Страница 2 из 76
Вспоминались ему, видимо, разные курьезы. Почему в Библии о пиве ничего не говорят, а в Талмуде упоминают неоднократно? В достопамятные времена британские бароны уточнили предъявляемые к безобидному зелью стандарты и занесли их чуть ли не в Великую Хартию. Голландский бюргер эпохи Реформации потреблял пива каждый день по литру, или в семь раз больше, чем сегодня, хоть и не знал, что тепло от пивоварения убивает бациллы холеры и тифа: просто по его наблюдениям, любители пива были здоровее и жили дольше.
И посмотрите, как по-разному его потребляют. Баварцы любят пиво под белую редиску, сосиски или жареных на вертеле цыплят. Берлинцы предпочитают белое пиво с малиновым сиропом. Американцы - достаточно холодное, англичане - теплое и с лимоном, ирландцы - с высоким "воротником" пены. Через эту пену фанаты его и пьют, для чего сначала плеснут на дно и после образования пенистого слоя доливают по стенке, наклонив кружку. В мюнхенских пивных барах всегда шумно. Лондонские отличаются церковной тишиной, голоса там приглушены, дабы не мешать чтению газеты или созданию очередного талантливого произведения, как это делали Вильям Шекспир и Джеймс Джойс. Пивоварение в Западной Европе вообще издавна связывалось с черной магией, а Святейшая Инквизиция оставила свой след в истории его тем, что отправила на костер одного фламандца за участие в "заговоре с дьяволом" по выдумыванию трюков для вторичного использования дрожжей - наиболее ценного и тщательно оберегаемого компонента стерильно чистого производства. Словом, как ни относись к пиву, популярнее напитка ещё не изобретено...
Не ведаю точно, в какой момент этих размышлений под немецкий пенистый "бекс", но ровно в два часа дня к столику, за которым сидел едва знакомый нам постоялец из "Красного петуха", подошел высокий, стройный господин тех же примерно лет, пожал ему руку, разместился рядом, вынул из кармана рубашки курительную трубку и положил её перед собой.
- Привет, Алекс! Вот жарища, черт бы её побрал. Вспотел так, что из-за ушей каплет, - сказал он и тут же позвал официанта. - Холодненького пива и я отведаю с удовольствием.
- У меня в стране, Джордж, офицеры говорят, будто они не потеют, а покрываются испариной, - заметил Алекс.
- Их можно понять, хотя, честно признаюсь, разницы не чувствую на английском. В любом случае, мы сейчас с тобой напоминаем шпионов, что "вышли из холода", но ещё не остыли к острым ощущениям и авантюрам.
- Похоже, если воспринимать нас метафорично и чуть снисходительно.
Проведя по шее платком, Джордж оглядел сидевших за столиками кафе, раскрыл кожаный кисет и принялся щепотками заполнять трубку табаком, уплотняя специальным приспособлением в форме женского каблучка. Закуривать, однако, не стал, положил трубку на стол и припал к кружке пива, покрытого толстым пенистым слоем.
- Хотелось бы, пока мы вдвоем, сделать одно заявление, текст которого не нуждается в редактуре, - сказал он, слизнув пену с усов. - Я тоже офицер и тоже присягал, как и ты, на верность. Нередко, правда, испытывал чувство, будто мое начальство относится ко мне, как к полотенцу, которое после использования можно поменять на более свежее. Закрадывались во мне и сомнения относительно моральности многих наших тайных операций. Но все же лаять на Луну я не собираюсь. К счастью, нет у меня такого хобби.
- У каждого из нас свои резоны, - отозвался Алекс, закуривая сигарету. - Разумеется, разведка - дело этически весьма неприглядное, тут нечего и спорить. Но ведь не в раю живем, и люди не святые. Таков мир в натуре, и самое глупое занятие здесь становится в позу грешного праведника. Признаюсь, в своей работе по тайной казенной надобности я старался думать о себе, как о следователе, который обязан сообщать суду и прокуратуре одни только факты. Всегда ли у меня получалось? Далеко нет, слишком велик был соблазн принять желаемое за действительное. А разве наши государственные лидеры всегда поступают иначе? Они требуют высокой нравственности от своих граждан, однако у самих с нею плоховато. И редко кто решится отвечать на прямые вопросы честно по отношению к себе и другим.
