Страница 12 из 29
Маг потер мои ладони.
- Может, горячую ванну тебе? Совсем холодная.
- Никуда не пойду, - пробормотала я, чувствуя, как меня размаривает рядом с ним. В камине потрескивали дрова, за окном мела метель, Мартин был горячим и уютным, несмотря на колючий свитер.
- Тогда, - сказал он, - я тебя накормлю. И включу кино. Будем смотреть и молчать, угу?
- Угу, - буркнула я и обхватила его крепче, засунув ладони ему под мышку.
Слуги накрывали стол прямо перед нами, а я подтянула ноги на диван, и почти спала, сквозь ресницы наблюдая за ними. И обед был вкусным, и кино, кажется, веселым, и мы пили в темноте горячее вино с пряностями и смотрели на экран, и, как и планировалось, почти не разговаривали, а я все думала, успокаиваясь потихоньку – и снова вспыхивая злостью, и на сестру, и на Кембритча - и периодически отключала телефон, пока он не разрядился и не сел.
Фильм кончился, а с ним закончилась и моя уютная пауза. Нужно было возвращаться, и я лениво пошевелилась, потерла глаза.
Ну же. Не трусь, Марина. Ты же Рудлог.
- Во дворец? – спросил Мартин сонным голосом. Он, похоже, тоже задремал, а теперь потягивался, и под моей щекой играли мышцы.
- Во дворец, - кивнула я и с неохотой встала. – Я уже говорила тебе, что ты идеальный мужчина?
- Зачем повторять очевидное? – фыркнул он, тряхнул своей лохматой головой и широко, насмешливо улыбнулся.
Дома я первым делом нашла своих охранников, извинилась перед ними, делая умильные глаза – ребята смотрели сурово, неодобрительно – и попросила забрать свою машину. Потом покурила и, набравшись смелости, пошла к Ани в покои. Она сидела в гостиной, что-то писала, напряженная, сердитая – о, как я хорошо знала это выражение лица и эту напряженную спину. Перед ней стояла чашка с чаем, блюдце с печеньем, но непохоже, что к нему притрагивались. Сестра подняла на меня глаза, молча кивнула.
- Я неправа, да, - произнесла я сразу, как переступила порог. – Извини. Я просто дико разозлилась, Ани. Боялась, что наору на тебя или что скажу что-то гадкое.
- Где ты была, Марина? – спросила она устало. И чуть расслабилась, и лицо стало спокойнее. И снова я поняла, что она за меня переживала.
- С Мартином, - призналась я, бросая сумку в кресло и усаживаясь на подоконник – сестра подняла брови, но промолчала. - Почему ты ничего не сказала мне, Ани?
- Я бы сказала, - проворчала она, пододвигая к себе чашку с чаем, - если бы ты не сбежала с завтрака раньше, чем пришла я. И если бы ты брала трубку.
- Так… ты выйдешь за него?
Она покачала головой, и мне стало стыдно. И стыдно было, пока она пересказывала мне условия их договора, хоть и злилась я по-прежнему.
- Два месяца. И он согласился?
Как он мог на это согласиться? Как он, черт подери, мог отказаться от меня на такой срок?!
- У него не было выбора. Марин, - терпеливо объясняла мне Ангелина, - я постаралась здесь учесть интересы всех. Мы избегаем внимания журналистов, ухудшения отношений с Инляндией, умиротворяем Василину. Но прежде всего этого требуют приличия. Все должно быть красиво.
- Конечно, - пробормотала я и улыбнулась через силу. Подтянула ноги на холодный подоконник, обхватила их руками. – Я все понимаю, Ани.
Это же Ангелина. Она все делает как надо.
Я действительно все понимала. Но это не мешало мне испытывать какой-то невероятной силы ярость.
«У детки из-под носа опять увели игрушку?»
«Заткнись, а?»
- Не сердись, - попросила Ангелина мягко. Она аккуратно взяла чашку, сделала несколько глотков. – Два месяца для отношений – не срок.
- Да каких отношений, Ани? – не выдержала я. – У нас нет пока никаких отношений. А за это время всякое может случиться.
Ани опустила глаза и аккуратно откусила мягкое шоколадное печенье.
- Понятно, - сказала я чужим и бесцветным голосом. – Ты и это предусмотрела, да? Думаешь, уйдет дурь из горячей головы, и я успокоюсь? Перегорю? Так вот что главное?
Она совершенно прозрачным, уверенным взглядом посмотрела на меня.
- Я буду рада, если это будет не так, Мариш, - произнесла она очень внятно. Я со стоном обхватила голову руками и потрясла ею.
- Боги, Ани. Ты чудовищна. Это совершенно, абсолютно, просто невозможно выносить. Неудивительно, что драконы тебя вернули. Ты их всех построила, да?
Кажется, ее пальцы дрогнули - а мне было смешно и горько одновременно. И я почти не могла дышать – от обиды, совершенно детской обиды, хоть и обещала себе, что выслушаю ее спокойно. Поэтому сунула ладонь в карман, щелкнула нащупанной зажигалкой, протянула руку.
- Кинь мне сигареты, они в сумке. Я покурю, ладно?
Ангелина нахмурилась, но встала и подала мне пачку, и осталась стоять рядом, глядя в окно, упершись руками в подоконник у моих ног.
- Я тебя переиграю, - пообещала я сердито, сделав несколько затяжек. – Так нельзя, Ани. Я думала, ты на моей стороне.
- Когда ты перестанешь злиться, ты поймешь, что это так и есть, Мари, - сказала она с той же усталостью, что в самом начале, и я проглотила горький дым, глядя на нее – почему-то показалось, что вокруг Ангелины тысячи километров пустоты, и сестра была в этой пустоте совсем маленькой, одинокой. - Я сделала все, что могла, чтобы дать Кембритчу шанс реабилитироваться в глазах общественности и глазах главы нашего дома. И мне, а не тебе, объясняться с Василиной. И мне тратить время на него. Если ты думаешь, что я буду получать от этого удовольствие, ты очень ошибаешься.
К концу ее голос уже звенел от напряжения, и я протянула руку, тронула ее за плечо.
- Я же не могу без него, Ани, - призналась я тихо. – Какие два месяца?
- Какие, какие, - проворчала она уже спокойнее и накрыла мою руку своей. – Никакие. Я даю максимум неделю. Больше он не продержится. Так что, - сестричка глянула на меня, и я опустила глаза, - я рассчитываю на тебя, Марин. Ради семьи. Пожалуйста.
- Я постараюсь, - пообещала я, сама себе не веря. Ангелина, кажется, тоже не поверила. Но кивнула, погладила меня по коленке и отошла к своим бумагам, сгорбилась над ними на секунду - и снова выпрямила плечи. И в этот момент мне стало очень совестно – что я сижу тут и дымлю, что отвлекаю ее от работы, хотя сама бездельничала с утра. И за детскую выходку с отключением телефона стало стыдно.