Страница 4 из 52
Все трое прекрасно понимали: время упущено, водитель выиграл поединок, перехитрил их внезапным рывком вперед с близкого расстояния. Пыль медленно оседала, а мотоцикл, удаляясь, оглашал ревом округу.
— Километров двадцать пять до села. Через полчаса будут там. Еще через час-полтора жди тут граждан в погонах, — сказал Роман.
— До лежневки меньше часу ходьбы, — предложил Клим.
— И куда дальше? — Роман все глядел в сторону, куда умчался мотоцикл с коляской. — Ближе к ночи все дороги перекроют. На юг пути не будет.
— Ну, слишком быстро. Собраться не успеют…
— Нормально… Возвращаемся на болота. Левее пятого острова, где Василий обитает, остяцкие юрты брошенные. Там недалеко проход в болоте. Выскользнем за ночь, если шевелиться будем, к реке, к автомобильным дорогам.
Не сверившись с картой, Роман говорил уверенно, тоном, не терпящим возражений. Ему и не перечили, смотрели на него с надеждой, сейчас особенно охотно признавали в нем вожака.
Путь от Царской гати до остяцких юрт по болотам составлял примерно пятнадцать километров. Оставалось преодолеть с четверть этого расстояния, когда послышался стрекот вертолета.
Винтокрылая машина не делала облета всего болота, среди которого на островах ютились старообрядческие домики-скиты, замыкала круг где-то в районе третьего острова. Это ничуть не уменьшало тревогу: те, кто на борту, могли разгадать замысел уходящих от погони, по крайней мере, допускают, что от Царской гати они обратно подадутся в топи.
— Может, зря всполошились? — глядя вслед удаляющемуся вертолету, высказал предположение Клим. — Почтовый или пожарный?
— Хм-м, чуть макушки не бреет, высматривает, какому медведю письмецо вручить, — съязвил Роман. — Чего доброго, еще один круг, пошире, сделает пока светло.
— Проклятый север! Бывает здесь темнота когда-нибудь! — Клим выругался.
— Бывает. Но не по заказу. — Роман наклонился, пальцами расковырял влажный мох на кочке. Она сплошь была усыпана белой крупной клюквой. Распрямляясь, сорвал несколько ягод, подкинул их на ладони, сказал задумчиво: — Урожай хороший будет. Через месяц созреет.
— К чему ты это? — раздраженно спросил Глеб.
— Так. К слову. Ну, идем.
Чем дальше по болоту, тем больше воды. Местами проваливались едва не по пояс. Боялись сбиться с тропы, боялись нового витка вертолета, но нет, обошлось.
Под сумерки набрели, наконец, на сухое место, к остяцким юртам (на карте было указано их название — Пыжинские). Гнилые жерди-остовы двух юрт — все, что уцелело от нехитрого жилища кочевников.
Разделились, выжали штаны и вылили воду из сапог, лежа выкурили по сигарете. На отдых времени Роман почти не дал — пинкертоны сидеть сложа руки не будут. Как ни устали, нужно двигаться и двигаться, уходить как можно дальше от болота, от юрт, пробираться в многолюдные места, раствориться там — в этом спасение.
…На рассвете чудом не натолкнулись на «амфибию». Темно-зеленая, она стояла впритирочку к хвойному молодняку. В пустой кабине — включенная рация была настроена на волну общей связи. Кто-то с кем-то переговаривался. Вовремя услышанные голоса насторожили, заставили приглядеться. Рядом с машиной находился молодой сержант милиции в потертой кожаной куртке. Где-то близко еще люди, прибывшие на «амфибии».
— Обложили. Возвращаемся к юртам, — шепнул Роман.
Бесшумно попятились, побежали…
— Местных жителей среди налетчиков не было. Местных бы потерпевшие узнали. Они хоть и староверы, живут обособленно, но это только считается, будто они в глухих урманах с людьми не общаются. Общаются. Торгуют, меняются. Дети к ним приезжают, они к детям. Этого вера им не запрещает…
Сидели втроем в кабинете участкового в Уртамовке, самом близком от места происшествия поселке: от райцентра — сто десять километров, от скитов — сорок с небольшим. Начальник Нетесовского уголовного розыска лейтенант милиции Поплавский вводил в курс событий командированных сотрудников краевого управления внутренних дел оперативников майора Шатохина и лейтенанта Хромова. Так вышло, вчера, когда получили известие о нападении на скиты, в Нетесове ни начальника райотдела, ни прокурора не было. Поплавский оказался главной фигурой. Помощи, указаний не ждал. Сам искал транспорт, поднимал людей и отправлял в спешном порядке на заброшенные проселки, тропы, ставил заслоны там, где считал нужным. В Уртамовку Поплавский приехал из тайги специально, встретить представителей из края.
