Страница 45 из 62
Для распространения российской национальной идеологии среди белорусского населения были мобилизованы все возможные средства. Генерал-губернатор Муравьев предписывал правительственным губернским газетам в январе 1864 г.: «Предлагаю употребить все зависящие средства и содействие к тому, чтобы неофициальная часть губернских ведомостей была по возможности расширена и заключала в себе более статей и сведений, касающихся русской народности в крае, а также описание здешних древнейших храмов и иных памятников русской старины» [221]. В феврале того же года всем государственным учреждениям было предписано в обязательном порядке выписать «Вестник Западной России», «который имеет целью сообщение верных исторических сведений о западном крае и обличение преступных действий и притязаний революционной и католической польской партий» [222].
В своей национальной политике российское правительство не могло не учитывать того факта, что значительная часть белорусского населения в Северо-Западном крае принадлежит к католическому вероисповеданию. Власти столкнулись с проблемой — как определить национальную принадлежность белорусскоязычных крестьян-католиков. Автор статистических работ полковник П. Эркерт предлагал практически все католическое население Западных губерний отнести к полякам, а православное — к русским: «Ничто в западных губерниях России не определяет черты, отделяющей русскую народность от польской так отчетливо и правильно, как различие вероисповеданий. Таким образом, в западной России, с сравнительно немногими исключениями, все славянские обитатели православного исповедания должны считаться русскими, а все те, которые исповедуют католическую религию, — поляками <...> Если за основание деления принять один только язык, то численное отношение между русскими и поляками не мало изменилось бы в пользу русского населения и в ущерб польского» [223]. Полковник Эркерт не придавал серьезного значения языку как критерию национальной принадлежности: «Распределение на основании одного только языка весьма важно и занимательно во многих отношениях, но когда дело идет о существовании и практическом понимании настоящего порядка вещей и ближайшей будущности касательно различия между русской и польской народностью, то упомянутое деление имеет относительно менее важное значение» [224]. Также Эркерт выражал критическое отношение к использованию некоторыми учеными и публицистами термина «католик-белорусс» как в реальности не существующего и никому не известного: «...католик, говорящий на белорусском или малорусском языке, не только в глазах всех жителей православного и католического вероисповедания — поляк, но и сам считает себя, да и хочет, чтобы другие считали его поляком» [225]. Фактически автор считал самоопределение индивида главным критерием национальной приндалежности, но сам признавал, насколько сложно с помощью этого критерия определить самосознание крестьян: «Язык свой простолюдин называет простым, а самого себя русским, часто даже литовцем (по политическим преданиям), или просто крестьянином (...) Польское дворянство, а в особенности католическое духовенство часто употребляет выражение "литовцы" о тех католиках, у которых родным языком остался русский» [226].
Таким образом, полковник Эркерт с военной прямолинейностью предлагал разрешить сложные национальные вопросы путем простого разделения населения по конфессиональному признаку. Иначе говоря, этничных белорусов-католиков либо насильно перевести в православие, что достаточно широко практиковалось властями после подавления восстания 1863 г., либо признать поляками. Правильность своего подхода Эркерт подкреплял практическим опытом, полученным царской армией в ходе боев с повстанцами. Возможности признания белорусов как самостоятельной нации полковник не допускал: «Это нисколько не значит, чтобы мы допускали так называемую среднюю народность, стоящую между русскими и поляками, как некоторые старались доказать вопреки истории и действительности» [227]. Под «некоторыми» Эркерт подразумевал прежде всего деятелей украинского движения, которые смогли в тот период популяризировать свои идеи в российской печати.
