Страница 2 из 22
Можно занимать ту или иную позицию в споре между приверженцами традиции и её критиками, но отрицать существование проблемы, многие годы служащей предметом неутихающей острой дискуссии в мировом шекспироведении, — просто смешно. Не надо быть семи пядей во лбу и для того, чтобы понять наконец: причиной возникновения сомнений в правильности традиционных (стратфордианских) представлений об авторе шекспировских произведений, а потом и их неприятия являются не происки безответственных охотников за сенсациями и не смутные времена в истории той или иной страны, а невиданное в истории мировой культуры противоречие. Неустранимое, просто чудовищное противоречие, полная несовместимость между тем, что свидетельствуют шекспировские пьесы, сонеты, поэмы о своём авторе — «Уильяме Потрясающем Копьём» — не только гениальном, но и самом образованном и эрудированном поэте и драматурге своего времени, и тем, что постепенно, спустя одно-два столетия, стало известно из найденных в архивах документов об уроженце Стратфорда, пайщике лондонской актёрской труппы, чьё записанное и при крещении, и при погребении имя может по-русски быть передано как «Шакспер». Вся семья стратфордца — не только его родители и жена, но даже его дети (!) всю жизнь оставались неграмотными; нет свидетельств, что сам он получил хоть какое-то образование (даже начальное) или что в его доме когда-либо водилась такая вещь, как книга; нет ни строки, написанной его рукой. Никто при жизни нигде ни разу не назвал стратфордца поэтом или драматургом, зато документы свидетельствуют, что он занимался ростовщичеством, жёстко преследовал неимущих должников и т.п. Никто в целой Англии не отозвался ни словом на его смерть, и только через шесть-семь лет возле его могилы в стратфордской церкви кто-то распорядился соорудить небольшой настенный памятник с витиеватой надписью, из которой можно было заключить, что он-то якобы и был великим поэтом и драматургом; вскоре вышел роскошный однотомник — собрание пьес Шекспира с несколькими аллюзиями в сторону Стратфорда. Вот эти две посмертные реалии и положили начало представлению об Уильяме Шакспере из Стратфорда как о Шекспире, представлению, которое могло казаться естественным лишь тогда, когда о Шакспере практически ничего не знали, да и в шекспировских творениях разбирались достаточно поверхностно. Но уже к середине XIX века масса исторических и литературных фактов, обрисовывающих пропасть, отделяющую Шакспера от Великого Барда, достигла критического уровня, и у многих людей, глубоко чтивших Шекспира и его творения, стала спадать пелена с глаз. Среди этих людей мы видим такие имена, как Диккенс, Марк Твен, Уитмен, Фрейд, Чаплин, Ахматова, Набоков; к отрицанию стратфордской традиции их привело именно осознание этой пропасти, а не легкомысленное следование за модой.
Поэтому защитники стратфордской традиции и культа (известно, что был бы культ, а уж в защитниках у него недостатка никогда ощущаться не будет) всегда стараются если не устранить эту пропасть (это невозможно), то по крайней мере как-то её уменьшить, сгладить. Для этого, с одной стороны, затушёвываются научно установленные факты о высочайшей образованности Шекспира, гигантском лексиконе, использовании множества иностранных источников, не говоря уже об английских. Великого Барда пытаются как-то «опростить», приземлить, приблизить хоть на несколько дюймов к почти нулевому культурному уровню стратфордца. С другой стороны, всячески «смягчаются», ставятся под сомнение, а то и вовсе замалчиваются главные достоверные документальные факты об Уильяме Шакспере — его необразованность, неграмотность семьи и вообще отсутствие подтверждений, что этот человек умел хотя бы читать и писать. Это относится и к его занятиям — мелкое ростовщичество, преследование небогатых соседей-должников и т.п. Таким путём Шакспера пытаются как-то облагородить, сделать более подходящим для навязанной ему роли поэта, драматурга, эрудита.
Для нейтрализации достоверных фактов, особенно их взаимоподтверждающей совокупности, сегодняшние защитники традиции предлагают небогатый набор старых или слегка подновлённых вымыслов. Например, откуда бы у нигде не учившегося Шакспера знание иностранных языков, иностранной литературы?
Рецензент А. Серебряный[1], касаясь написанной по-французски сцены в «Генрихе V», считает, что данный факт не говорит о владении Шекспиром французским языком, ибо, «надо думать», у Шекспира были приятели, которые помогли ему перевести этот текст. А как же насчёт французской книги Бельфоре, откуда взят сюжет «Гамлета»? На это, как считает рецензент, тоже не следует обращать внимания, ибо до шекспировского «Гамлета» существовала какая-то неизвестная пьеса на тот же сюжет. Французскую книгу мог прочитать и использовать неизвестный автор этой неизвестной пьесы, а Шекспир лишь шёл по его следам (о том, что сюжеты из книги Бельфоре использованы Шекспиром не только в «Гамлете», рецензент, похоже, не знает). Так с помощью неизвестного приятеля и неизвестного драматурга-предшественника «закрывается дело» о французском языке Шекспира.
Рецензент А. Горфункель о Бельфоре вообще ничего не говорит, а относительно сотни французских строк в «Генрихе V» высказывает соображение, что они были предназначены «произвести комическое впечатление и повеселить неприхотливых и не слишком эрудированных зрителей». Нам предлагают представить себе драматурга, пишущего целые сцены на незнакомом ему языке. Для веселья публики! Знание Шекспиром итальянского языка ни эти двое, ни другие оппоненты оспорить сходным образом почему-то не попытались. А ведь чего проще: у Шекспира-де был приятель-итальянец, который переводил ему книги Чинтио и Фьорентино, рассказывал о Падуе и Венеции...
Вообще оба эти рецензента, да и не они одни, утверждают, что степень образованности Шекспира невелика, не надо её преувеличивать. Не буду повторять приведённые во второй главе «Игры об Уильяме Шекспире» многочисленные факты, достаточно порекомендовать таким оппонентам ознакомиться хотя бы с капитальным трудом английского профессора Дж. Буллоу «Прозаические и драматургические источники Шекспира» (1957—1973 гг.), где использованные Великим Бардом английские, латинские, греческие, французские, итальянские, испанские тексты заняли восемь томов — четыре тысячи страниц. Многие из этих текстов в шекспировские времена ещё не были переведены. Надеюсь, ознакомление с этими данными всё-таки заставит оппонентов, оспаривающих эрудицию Шекспира, призадуматься...
Так же старательно обходится оппонентами тот удивительный факт, что никто из современников при жизни Великого Барда ни в письмах, ни в дневниках не пишет, что знал, видел такого человека, разговаривал с ним либо слышал о нём что-нибудь определённое от своих знакомых, друзей. О каждом писателе, драматурге, поэте той эпохи какие-то (иногда очень подробные и многочисленные) прижизненные свидетельства существуют — за исключением Шекспира! Тем более никто ни разу не подумал назвать Уильяма Шакспера из Стратфорда поэтом или драматургом, и не только при жизни, но и целых семь лет после его смерти.
Кстати, об имени стратфордца. И в самой книге, и в нескольких газетно-журнальных публикациях я терпеливо объяснил не просто правомерность, но и необходимость называть его именем, под которым он записан в приходской книге как при крещении, так и при погребении: Shakspere, что по-русски наиболее адекватно[2] может быть передано как «Шакспер». Именно так — Shakspere — называют его большинство английских и американских специалистов по «шекспировскому вопросу»; именем же «Шекспир» — Shakespeare — Потрясающий Копьём — в ходе дискуссий по этой проблеме принято обозначать лишь искомого Автора пьес, поэм и сонетов. Всех же «кандидатов» на эту роль, начиная с Шакспера, называют именами, зафиксированными при крещении, и это нисколько не предрешает результатов спора. Если сторонники других «кандидатов» тоже просто будут называть каждого из них ШЕКСПИРОМ, то участники дискуссии перестанут понимать друг друга. Чёткое разграничение понятий и обозначений — обязательное «техническое» условие любой научной дискуссии. Однако оппоненты упорно нарушают это элементарное условие, запутывая читателей, а возможно, и самих себя. Они защищают авторство Шакспера, но при этом объявляют, что «обороняют Шекспира». От кого? Похоже, им до сих пор непонятно, что все участники многолетней дискуссии — за Шекспира, а спор идёт о том, кто же писал под этим именем: Шакспер, Бэкон, Рэтленд, Дерби, Оксфорд, Марло, Мэри Сидни-Пембрук или кто-то ещё, и что научные проблемы надо решать научными методами. Это относится и к обозначению объектов дискуссий.
1
После первого упоминания каждого оппонента в дальнейшем он обозначается инициалами. В конце брошюры указано, какие работы оппонентов дискутируются.
2
С учётом того, что имя великого драматурга неточно транскрибируется и произносится по-русски: «Шекспир» вместо английского «Шейкспие».