— Еще почему думаю, что чужие, — продолжал начальник Нетесовского ОУРа, глядя то на Шатохина, то на Хромова. — У Василия налетчики обращались друг к другу — Клим и Глеб. У бабки Липы назвали по имени третьего — Роман. У нас здесь ни одного Глеба. Клим не один, но несерьезно кого-то из них подозревать.
— Клим, Глеб, Роман, — повторил имена Шатохин.
— Так точно. И автомата в районе — ни у кого. Был бы, до нас хоть какие-то отголоски слухов докатились. Парней, что запросто скрутить Василия могли, — тоже нет. А эти уверены в себе были. Даже автомат не подумали для острастки наставить.
— Точно был автомат? — спросил Шатохин.
— Наверно. — Лейтенант Поплавский потрогал лежавшую перед ним ракетницу. — Захар Мачогин не ручается, он рулил. А бабка Агафья видела.
— В оружии разбирается?
— Во всем разбирается. Грамотная. Бригадиром у охотников была, даже депутатом крайсовета.
— И подалась в богомолицы?
— Да. В тайге прострелила руку, кисть распухла, посинела. Помощи неоткуда ждать. Топор наточила, раскалила на огне и сама себе руку отхватила почти по локоть… Потому и прозвище Ящерица, потому и от мирской жизни ушла.
— Подозреваете кого-нибудь?
— Нет. Пока некогда толком с людьми поговорить, версии отработать. Ищем. По тайге они с грузом далеко уйти не могли. Ясно только, что навел кто-то. Факт. Без посторонней помощи по болотам не пройдешь.
— Сколько икон взяли?
— Около восьмидесяти. — Поплавский тут же уточнил: — Семьдесят шесть.
— В пяти скитах?
— Даже в четырех. К Варваре и Агриппине не заходили.
— Так много икон…
— Единственная ценность. Еще книги некоторые. От прапрапрадедов все по наследству переходит, накапливается.
— Что ж, потерпевшие совсем не слышали, что на это наследство охотники развелись?
— Не только слышали. Я еще мальчишкой был, лет восемь назад пытались ограбить. Раньше, все что ни есть, по стенам развешивали. Теперь, как правило, складень и две-три иконки в избе держат. Остальное — в тайничках, по праздникам вынимают.
— Сейчас праздник?
— Да. Большой…
Пока лейтенант Поплавский давал пояснения, отвечал на вопросы, рация была включена, сквозь потрескивание слышались отдельные фразы. Лейтенант ни на секунду не переставал интересоваться, что там, в эфире. Он находился в затруднительном положении, не ко времени был этот разговор в кабинете. На карте района, лежавшей на столе, жирно помечены возможные пути ухода грабителей от домиков, обозначены места блокировки этих путей. Что делать — он знал, в помощи не нуждался. Пора сворачивать разговор. Выручил позвавший Поплавского по рации хрипловатый мужской голос:
— Женя! Лейтенант! Ты где? Как у тебя?
— Это Коротаев, начальник милиции из соседнего района. Назарьевцы тоже в розыск включились. Утром их следственно-оперативная группа вместе с прокурором в скитах была, — пояснил Шатохину Поплавский. По рации ответил: — В Уртамовке. Новостей нет, товарищ майор.
— Тогда приезжай в Силантьевку.
— Что там?
— При встрече поговорим.
— У меня из края товарищи.
— Много?
— Двое… Шатохин и Хромов.
— Тем более. Вместе с ними приезжай. Жду через полчаса.
Начальник Назарьевского районного отдела внутренних дел Коротаев, низкорослый, широкий в кости и плотно сбитый мужчина лет пятидесяти, одетый в тесноватую помятую форму, тотчас после коротких крепких рукопожатий перешел к делу. Он узнал: силантьевские женщины три дня назад издалека мельком видели у границы болот — это в полутора — двух часах ходьбы от староверческих скитов — Анатолия Бороносина. Живет Бороносин почти за семьдесят километров отсюда в деревне Нарговка. Родственники, знакомые у него в Силантьевке есть. Но проходил около села, и даже на полчаса не зашел отдохнуть. Можно подумать, сознательно обогнул село. Какая нужда, спрашивается, занесла его в такую даль? Вокруг Нарговки своя такая же тайга и болота… Не в одном этом, однако, дело. Поблизости от места, где женщины видели Бороносина, люди майора Коротаева нашли пустую пачку из-под сигарет «Ява». Пачка смятая, валялась в сыром мху. Эксперты дадут точное заключение, но он, майор Коротаев, уверен: всего три-четыре дня назад была кинута эта пачка. Бороносин, как все местные курильщики, признает лишь папиросы, да и не завозят сюда «Яву». Так что не исключено, пачка выброшена грабителями. Если так, не слишком ли тесно смыкаются пути Бороносина и налетчиков? Просторы все-таки ой-ей-ей, есть, где разминуться.