Литерный поезд генералиссимуса

Служба в прифронтовой полосе обострила чувства Романцева до предела. Чтобы выжить в противостоянии с врагом, нужно уметь просчитывать его шаги, предвидеть возможную опасность и умело противостоять ей. Вроде бы ничего еще не произошло – Малюков продолжал сидеть на стуле, но внутри Романцева зазвучал какой-то тревожный камертон, отзываясь на изменение в настроении задержанного. В какой-то момент Романцев осознал, что находится на краю гибели. Пачка папирос, что Малюков держал в руке, неожиданно блеснула лезвием, и Романцев инстинктивно отпрянул в сторону. Выброшенное лезвие со стуком ударилось в стену и отскочило в сторону.

Подскочивший сержант с коротким замахом ударил Малюкова в шею прикладом автомата. И уже падающего, с силой поддел носком сапога, откинув в противоположный угол комнаты.

– Лежать! – заорал боец, направив на распластанного капитана автомат.

Диверсант и не думал подниматься, оперевшись спиной об угол комнаты, затравленно посматривал на Романцева, поднявшего пачку.

– «Герцеговину Флор», значит, куришь… как товарищ Сталин, – хмыкнул Романцев. – Ловко! А табачок-то у тебя с сюрпризом. Это у вас в абвере такие пачки мастерят? – внимательно осмотрев пачку со всех сторон спросил Тимофей.

– Повезло тебе, старший лейтенант, считай, что второй раз родился.

Тимофей Романцев разодрал пачку, на стол бесхозно посыпались папиросы. В самое дно была вмонтирована небольшая трубка со сжатой пружиной. Достаточно лишь нажать на кнопку, как упругий механизм с силой выбрасывал клиновидное стальное жало. По длине оно было небольшим, но достаточным, если уж не убьет, так непременно выведет противника из строя.

Теперь понятно, откуда у него возникло чувство опасности. Тимофей понимал, что его спасло предвидение, неожиданно обострявшееся всякий раз при контакте с противником. Сам он еще не осознал, что повстречался с врагом, но память, уже получив оперативную информацию, успела ее обработать и подготовить его к опасности; включила в нужный момент отработанные до автоматизма рефлексы.

– Занятная штуковина, – положил в карман трубку Тимофей, – может, и мне еще пригодится. – А теперь давай поговорим пообстоятельнее. Поднимайся… Садись. Нервы дрогнули, не выдержал, – посочувствовал Романцев. – А ведь я никому не звонил. Провел я тебя, что же ты так по-глупому попался?

– Ах вот оно что, «на пушку», значит, меня взял. А ты молодец, не ожидал… Поначалу ты мне простоватым показался, а ты вон что выкинул. Признаю, переиграл ты меня.

– Назови свою настоящую фамилию? Когда начал служить немцам и при каких обстоятельствах.

– Тебе придется очень постараться, чтобы меня разговорить.

Тимофей Романцев невольно усмехнулся:

– Постараться, говоришь… Вот только для старания у меня времени нет. Это тебе нужно будет очень постараться, чтобы убедить меня не передавать тебя под охрану. Три дня назад одного такого задержали, старостой у немцев служил. Так его саперными лопатками зарубили… при попытке к бегству. Вот и думаю, что ты тоже можешь в бега удариться!

– Не сделаешь, я тебе живой нужен.

– Ты мне нужен разговорчивый. А теперь ответь мне, кто ты? Кто входил в твою группу и какое у вас было задание?

– Меня не расстреляют?

– Ничего не могу тебе обещать. Все будет зависеть от того, насколько ты будешь с нами искренен.

– Хорошо… Меня зовут Кононов Герасим Петрович. Я бывший лейтенант Красной армии Триста сорок четвертого полка Шестьдесят пятой армии первого формирования. Тридцатого апреля сорок второго года, когда меня послали в разведку, я перешел к немцам.

– Добровольно, значит.

– Да.

– Почему изменил родине?

