Страница 17 из 31
- Когда перелесники такие - сквозь слезы прошептала Мирося - пусть забирают меня к себе. Зачем мне эти пьяные воеводы, эти глупые прислужники царские, что выпрашивают уютного места у моего батеньки? Зореслав один остановил нашествие враждебное, я сама видела! Вот герой, рыцарь! Вот Яр-Див!
- Хватит, хватит! - по-матерински ворчала Зоруля. - Кудахчешь, как курица над яйцом! Расхвасталась! Уже иду, иду.
Она, крадучись, пробежала переходами башни, царевна - за ней. Часовые, услышав шаги, насторожились, недовольно позвали:
- Кто слоняется?
- Я - заигрывая ответила Зоруля, появляясь из-за стены.
- А, Зоруля - успокоившись зевнул дружинник - Чего бродишь вечером? Почему не гуляешь?
- За вами пришла – улыбнувшись сказала девушка.
- Как-то за нами?
- Так Купала же ныне. Все девушки и ребята собираются на кручах. Огни зажгут. Весело будет - страх!
Дружинник дернул себя за усы, переглянулся с товарищем, тот облизнулся, печально покачал головой.
- Гм. Оно бы и нам не помешало ковш меда наклонить. Так поставили же нас, караулить надо.
- С какого это чуда? - притворно удивилась Зоруля.
- Пастуха же сторожить.
- Так он же замкнут.
- И то правда - обрадовался усатый дружинник. - Не колдун же он? Решетки толстенные, не перегрызет.
- Так пойдем же. Вон уже жгут огни. Ой весело будет!
Девушка схватила усатого воина за руку, потянула к выходу. Второй глянул им вслед, махнул рукой и бросился за ними, бормоча на ходу:
- Как убежит - то и из-под стражи убежит. А если не убежит - то и так не убежит. Пойду и я, может, и моя судьба где-то венок сплетает.
А Мирося стояла в закоулке башни около ставен, ждала, глядя на просторное видноколо славутинской долины. На кручах уже полыхали огни, золотые искры катились стремительным потоком к небесному шатру, рассыпались там на темно-синем фоне, становились звездами, начиная вечную сказку летней ночи. Над лесом катились песни. Мирося дрожала от волнения - решается ее судьба. Все будет иначе отныне: нет детских забав, нет отца, нет царства! Есть новая тропа - страшная, опасная, из которой уже нет возврата! И не надо.
Неподалеку от нее прозвучали тяжелые шаги дружинников, послышался беззаботный, веселый смех Зорули. Пора!
Мирося добежала до погреба, заскребла в окошко.
- Кто там? - отозвался Зореслав.
- То я, жених мой - прошептала царевна.
Юноша метнулся к дверям, прижался к гратам, увидев в сумерках любимое личико, болезненно застонал.
- Для потехи так меня назвала?
- Зореслав, я полюбила тебя сразу, как встретила в степи! Зачем терзание? Не я виновата, что тебя бросили сюда. Ты отгадал мои загадки - сам Яр-Див велел, чтобы ты стал моим женихом. Я не иду против судьбы. Сердце мое горит!
Юноша взял ее пальцы к своих ладоням, начал целовать.
- Соколица моя! А я уж думал, бросила ты меня в неволе!
- Я говорила с Бояном. Тебе надо убегать.
- А ты?
- Я с тобой.
- Не хочешь быть царицей?
- Зачем мне царство? - тихонько засмеялась девушка, лаская пальцами юное личико. - В глазах твоих все мое царство.
- О Перун! Теперь мне не страшная и темница!
- Но пора освободиться из нее. Мы придумали вот что: ночью похитим ключ, он у советника Печеруна. Как заснет, Зоруля подкрадется.
- Согласен! - сжав ей руку, прошептал Зореслав.
- Сейчас Купала, вокруг огни, шум, никто не услышит! А мы к рассвету будем уже далеко, никакие царские прихвостни нас не достанут. Тсс! Кто-то идет. Я бегу, любимый! Надейся!
Она побежала к выходу, около лестницы лицом к лицу встретилась из Печеруном. Он схватил царевну за руку сухими пальцами, заглянул ей в глаза острым взглядом.
- Где была, царевна?
- Пусти! - застонала Мирося от боли - Как ты смеешь так со мной разговаривать? Пусти!
Советник отстранился, однако заступил путь вниз, к выходу.
- Знаю, была возле пастуха. Царь велел закрыть его, а ты волю отчую нарушила, видишься с ним.
- Стыд царскому советнику бегать за девушками, следить!
