, однако, временами... да-с, не надо в слух и думать про такое... Да уж, Море не позавидуешь. Дочки что - молодые еще, стерпится, да и не особо и убудет, а вот она убиться может... Дочки им с мужем были как солнце из-за тучи, все на них клали, и мужа она любила - а тут вишь как - сначала он помер, потом такое, да еще и этот вот... Вона как смотрит, как кошак на сало!
- Жалко конечно - поддерживает Распутин - А то, вон смотри - цена-то уже за пять сотен вылетела. Все, похоже, сошел Фрол... Неужто больше никто не перебьет?
- Да некому кумэ, деньги-то какие...
Тут ведь торги как идут, тут не корову покупают - тут люди землю и дома покупают. Суммы большие, покупка серьезная, потому неспешно все так, никаких выкриков, все чинно, и после оглашения цены не скачет никто, не балаболит: 'Ктобольше, ктобольше, ктобольше?'. Ту после означения новой ставки перерыв дается в минуту примерно - чтобы все всё взвесить могли, подсчитать, прикинуть нос к хрену, и степенно свою ставку подать. А уж 'ставок больше нет, продано' и вовсе оглашается неспешно, точно удостоверившись, что действительно - больше нет. Потому время понаблюдать было - вот махнул рукой Фрол, что-то раздраженно сказал донимавшим его таможенникам, и отошел с первых рядов. А эльбинец-то аж сияет, только слюни не текут. Победил, заслужил приз. Даже два. Этот, поди, не станет ждать, пока младшая подрастет, даже наоборот. До чего ж все-таки обаятельный педофил, ему бы не купцом, а учителем работать. В сельской школе. Ну как радуется. Даже завидно. Я тоже так хочу радоваться.
И вот чорт же меня толкнул. Ну, есть какое-то во мне такое гадство - ну не могу не испортить человеку радость. Смеха ради для - взял я, и, когда уже оглашали насчет 'продано', а эльбинец слегка (метра на три, не более) воспарил над толпой на крыльях любви и счастья, сделал ставку, накинув самый минимум - пять золотых. А вот чисто ради понтов.
В зале как-то разом так притихло все. Неуютно мне стало - не люблю, когда на меня много народу смотрят. Сразу захотелось проверить - ширинка-то застегнута ли? Даже баба эта встрепенулась, смотрит удивленно. Ну а уж Де Вито... Ой, бедолага. С трех метров и в пике аппол с размаху. Ну до чего все же у него мимика выразительная, как он только купцом стал с таким лицом? Не иначе хороший купец, честный - такому обманывать сложно. Эдакая гамма чувств сразу, только что слезы не брызнули. И смотрит вокруг эдак 'За что, люди? За что он мою любовь и счастье поломал? Что я плохого сделал? Почему так жесток этот мир?'. И на меня смотрит жалобно - мол, кто ты, человече злобный, сироток у меня из-под крыла моего волосатого отобравший? Станиславский, и тот умолял его перестать издеваться.
Ну, а я чего? Настроение у меня от лицезрения этого сильно поднялось, а в таком виде я способен заделать любую гадость и глупость - ежели я весел, то центры в мозгу, отвечающие за рациональность и безопасность, как-то разом отключатся. А, провались все вдребезги, и гори оно конём! Пошел кураж. Раз такая пьянка, то покерфейс держать нет интереса. Даже наоборот. Ответил Де Вито плотоядной ухмылкой 'О, да, я Вас ПОНИМАЮ!' и перевел взгляд на девочек, рассмотрел их оценивающе. И надо сказать, насчет старшей и вовсе не играясь - по мне так всеж маловата, но годик пройдет - и вполне... Маманя их снова напряглась, лицом и глазами заметалась - хоть и стоит на месте, а напомнила мне глупую птицу, что отогнать от гнезда пытается, мечась и чирикая бесполезно. Сиди уже, клуша, раньше надо было думать, таперича будем твоих дочек делить!