Страница 12 из 31
Печерун склонился к царю, шепнул на ухо:
- Встать бы тебе, сесть на коня. Ты же победитель, надо, чтобы вид у тебя был, как у Световида.
- Ну тебя… с видом. Мне не до шуток. Ой! Несите меня к коню.
А от могилы уже бежала, словно на крыльях, Мирося. Она переоделась в свою вышиванку, на русой косе веночек из полевых цветов. Девушка пробилась сквозь толпу, обняла Зореслава, поцеловала в пересохшие уста. Он оторопел, растерялся, глядя на белое девичье личико, на ее пылающие глаза. Вокруг смеялись дружинники, девушки.
- Кто ты, русалка? - отозвался смущенный парень.
- Царевна, рыцарь! Мирося.
- О Перун, я погибаю!
- Что с тобой, юноша?
- Царевна меня поцеловала. Лучше бы я умер.
- Это же почему? - смеялась счастливая девушка.
- Потому что без тебя уже не смогу жить. А дотянуться до тебя - ой как далеко! Я же пастух!
- Ты не побоялся силы враждебной - укоризненно сказала девушка - и испугался морока царского.
- Мирося - упавшим голосом отозвался царь. - ты это, или нет?
- Я, отченька! - ответила девушка и метнулась к отцу, бросив на Зореслава лучезарный взгляд - Лечу, спешу!
Она добежала до Горевея, царя уже посадили в седло, поддерживая из двух сторон. Девушка, вскочив на стремя, поцеловала отца в щеку.
- Вы победили, отченька! Слава нашей дружине!
- Слава дружине! - гремело вокруг.
- А я тебе что говорил? - гордо ответил царь. - Ой, болит.
- Вы ранены? - затревожилась дочка.
- Нет. Где-то зацепился за вражеский меч. Знаешь, сколько их реяло вокруг меня! Ой!
- Отченька! А я видела бой. Из могилы.
- Ах ты взбалмошная девчонка! Как ты смела?
- Потому что не удержалась дома! Я видела, как тот парень защитил вас. Он положил целую кучу врагов.
- Какой еще парень?
- Зореслав, сын Корня. Если бы не он, то…
- Был такой парень - спешно отозвался Печерун, подмигивая Миросе - Хороший дружинник. Надо его похвалить.
- Не похвалить, а наградить, - восторженно сказала Мирося. - Отченька, он заслужил славу!
- Гм... Но надо было бы! Только чем?
- Пусть будет воеводой.
- Гм… Пусть будет. А чего ж. Храбрый, умелый - пусть будет! Мне добрые воины нужны! Ой!
- Зореслав! - звала Мирося. - Отныне ты царский воевода! Слышишь?
- Слава воеводе Зореславу! - кричали дружинники, и их шум подхватила витицкая толпа. - Слава Зореславу!
- Кричи: слава царю! - шепнул парню советник Печерун.
Юноша, нахмурившись, молчал. Лишь один раз укоризненно поглядел на Миросю.
- Чего он молчит? - спросил царь у советника - Немой или что?
- Почему не кричишь? - остро отозвался Печерун, уколов парня недобрым взглядом.
- Не умею - хмуро ответил юноша.
- Гордый! - покрутил головой царь. - Ну, будем благодарить Световида, люди, за победу славную! Все к Витичу! Праздник на три дня. Ой! Хоть бы добраться до покоев, там отдохну. Меда, хлеба, всякого добра из царских погребов - на площадь! Пусть знают все - царь Горевей празднует победу!
- Запутался в силке бедняга - вздыхал Боян, прислушиваясь к отдаляющемуся от могилы гомону - попробуй теперь из него выбраться. Ну, и зря! Пусть соревнуется. Я тоже направлюсь за ним, может сумею помочь. Победа победой, а надо идти к людям, спеть им. Какой же это праздник без песни?
Нежность
Над степями, которые дремлют под лунными чарами, над лесами, над таинственной славутинской долиной катится отголосок праздника. Уж скоро полночь, а торжественные крики не утихают, тени мигают на высоких башнях городища, громадные костры несут в темно-синюю глубь искристый поток, весь Витич похож на факел, который поставил на стремительной круче Дайбог на утеху речным русалкам и поветрулям.
Двое смотрят на все это из кручи, залитой лунным светом. Смотрят и не видят. Потому что уже нет для них мира, звезд, нет правечного леса, что мечтает стеной неподалеку, не колышутся огни в речном плесе лишь глаза - четыре обжигающих искры. Они встречаются, милуются, не могут разойтись взглядами. И говорят друг другу что-то неслышное, и несмело кружат в страстном танце, будто светлячки весной между кронами деревьев.
- Там праздник - отозвался юноша, чувствуя, что уста у него жаждуще пересохли – Зачем ты оставила его?
- Здесь мой праздник - колокольчиком засмеялась девушка - Отныне нет праздника для меня без глаз твоих, юноша.
Парень не ответил, лишь протянул навстречу ей свои руки. Она коснулась его пальцев своими, будто лепестки цветов коснулись друг друга, будто сплелись два луча в дивоколе, будто степной шелест обнял шелковистую траву ласковым дыханием. Смутилась кровь, ударила тугой волной в сознание, понесла в сказку.
- Вот мое царство - леса, кручи. Здесь я царствую сызмальства, здесь мы играемся с мавками лесными, с перелесниками славутинскими.
- Покажи мне их - восторженно попросил Зореслав. - Или, может, они не желают?
- Да нет, они с радостью захотят - вскрикнула девушка. - Они очень радуются, когда люди приходят к ним с любовью. Мне говорила одна мавка, что все царство волшебное празднует, когда между людьми кто-то полюбит друг друга. И тогда на земле вырастает еще один цветок. Я очень радовалась, когда это услышала. Теперь ты понял, что такое цветы? Это вечные знаки большой любви. Тех людей уж нет на свете, они на пути к краю Яр-дива, а здесь, на земле, остались вечные свидетели влюбленных. Сколько разных цветов, столько и разных чувств. Незабудки - то трепетная, несмелая нежность. А шиповник лесной - то верность и пылкость. А лилия водяная…
- Знаю - заколдовано подхватил Зореслав - целомудрие, чистота.
- Правда - согласилась девушка.
Мирося плыла в звездном мареве перед юношей, а ему казалось, что у него нет тела, что он стал невесомым и окрыленным. Можно подняться и полететь над миром. Белая вышиванка Мироси соткана из лунной дымки, из самоцветных росинок, а глаза девушки - две падающих зари, что чудом заблудились и остановились на нежном личике.
Они бегут по круче, падают, смеются, опять подхватываются и летят, летят над землей. И смеется Славута, и танцуют зори в небе, и роняет слезы нежности мягкий месяц в течение речное.
Правечный лес встречает парня и девушки настороженным спокойствием. На толстенных стволах дубов серебряное прядево, из темных ладошек листьев спадают на землю холодные огненные росинки, тонко вызванивают песню колдовской ночи. Дзинь, дзинь, дзинь! Просыпается царство снов, королевство чар, страна небывалого.
Парень и девушка замедлены. Что-то должно случиться. Они выходят на широкую опушку. Рука в руке, щека к щеке, и одно-единственное, уже неразделимое сердце.
Едва слышный смех наполняет ночное пространство, напряглись росистые травы, встрепенулись дубы, ивы, яворы, задумчивые сосны. Вокруг влюбленных поплыло, замерцало красочное кольцо искр, цветов, песенных звуков.
- Что это, Мирося?
- Хоровод, Зореслав. То мои подружки мавки вышли для нас в кольцо, воспевая Хора - кумира звездного, отца Яр-дива и Зоре-Дива. Прислушивайся, они поют.
- Слышу. А о чем?
- О любви. Они не ведают других песен. И говорили мне, что, кроме любви, на свете все тленное. Зло, разлука, убийство, неверность - то лишь морок, людям кажется, что он есть, а позже они понимают, что это тени обмана и усталости. Вот я позову Росину, мою любимую мавку. Росина, Росина!
Покатилось эхо над лесом, колыхнулся сказочный хоровод, утихли звуки веснянки. Мглистая фигура улыбающейся мавки приблизилась к влюбленным, протянула прозрачные руки.
- Чего желаешь, подруженька?
- Видишь ли мое счастье, Росина? Воспламенился ли огонек нашей любви?
- Вижу, радуюсь! Но погоди, хочу посмотреть, какой цветок вы посеете для мира. Подождите, счастливые люди, гляньте на цветок собственного сердца.
Кольцо мавок кружит быстрее, песня звучит торжественнее, уже сдвинулись с места столетние дубы, глухо будут пританцовывать коренастыми ногами, уже закружили в бурном танце растрепанные ивы, проснулись в дуплах ночные совы, присвечивая огоньками круглых глаз, и собрались на краю опушки почтенные лесовики рядом с медведями, одобрительно вымахивают зелеными лапами.