Взгляды П. Эркерта вызвали решительные возражения со стороны известного знатока и исследователя Гродненской губернии полковника Павла Бобровского, который главным критерием этнической принадлежности человека считал язык и народную культуру: «Чтобы убедиться, к какому племени принадлежат жители известной страны, самым верным и практическим способом прежде всего служит язык, а за ним и другие жизненные явления, потому что язык есть как бы родовой герб, завещанный человеку его предками, народу — его коренным племенем, это зеркало, в котором всего ощутительнее выражается нравственный характер и даже вся история народа, язык живет вместе с народом, вместе с ним развивается и умирает» [228]. Бобровский не придавал существенного значения самоназванию и даже самосознанию крестьян: «Какое нам дело то того, что белорусы не называют себя белорусами, а простыми (...) но они говорят по-белорусски.... Они, не зная того, что они белорусы, — сохранили и в обыденной речи, и в песнях, и в пословицах свои определенные, национальные, логические формы, свой дух, свой определенный характер — свои права, свои обычаи и т.п.» [229]. Бобровский решительно отвергал разделение белорусского крестьянства по религиозному признаку: «... не достаточно знать, кто ходит в костел и кто в церковь, надобно еще знать, кто говорит по-белорусски и кто по-польски, чтобы верно разграничить соприкосновенные народности» [230]. Бобровский также отличал белорусов от великороссов: «Само собой разумеется, что белорусы и великороссы представляют два отдельные типа» [231], хотя в рамках западнорусской парадигмы считал, что они принадлежат к общей российской нации.
Эта дискуссия имела немаловажное значение для выработки имперской национальной политики на белорусских землях, поскольку дискутанты имели авторитет серьезных экспертов. В дальнейшем царское правительство ипользовало в зависимости от ситуации оба вышеозначенных подхода. Многочисленные ограничительные законы и постановления, направленные в первую очередь против местной шляхты, фактически отождествляли католическое вероисповедание и польскую национальность. В то же время в официальных материалах местной государственной администрации и статистических переписях этнически белорусское католическое крестьянство с этого времени фигурирует в графе «белоруссы».
В 1860-х гг. российские власти столкнулись также с проблемой, кого отмести к лицам «польской национальности». Эта проблема была тесно связана с указом от 10 декабря 1865 г., который запрещал «лицам польского происхождения» приобретать в собственность землю в Западных губерниях. В октябре 1869 г. виленский генерал-губернатор обратился в Министерство государственных имуществ со следующим вопросом: «... возможно ли выдавать лицам польского происхождения, принявшим православие и вполне благонадежным в политическом отношении, свидетельства о приобретении іемельной собственности» [232]. Министр Зеленой ответил генерал-губернагору, что «под выражением "лица польского происхождения" нужно понимать не вообще католиков, а только поляков и тех западных уроженцев, которые усвоили себе польскую национальность... было бы совершенно несправедливо делать различие между владельцами не по политическим, а по религиозным соображениям» [233]. На основе этих рассуждений Зеленой пришел к выводу, что принятие помещиком-католиком православного вероисповедания не может служить основанием для разрешения на приобретение земли: «Если потомки этих лиц усвоят со временем русскую национальность — точно так же, как предки многих нынешних польских помещиков усвоили себе постепенно польскую национальность после перехода из православия в латинство, то все же для достижения этой перемены национальности нужно немало времени, по прошествии коего лица эти будут русскими на самом деле и окончательно отрешатся от польских взглядов и тенденций и самого языка, перестанут считаться лицами польского происхождения» [234]. В конце концов министр внутренних дел Тимашев объявил, что «от администрации зависит определение, более или менее точное, национальности лица, желающего приобрести в крае землю» [235].
221
Сборник распоряжений графа Михаила Николаевича Муравьева по усмирению польского мятежа в Северо-Западных губерниях. 1863-1864 / сост. Н. Цылов. Вильна, 1870. С. 29.
222
Там же. С. 30.
223
Эркерт Р.Ф. Взгляд на историю и этнографию западных губерний России. СПб., 1864. С. 6.
224
Там же. С. 6-7.
225
Там же. С. 8.
226
Там же. С. 6.
227
Там же. С. 8.
228
Бобровский П. Можно ли одно вероисповедание принять в основание племенного разграничения славян Западной России. // Русский инвалид. СПб., 1864. № 78. С. 14-15.
229
Там же. С. 16.
230
Там же. С. 23.
231
Там же. С. 22.
232
НИАБ в Гродно. Ф. І.Оп. ІЗ.Ед.хр. 1393. Л. 108.
233
Там же. Л. 109.
234
Там же. Л. 110.
235
Там же. Л. 144.