Страница 114 из 119
Момыш-Улы взял нож, отрезал часть карты, на которой была местность восточнее Крюкова, и велел сжечь.
— Как? — переспросил Сулима.
— Сожгите, — повторил командир.
Адъютант «посмотрел на меня с недоумением, — вспоминает ветеран, — но секунду спустя понял. Для чего нужна карта? Для ориентировки… Нам не понадобится ориентировка в дорогах, речках, населенных пунктах, что лежат позади Крюкова… Мы или отбросим немцев, или умрем под Крюковом».
Оба молча смотрели, как горит бумага, «как исчезают, превращаясь в черный прах, названия шоссейных дорог и проселков, ведущих к Москве».
«Отбросим врага или умрем под Крюковом!» — так думали во всех полках. Они понимали: Крюково — это последний рубеж. Они понимали: им выпал жребий славы и величия духа. Столицу защищали уральцы и сибиряки, казаки и одесситы. Но все они считали себя в те дни москвичами.
…Окраина Крюкова переходила из рук в руки. По нескольку раз в день. По словам Момыш-Улы, «боевые порядки стояли вплотную, дрались, как бы схватившись за горло». Наконец немецкие танки ворвались в поселок. Бои стали еще ожесточеннее. Фронт стирал с лица земли улицы и сады, дачи и школы. Бились за каждый дом. Снаряды, мины и бомбы рвались на улицах. Артиллеристы разили врага прямой наводкой.
30 ноября немцам удалось взять Крюково. Но это был их предсмертный прыжок.
Они выдыхались. Их ударная северо-западная группировка, ворвавшаяся в Крюково, потеряла не менее половины людского состава; русские метели засыпали снегом подбитые немецкие танки, орудия, минометы, тягачи.
2—4 декабря гитлеровцы, наступавшие с северо-запада, были окончательно остановлены. Их яростные атаки в районе Крюкова были отбиты, и они перешли к обороне.
Крюково осталось последней точкой нашего отхода под Москвой.
Думая перезимовать у стен столицы, немцы превратили Крюково, где соединились две их группировки — клинская и волоколамская, в мощный оборонительный узел. Каменные дома приспособили под дзоты. Сосредоточили до 60 танков; некоторые зарыли по башни в землю. Противотанковые пушки и густые минные поля стерегли все подступы…
Стремясь отвести угрозу от Москвы, наши гвардейцы несколько раз контратаковали крюковский узел сопротивления врага.
…На рассвете сверкнули огненные вспышки. Грохот потряс окрестности. Короткими артиллерийскими и минометными налетами началось наше контрнаступление.
Когда пушки перенесли огонь в глубь немецкой обороны, над нашими окопами взвились красные ракеты и в атаку бросилась пехота…
На Крюково наступал 1073-й полк 8-й гвардейской стрелковой дивизии имени Панфилова при поддержке 1-й гвардейской танковой бригады. На слившуюся со станцией деревню Каменки шли 44-я кавалерийская дивизия и 17-я стрелковая бригада.
Вскоре они наткнулись на сильный огонь минометов и пулеметов и залегли…
Ожесточенны и кровопролитны были бои за Крюково, в которых пал геройской смертью Неизвестный солдат.
С 3 по 6 декабря наши гвардейцы девять раз атаковывали вражеский узел сопротивления. Станция переходила из рук в руки.
Командир танкистов полковник М. Е. Катуков, позднее маршал бронетанковых войск, рассказывал:
…Танк лейтенанта Платко подорвался на мине. Но экипаж не бросил машину и стрелял, пока не кончились снаряды; на третьи сутки саперы ночью разминировали проход и вытащили танк к своим. Старший сержант Устьян возглавил добровольцев, которые проникли в тыл врага, разведали огневые средства, изучили местность, принесли ценные сведения; возвращаясь, они уничтожили немецкую машину с солдатами. Одним из первых ворвался на улицы Крюкова танк лейтенанта Каландадзе. Увидев бегущих из дома фашистских офицеров, он понял, что там штаб, и таранил здание. На танке остался лишь десантник-узбек со станковым пулеметом. Он расстреливал метавшихся в ужасе гитлеровцев, не думая об укрытии. Отважного бойца сразил осколок авиационной бомбы…
К 10 часам утра 8 декабря наши войска овладели Крюковом.
Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, чьи войска штурмовали станцию, считал, что по ожесточенности схваток «это было второе Бородино».
ЭШЕЛОН ИЗ ПРОШЛОГО
Неизвестный солдат прибыл в Москву 3 декабря 1966 г. Вся столица преклонила колени перед своим защитником.
…Почетный эскорт мотоциклистов еще не достиг городской границы — кольцевой автомагистрали, а у Ленинградского шоссе уже стояли ветераны, пришедшие на встречу с героической юностью, с фронтовым товарищем, стояли школьники и студенты, прервавшие занятия, чтобы поклониться человеку из легендарного 1941 года…
Накануне на 40-м километре шоссе, близ Крюкова, была вскрыта братская могила неизвестных воинов, погибших в боях за столицу. В те дни Москва торжественно праздновала 25-летие разгрома гитлеровских орд у своих стен; тогда и решили перенести останки одного из безымянных героев в город и похоронить его под сенью Александровского сада, у Кремлевской стены…
Выбор пал на братскую могилу на 40-м километре — одном из рубежей, откуда начался победный марш наших войск на Берлин.
…Гроб с останками безымянного воина установили рядом с могилой, на алом постаменте. На крышке саркофага — военная каска.
В почетный караул встали заместитель председателя Моссовета Л. В. Бахметков — бывший боец, сражавшийся в этих местах 25 лет назад, врач Н. А. Соломатова, до сих пор не знающая, где могила ее мужа-фронтовика, пионеры школ Зеленограда — нового города, выросшего там, где пролилась кровь Неизвестного солдата.
Снег замел дороги и стежки. Только одну тропу — к Неизвестному солдату — не сумел покрыть снег. По ней весь день и ночь шли люди. С окрестных сел и деревень, станций и поселков. Снимали шапки. Стояли в почетном карауле. Клали цветы. На шоссе замедляли бег автомашины, пассажиры выходили, чтобы почтить память безымянного бойца.
3 декабря в 11 часов 25 минут члены комиссии и молодые солдаты Таманской дивизии перенесли саркофаг, перевитый гвардейской лентой Славы, в траурную машину на шоссе. За ней выстроилась длинная вереница автомобилей с делегациями окрестных районов.
Последний путь Неизвестного солдата проходил там, где не ступала вражеская нога.
Встречные автомобили уступали путь траурному кортежу, а постовые милиционеры отдавали честь.
Все ближе Москва. И, глядя на мелькающие окрестности, люди, сопровождавшие останки героя, все сильней пытались представить себе, как выглядел Неизвестный солдат, как сражался и погиб, и невольно многие мысленно беседовали с ним…
Ты помнишь Ленинградское шоссе 1941 года? Из Москвы катили к фронту покрашенные в белый маскировочный цвет пушки, тягачи, грузовики, грохотали белые танки, шагала в маскхалатах пехота. Патрули с винтовками СВТ и красными повязками на рукавах проверяли документы. На обочинах шоссе притаились противотанковые батареи, вытянув седые дула на северо-запад… А навстречу ехали санитарные автофургоны; порой, заполняя шоссе от края до края, вопреки всем правилам уличного движения, шли угоняемые на восток стада… Ты помнишь, у баррикад и «ежей» машины замедляли бег, проезжая в узкий проход, оставленный для транспорта?.. Может быть, ты шел тогда здесь в колонне пехоты, гарцевал на коне с эскадроном, видел грозное шоссе в смотровую щель своего танка или ехал в кузове грузовика, из которого раздавалась дружная песня: «Любимый город может спать спокойно»?
…Не узнать шоссе, солдат! За мостом через канал имени Москвы приютились доживающие свой век пяток избушек. Но там, где мерзла в снегах пехота, где белели пустыри и поля, на магистраль глядят восьми-девятиэтажные красавцы.
Станция метро «Речной вокзал»… Ты ездил, наверное, только до «Сокола»; мы продлили подземку в новые кварталы…
Фестивальная улица, парк Дружбы; его посадили молодые негры, индусы, англичане, бразильцы, немцы; да, и немцы…
Впереди — по бокам шоссе — у въезда на мост застыли на каменных постаментах два красноармейца. Высоко подняла над бегущими автомашинами свой автомат девушка в пилотке. Властно выбросил руку над шоссе боец в каске. «Стой! Ни шагу назад!» — приказывают они. Вихри студеной осени 1941 г. рвут бронзовые плащ-палатки… Бойцы шагнули вперед, они устремились навстречу врагу, охваченные твердой решимостью отстоять столицу. Но сегодня их властные жесты полны иного смысла. Они приветствуют тебя, не дрогнувшего в бою…