- Не позор, заботы о царстве не дают мне спокойствия. Царь не здоров, а ты.
- Что я? - с вызовом глянула на него Мирося.
- Влюбилась у смерда, в пастуха.
- Может, ты мне лучшего жениха нашел? - вспыхнула царевна от обиды.
- А разве мой сын не лучше?
- О Перун! - сплеснула в ладони Мирося. - Ты же сам знаешь, какой он у тебя дурак!
- Я хочу лишь одного, спасти тебя! - протягивая к ней костлявые руки, пылко зашептал Печерун - Царь в гневе! Думаешь, он счастлив тем, что пастух спас его в бою? Хе-хе! Нет ничего худшего для владыки, чем кого-то благодарить спасением! Владыки не прощают своим спасителям. А тем более, когда спаситель тянется к венцу царскому.
- Ложь! - вскрикнула Мирося - Зореславу ничего не надо. Пусть царь освободит его, и мы покинем Витич.
- Те-те-те! Лги кому другому. Пастух не так прост, как тебе кажется. Да и ты. Все же, царевною легче, чем пасти ягнят.
- Не береди моих ран, коварный дед! - простонала Мирося - Чего тебе надо?
- Имей хоть крошку ума.
- Твои слова напоены злом и ядом.
- Гляди! Все равно станешь женою Мечика!
- Ни за что!
- Сама попросишь об этом! - крикнул советник вслед девушке, которая быстро бежала вниз по лестнице - Не ведаешь, глупая царевна, что отбрасываешь! Сделай своего пастуха воеводой, пошли его воевать другие царства. Ты станешь царицей над широкими землями. Ты подтопчешь под ноги бесчисленные народы! Слышишь?
Мирося не ответила, нырнув в волшебную купальскую ночь, напоенную пением и весельем, звездными узорами и мерцанием бесчисленных огней. А на душе Печеруна было невесело, там клубилась едкая змея. Остановившись около царских покоев, он задумался. «Ха! Вот что я думаю? Есть хитрая штука! Все случится так, как я замыслил. Пусть попробуют ускользнуть из моего силка»!
Клятва
Советник застал Горевея в тяжелом полузабытьи. Царя что-то мучило, терзало, упрекало: что-то негожее совершил, не то сделал! Тяжело оскорбил родную дочку, единственную свою утеху, парня-спасителя бросил в темницу. Витичцы волком смотрели на него, когда он приказал схватить Зореслава. Оно бы и все равно - царское слово для них закон, только же не следует плевать и на людей, в случае смуты какой или нападения врагов придется кланяться им, воинам и смердам! А здесь еще боль, проклятая не дает отдыха, дух выбивает из груди. Вот тебе и намерения царские, какой-то вонючий вражина бабахнет тебя дубиной по голове - и уже по тебе яма плачет! Ни царства, ни богатства! Такое мизерное здоровье человеческое. Вот если бы стать бессмертным, чтобы ни один меч не тронул тебя, чтобы огонь не брал, болезнь не ела, старость обходила! Ого, тогда Горевей показал бы соседским княжествам и царствам! Собрал бы дружину неизмеренную, победил бы весь мир! И заморские владения, и горские, даже далекий прославленный Рим. Перун! Неужели сие недосягаемо человеку? Но не зря же старые люди сказывают сказки о бессмертии? Кто-то же, где-то же имел ее? Разве советника спросить? Он хитер и бывал.
Так блуждал царь в своих причудливых думах, пока его не вытянул из забвения Печерун. Увидев советника в капризном свете факела, Горевей обрадовался:
- А я вот думал о тебе. Совета хочу спросить.
- Какого, мой царь? - льстиво спросил Печерун.
- Запала мне мысль о бессмертии. Не дает покоя. Пока был здоров, о том и не мыслил. А теперь клюет, да и только! Думаю я себе: почему люди сказывают о бессмертных? Вероятно, есть же где-то такие? Что скажешь на то?
- Слышала моя душа твои мысли, царь - радостно подхватил Печерун - именно с таким советом шел я к тебе, ибо печалюсь весьма о судьбе царства витицкого. Вижу, тяжело тебе, изнываешь от болезни, уже ходил и к ведьме преславной, которая живет в Волчьем Бору.
- А это зачем? - ужаснулся царь - Ее все люди боятся!
- Дураки боятся. А мудрый и ведьму обкрутит. Нам хотя бы и черный дух с гнезда снялся, если бы яички наши. Царь, она говорила, что ведает, как достичь бессмертия.