- Поверь, я тоже частенько задумывался, куда уносило мою и их грешные души. Мне и сейчас обидно, когда вижу, как правителям многое прощается из уважения к их высоким титулам. Что ждать тогда от рядовых чиновников правительства или офицеров армии? Наивно полагать, будто они сделаны из другого теста и поведут себя честнее тех, кто оказался на самом верху.
Неожиданно прямо перед верандой кафе какое-то семейство из гулявших по парку решило устроить между собой шумную разборку. Тарахтя во весь голос на неместном языке, мать с отцом пытались унять своего далеко не грудного младенца. Он вырывался и кричал так, что впору было затыкать уши.
Наблюдая за сценой, Джордж откинулся на спинку кресла, раскурил трубку и стал пускать из неё клубы дыма, словно паровоз перед красным сигналом, спускающий на рельсы накопившийся пар. Почувствовав неловкость положения, парочка подхватила своего разбушевавшегося отпрыска под руки и удалилась в глубину парка.
- Это все кажется забавой по сравнению с тем, как чудит мой президент, - начал заполнять образовавшуюся в разговоре паузе Алекс. - Ни в чем не разбираясь глубоко, претендует по меньшей мере на титул "отца российской демократии". Ну тогда, говорю я себе, позвольте и мне выбраться "из-под коряги". И ведь посмотри, какие неожиданные повороты судьбы: совсем недавно мы с тобою представляли две силы в непримиримой схватке друг с другом.
- Верно, - согласился Джордж и оставил в покое трубку. - Однако даже из отставников немногие позволяют себе такие вещи как мы позволяем. Я сам себе иногда напоминаю человека, который отправился в дальнее странствие, не оставив дома записки куда именно и зачем. Вообще говоря, поведение ушедших добровольно или уволенных со службы военных мне представляется ещё одним совсем не познанным явлением. У меня есть приятель, полковник стратегической авиации. По всем показателям высоких наград и профессиональных заслуг он должен быть генералом, но не стал им. Таких обычно обходят по службе те, кто предпочитает "не высовываться" и не рисковать, умеет оказаться в нужный момент перед глазами начальства, обладает гладким характером и может быстро отказаться от собственного мнения. Мой друг не составлял лакированных отчетов и не боялся критически высказываться по поводу приукрашенных докладов руководству. В итоге, ведет сейчас своё коневодческое хозяйство в Северной Каролине.
- Счастлив?
- Абсолютно однозначно, ему можно только завидовать. Кстати, один бывший генерал вашего КГБ опубликовал недавно в Штатах, куда он перебрался на житье, свои мемуары. Я их прочитал и хотел бы знать твое мнение.
- О мемуарах или о нем?
- Ты сам решаешь.
- Лично с ним никогда не соприкасался, хотя слышал о нем достаточно, в том числе и от его знакомых американцев. Так вот, я не верю ему. Почему? В своей книге он подставляет всех, выгораживая себя самого. У вас таких называют "я, моя задница и моя карьера".
- Лучшего ответа я и не ждал, Алекс.
Джордж опрокинулся на спинку кресла и, выпустив пару клубов дыма из трубки, продолжал:
- Между нами говоря, в этом странном бизнесе мне тоже приходилось заниматься вербовкой иностранных агентов. Говорить о деталях сейчас неуместно, но суть весьма интересна. Как правило, мы помогали им открывать тайные банковские счета за рубежом в ответ на их просьбу предоставить гарантии в случае, если им срочно придется смываться из собственной страны. Играли мы и от обратного, когда кто-то из интересовавших нас лиц открывал такие счета сам. Узнав, что в банке у них собралась довольно солидная сумма, превышавшая их законные возможности накопления, наши ребята подходили к ним и просто интересовались, откуда и зачем им понадобились деньжата. Поверь, это производило на них сильное впечатление. Думаю, даже до сих пор производит.
- Охотно верю, ибо прекрасно знаю, о чем идет речь. У нас в этом плане возможности были гораздо скромнее, насколько мне помнится. Имею в виду чисто финансовые, - усмехнулся Алекс и глубоко затянулся сигаретным дымом.