Король звезды

Долгими зимними вечерами Карлу нравилось представлять, что он — малютка Тим. Что скоро, совсем скоро Скрудж одумается и придёт за ним. Но вечера становились холоднее, а Скрудж всё не приходил…

Карл так погрузился в воспоминания, что не заметил, как начался матч.

Студент, комментировавший игру, был из Гриффиндора. Карлу даже не нужно было видеть, чтобы понять это. Так всегда: если ты из группы А, всё, что делают представители этой группы, — хорошо, а всё, что делают представители группы В, — плохо. И наоборот. Комментируй матч студент Слизерина — по его мнению, игра гриффиндорцев была бы самой грязной и нечестной… Подобная объективность являлась обычной, но очень неудобной для тех, кто мог только слушать матч.

Стадион то взрывался аплодисментами, то ахал. И вдруг словно разделился на две половины: одна закричала от радости, другая — от негодования. Наверное, это означало конец игры. Действительно, комментатор объявил, что сборная Гриффиндора победила со счётом 170:60.

Решив, что дальше сидеть под трибуной не обязательно, Карл слез с балки и пошёл с гудящего стадиона.

— Видел, как наши вас сделали?! — радостно хлопнув его по плечу, спросил мальчик в красно-оранжевом шарфе.

Карл, не ответив, побрёл дальше. Сегодня он так и не выяснил, является ли квиддич игрой, в которую нужно играть всем вместе, но узнал, что это игра, которую нельзя вместе смотреть.

Мимо него быстро прошёл профессор Снейп.

«Наверное, ему тоже не понравился матч», — подумал мальчик. Потом виновато посмотрел на Рабэ. Воронёнок выглядел обиженным: ему обещали летающие мячи, а вместо этого заставили сидеть в темноте.

— Ну, извини, с квиддичем не получилось, — грустно сказал Карл. — Но скоро выпадет снег. Снег мы с тобой точно сможем увидеть!..

Снег выпал в середине декабря. Замок, лес, поля и холмы — всё превратилось в сияющее белое царство. Карл с Рабэ летали высоко в небе, представляя, что они — две лёгкие снежинки, подхваченные ветром. А когда находилась безлюдная поляна, они спускались и начинали лепить снеговиков. Карл делал большие комки — для туловища, а Рабэ, подталкивая клювом маленький комочек, пытался слепить голову. Поляна должна была быть непременно безлюдной, потому что если кто-то их замечал — в глаз получали и снеговик, и Карл — мол, нечего играть в детские игры. Мальчик от такого удара только пачкал кровью снег, а снеговик умирал.

Сидя в госпитале в ожидании очередной порции горького лекарства, Карл думал, что дело не в снежках, а в том, как их использовать. Если лепить из них снеговиков, — это детские игры. А если, например, заставлять снежки врезаться в голову профессора Квиррелла, — это уже игры для взрослых….

Вслед за снегом пришли морозы. Глядя, как другие дышат на ладони, пытаясь согреть замёрзшие пальцы, Карл улыбался — пусть почувствуют себя на месте приютских детей. Ведь холоду всё равно — из Слизерина ты или из Гриффиндора. Холод самый объективный судья.

Но радость его была недолгой, потому что холода означали приближение Рождества.

Рождество Карл не любил. Во-первых, это был праздник с подарками. А во-вторых… Этот праздник казался ему странным. Сначала люди убивают сына Бога, а потом вторую тысячу лет празднуют день его рождения… Если они так любили его, то почему убили?.. Карл попробовал спросить об этом у священника. Священник объяснил, что это были другие люди — те, которые убили. А мы никого не убивали. Мы должны любить Бога, потому что Бог любит нас…

Те люди, эти… Как-то в начальной школе учительница принесла на урок атлас насекомых. Там были разные виды: жуки, муравьи, мухи, пчёлы, бабочки… Наверное, людям хочется быть похожими на насекомых, поэтому они постоянно делят себя на виды…

Рождество означало ещё и начало каникул. Дети засобирались домой, предвкушая долгожданный отдых, соседи Карла по комнате уже уложили чемоданы. Карлу укладывать чемоданы было не нужно.

В понедельник, когда у них были занятия с профессором Флитвиком, в класс вошла профессор МакГонагалл. Извинившись, она объяснила, что директор поручил ей составить список учеников, остающихся на каникулы в школе.

— Те, кто на зимние каникулы остаётся в Хогвартсе, поднимите руки, — сказала профессор.

Карл не хотел поднимать руку и не хотел оставаться в Хогвартсе на зимние каникулы. Если честно, он не был уверен, что вообще хочет здесь оставаться. Но мальчик хорошо помнил слова, которые сказала заведующая, когда он уезжал из приюта: «Слава Богу, до июня будем жить спокойно!»

Можно было бы сделать ей неприятный сюрприз, но всё-таки Рождество — это праздник с подарками. Да и Бога подводить не хотелось — ведь заведующая так на него надеялась.

Карл медленно поднял руку. Его рука оказалась единственной.

— Так… Карл Штерн… — профессор внесла имя в свой список.

— Бедняжка, — прошептал Драко Малфой, повернувшись к Карлу.

Карл опустил руку и сжал её в кулак под столом. Пожалуй, в Рождестве были и свои плюсы: во всяком случае, все эти малфои оставят его в покое.

Занятые сборами ребята действительно оставили его в покое, но их решили сменить учителя. Почти каждый, отпуская Карла на каникулы, считал своим долгом напомнить, что всё время, пока другие дети будут отдыхать, он должен ещё раз, самостоятельно, пройти программу первого полугодия, потому что он самый безнадёжный студент, которого им доводилось видеть за все годы работы в Хогвартсе.

Конечно, Карл понимал, что это неправда. В школе его часто просили задержаться после урока, и говорили, что он самый безнадёжный и пора уже что-то делать. Потом Карл выходил, так и не поняв, что именно ему пора делать, а в класс заходил другой ученик, которому тоже говорили, что он самый безнадёжный. Так что в эти сказки Карл больше не верил. Учителя просто очень любили слово «самый» — оно делало учеников одинокими.

Тем временем Рождество неумолимо приближалось. В сочельник Карл лёг спать пораньше, но никак не мог заснуть. Глядя в потолок в пустой комнате, мальчик думал — если бы перед ним появились три рождественских Духа, он вряд ли смог бы отличить их друг от друга. Его прошлое похоже на настоящее, настоящее такое же, как будущее. Ничего не изменится…

Он задремал только под утро, а когда проснулся — за окнами уже плыли тяжёлые снежные облака. Комната осталась пустой, только стало ещё холоднее. Если где-то там, в вышине, и родился Бог, отсюда этого никак нельзя было увидеть.

Праздничный пир Карл пропустил — сказал, что болит живот. Его отправили в госпиталь. Он дошёл до середины коридора, а потом вернулся в комнату. Рабэ ходил по подоконнику, волоча за собой крыло.

После нескольких часов полёта на метле, настроение у воронёнка улучшилось. Оставив его вспоминать небо и ветер, мальчик раскрыл книгу и начал повторять длинные заклинания, махая палочкой, которую, наверное, в насмешку называли волшебной.

А на следующее утро, бросив взгляд на стопку потрёпанных учебников, он отправился бродить по школе.

Безлюдные коридоры заполняла теперь только тишина. Карл мог пройти несколько часов, путаясь в двигающихся лестницах, и не встретить ни одного человека. Такой Хогвартс нравился ему больше… Хотя, наверное, слово «нравился» не очень подходило… Он любил этот опустевший замок так, как больная Софи любила пасмурную погоду…

Шли дни, а учебники по-прежнему лежали на тумбочке у кровати. Карл смотрел на них — и шёл гулять.

Сегодня двигающиеся лестницы привели его в часть школы, где он никогда раньше не бывал. Дверь в одном из классов оставили незапертой… Карл осторожно заглянул туда. Если это и был класс, то им давно уже не пользовались. Темнота, запах пыли, парты, наваленные друг на друга, словно тела воинов на поле битвы. В приюте тоже есть такие комнаты — полные ненужных вещей… Карл сделал шаг вперёд и тут заметил в другом конце класса огромное зеркало, перед которым стоял человек.

— Простите, я… я не хотел… — мальчик опустил глаза, не зная, как объяснить директору, что он делает здесь.