– До войны я работал заведующим складом… Ну и продавал налево кое-какие вещички. Потом меня уличили. Когда из предварительного заключения меня везли на допрос, удалось бежать прямо из-под стражи. А потом через знакомых достал подпольный паспорт и сменил свою фамилию на Малюков. А тут вдруг в батальон новое пополнение поступило. А с ним мой сосед бывший, который меня знал под прежней фамилией. Вот он и бросился ко мне на шею, Герасимом меня называл, говорит, что хорошо хоть кого-то из старых знакомых встретил… А ведь в роте меня как Нестора знали… Предчувствовал, что мне все это боком выйдет, так оно и произошло… А через пару часов меня в особый отдел вызывают. Тут как раз наши в разведку пошли, ну я и напросился к ним, а как случай представился, так к немцам перешел.

– Что было дальше?

– Сначала попал в Глуховский лагерь для военнопленных, это в Полтавской области, потом отправили в Псковский лагерь для диверсантов.

– С чего это вдруг такая честь? – усмехнулся Романцев.

– Сам не пойму, видно, приглянулся… Но ничего хорошего для немцев я не сделал.

– Не сделал или не успел?.. Ладно, это мы еще перепроверим. Какие были твои задачи?

– Не знаю, какое задание было у шестерых, они получали свой инструктаж… Но мы должны были взорвать два железнодорожных моста через Вязьму.

– Где именно?

– У села Исакова и у Можайска. Дальше должны были организовать наблюдение за железными дорогами в направлении Вязьма – Москва. Узнать, какие воинские части и подразделения дислоцируются поблизости. Номера дивизий, полков, которые вскоре должны отправиться на фронт. Выведать, какая техника идет к линии фронта и какая содержится в резерве. Предполагалось, что я устроюсь куда-то на жительство, как нас уверили, документы у нас вполне надежные.

– Когда радист должен выйти в эфир?

– Желательно сразу же после приземления.

Лучшего места для радиоэфира, чем местные леса, где каких-то несколько месяцев назад проходили ожесточенные бои, подобрать было трудно. Некоторые леса и пашни до сих пор стояли заминированными, так что местное население туда не шастает. А в землянках, еще не осыпавшихся, можно переждать весьма длительное время. Значит, диверсантов следует искать именно там.

– Командир группы Свиридов?

– Так точно.

– Сколько вас было человек?

– Вместе со мной пятнадцать. Мы должны были встретиться сразу после приземления, но у нас не получилось. Выброска десанта произошла через большие интервалы, а потом был сильный ветер и нас разбросало. Некоторое время я пытался разыскать своих, а потом, когда условленное время вышло, я ушел.

– Покажите резервное место встречи? – разложил Тимофей Романцев перед диверсантом карту.

Некоторое время тот всматривался в название местности и водил заскорузлым пальцем по горизонтальным линиям, а затем уверенно объявил:

– Вот здесь, в сорок третьем квадрате…

– Когда именно?

– Сегодня в четыре часа вечера. – Тимофей Романцев невольно глянул на часы. Оставалось сорок пять минут. – Если кто-то не сумеет в срок выйти в этот район, встречаемся в Вязьме во Введенской церкви. В нынешнее время появилось много верующих, так что наше появление никого не удивит.

– Как собирались взрывать мосты?

– Магнитными минами. Ничего особенно делать не нужно, просто прикрепить их на металлические опоры, и все! Мины настроены на звуковые колебания, взрываются в тот самый момент, когда поезд проходит по мосту.

– Интересные вещи ты рассказываешь. Обещаю тебе, что мы с тобой еще поговорим. А сейчас в камеру его, – распорядился Романцев. – Пусть соберется с мыслями.

Диверсант поднялся.

– Руки за спину, – строго приказал конвойный. И когда тот подчинился, не менее строго сказал: – На выход!

Пошел уже третий месяц, как Тимофей Романцев возглавлял особый отряд СМЕРШ Западного фронта. Работать приходилось по всем армиям, а потому катастрофически не хватало людей. Сегодня две группы он отправил на поиски парашютистов, и теперь в его распоряжении оставалось десять автоматчиков.

– Собирай людей, и едем в сорок третий квадрат, – сказал Романцев заместителю начальника отряда старшине Захарчуку. И, подхватив с вешалки фуражку, вышел из комнаты. – Это недалеко отсюда, километрах в десяти.

Подошел боец и протянул Романцеву конверт: