Страница 107 из 108
Эти воспоминания явились для авторов важным источником при написании предлагаемой читателям книги.
Жизнь Бориса Слуцкого поучительна. Ему выпало жить в пору великих социальных сдвигов XX века, в пору войн и революций, «оттепелей» и охлаждений, в преддверии перестройки. Его жизнь — пример верности долгу и совести. Как поэт он «едва ли не в одиночку изменил все звучание русской послевоенной поэзии» (И. Бродский). Его стихи не понять, если не учесть удивительный эффект их воздействия. Казалось бы, в его этике, поэтике и биографии нет ничего особенного, все очень просто, все похоже на притчу и на житейскую историю. Но, сцепляясь, соединяясь, обыкновенные факты, обыкновенные слова царапают душу. Как? Этого не понять походя; но стоит задержаться чуть больше чем на миг — и можешь заплакать.
Слуцкий понимал, что любая социальная ломка трагична для отдельно взятого человека. Очень рано он понял и сформулировал для себя задачу своей поэтики: сделать все, чтобы людям было легче переносить эту самую социальную ломку, честно и нелицеприятно зафиксировать время катастрофических социальных изменений. Даже не зная советских реалий, можно понять жизнь и поэзию Бориса Слуцкого. Как у всякого истинного поэта, они у Слуцкого слиты, соединены. Он прожил жизнь, как будто написал балладу, в которой абсолютно совпадают поэзия и жизнь — без люфта, без зазоринки, без щели.
Борис Слуцкий трижды возвращался из небытия. Можно сказать, что он своей судьбой захотел подтвердить правильность рассуждений своего учителя, Сельвинского: «Трагичность — это такое положение героя, когда преграды, стоящие перед ним, настолько сильнее его возможностей, что борьба становится безнадежной, а сам он обречен на гибель. Трагедийность же — это такое положение героя, когда преграды настолько велики, что угрожают его жизни, но дыхание истории, от имени которой действует герой, сильнее этих преград, и, следовательно, не герой, а преграды обречены на гибель» (И. Л. Сельвинский. «Студия стиха»).
В самом деле, комиссованный послевоенный инвалид с непрекращающейся головной болью усилием воли делается — то есть буквально: делает себя — пишущим, но не печатающимся поэтом. Десять лет он существует в этом положении — странном, чтобы не сказать мучительном или трагическом для человека, совсем недавно «формировавшего правительства в Венгрии и Австрии».
Когда же наступает «оттепель», оказывается, что именно у этого непечатающегося поэта как раз и нашлись те самые стихи, которых ждет оттаивающая страна. Первая слава Бориса Слуцкого — это оттепельная слава. Проходит время. Борис Слуцкий попадает в хрестоматии и антологии. Потом его настигает трагедия — смерть жены. Десять лет Слуцкий проводит в тяжелейшей депрессии, умирает накануне новой «оттепели». И снова, на сей раз уже без него, его стихи оказываются востребованы: и те, которые он писал в стол, и те, что были уже опубликованы.
Наконец, его, уже умершего, нобелевский лауреат называет тем поэтом, кто едва ли не в одиночку изменил звучание всей послевоенной русской поэзии.
Преграды, стоявшие на пути Слуцкого, оказались и впрямь преодолены. Но дело было не только в дыхании истории. Дело было в разуме и совести героя, поэта Бориса Слуцкого. Он заблуждался изначально, он «строил на песке» — но он был поставлен в такие условия, где не заблуждаться было нельзя. Однако же Слуцкий с честью выпутался из всех заблуждений, оставив нам свою поэзию, являющуюся отражением и его времени, и его самого.
Слуцкий редко, почти никогда не ставил дат под своими стихами. Он недаром называл себя «учеником Маяковского», писавшего: «запоминать: такое-то стихотворение написано в Павловске у фонтанов, считаю нелепым». Все же последние свои стихи он датировал. Дата стоит и под этим стихотворением: 22. 04. 1977 года. Через месяц он заболел.
Иллюстрации
Борис Слуцкий. 1945 г.
Родители
Абрам Наумович и Александра Абрамовна Слуцкие. 1960-е гг.
Харьков — город детства и ранней юности
Мария, Борис, Ефим Слуцкие. 1930 г.
Одноклассники Д. Васильев, Б. Слуцкий, П. Горелик. 1937 г.
Борис Слуцкий — студент. 1940 г.
Давид Самойлов. 1945 г.
Михаил Кульчицкий. 1941 г.
Павел Коган. 1937 г.
Михаил Львовский. 1960-е гг.
Исаак Крамов. 1945 г.
Елена Ржевская. 1970-е гг.
Сергей Наровчатов. 1942 г.
Илья Сельвинский. 1940 г.
Лиля Брик и Осип Брик. 1920-е гг.
Николай Асеев. 1960-е гг.
Борис Слуцкий. 1945 г. Надпись на обороте: «Я в представлении венгерских ретушеров»
Борис Слуцкий в семье Рафесов. 1945 г.
П. Горелик, И. Крамов, Д. Самойлов, Б. Слуцкий. 1965 г.
Наум Коржавин. 2003 г.
Б. Слуцкий и Н. Заболоцкий. Триест. 1957 г.