Страница 12 из 47
Бью мог понять парня, который родился геем. Самого его не привлекали мужчины, но он понимал биологию. Что ему оставалось непонятным, это почему парни надевали платья и туфли на каблуках и целенаправленно приклеивали свое хозяйство к заднице. И он совершенно не понимал обнимашки на публике. Геи или натуралы - Бью никогда не любил публичного проявления влечения. Он не был ханжой, совсем нет. Просто не понимал, почему кто-то хочет быть облапанным с ног до головы на людях. Заниматься сексом на вечеринке или на танцполе, когда поблизости наверняка есть хорошая спальня или отель, или туалет.
Бью поправил решетку кондиционера под рулем и краем глаза взглянул на свою пассажирку, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. Стелла отвернулась от него, положив голову на спинку кресла. Наконец-то она была благословенно молчалива. Спала, а до этого, должно быть, раздумывала, какого черта будет делать теперь. Теперь, когда ее уволили, когда она разозлила парочку гангстеров и не могла поехать домой. Бью раздумывал о том же. Какого черта он будет делать с Эстеллой Иммакулатой Леон-Холлоуэл? Она не была на его ответственности. Он просто сделал одолжение Винсу. Передал ей сообщение. Его работа закончена. Почему же он чувствует себя ответственным?
Может, потому что сыграл определенную роль в нынешней ситуации. Бью работал в охране и знал, как разговаривать с непредсказуемыми людьми. Как справляться с пьяными и сводить на нет опасные ситуации без применения силы, но он хотел ударить Рикки ди Лука. С той самой секунды, как этот парень схватил Стеллу и отказался отпускать ее, Бью хотел вырубить его. Черт, он думал, что ведет себя очень разумно, дав Рикки три секунды и две попытки, но тот велел ему отвалить. Дважды. И это было на один раз больше достаточного.
Бью обогнал груженую фуру и снова перестроился в правый ряд.
Но если бы он не вырубил Рикки, тот бы не натравил братьев Галло на Стеллу, и теперь Бью не чувствовал бы себя ответственным за нее.
А ведь мог бы оставить ее в аэропорту. Стелла даже сказала, чтобы он оставил ее, что она будет в порядке. Почему же он этого не сделал?
Может, потому что при свете дня Стелла, сидевшая на скамье с рюкзаком и сумкой, выглядела такой юной. Намного моложе и намного невинней, чем прошлой ночью намекали ее полные красные губы и леопардовый корсет. Не говоря уж о ее маленьких кожаных шортах. Иисусе, задница у нее восхитительная и... Бью оборвал свои размышления. Он не хотел думать о маленьких ягодицах Стеллы в этих маленьких шортах. Или о ее красных губах, или о том, что она могла делать ими. Даже «старый» Бью не стал бы делать этого. «Старый» Бью, который просыпался в незнакомых постелях с безымянными женщинами. Даже у того Бью имелась пара установок. Совсем не много, но одним из нерушимых правил было никогда не заниматься сексом с клиентками. А другим - не подбивать клинья к сестрам друзей. Эти правила он выучил на собственном опыте. А Стелла Леон принадлежала к обеим категориям. Клиентка и будущая своячница Винса. И она была слишком молодой.
Бью взглянул на навигатор в центре приборной панели.
Он соблюдал целибат уже восемь месяцев. Восемь месяцев с того дня, как снял официантку в баре Чикаго. Восемь месяцев с тех пор, как посмотрел в зеркало отеля и увидел там своего отца.
Большую часть своей жизни Бью провел, доказывая, что совсем не похож на капитана Уильяма Ти Юнгера. Его старик был легендой среди «морских котиков». Железобетонный солдат, который заслужил свою репутацию во Вьетнаме и Гренаде, и в бесчисленном количестве тайных операций. Он был героем. Лидером. Верным армии и стране. Если вы прочитаете книгу об истории Военно-морских сил, то увидите, что несколько параграфов посвящено вкладу капитана Юнгера в развитие армии. Множество слов прославляет его мужество и доблесть. Его описывали такими эпитетами, как «несгибаемый», «смелый», «благородный». И он в самом деле обладал этими качествам. Только никто не упоминал, что он также был бессовестным бабником.
Со стороны Юнгеры выглядели идеальной семьей военного. Симпатичный капитан, прекрасная светловолосая жена и два здоровых сына. Бью с Блейком преуспевали во всем: в школе, в спорте, в лагере бойскаутов. Бью не помнил, чтобы кто-то говорил ему или Блейку, что они должны стать лучшими. Они просто всегда знали это. В их венах не просто текла кровь отца, они жили с его ожиданиями и репутацией. Они ложились с ними спать и вставали с ними утром.
Учителя, тренеры и другие взрослые ждали, что близнецы будут бегать быстрее. Плыть дальше. Бить сильнее. Любящие соперничество от природы, они всегда выкладывались на все сто. Они подгоняли самих себя и друг друга. И если по какой-то причине терпели поражение, то пробовали снова. Бью и Блейк идеализировали отца. Для них он был дороже жизни, и они любили его так же сильно, как и боялись. Капитан никогда не наказывал их физически. Ему и не нужно было. Один взгляд серых глаз пробирал до самой души. Взгляд, который с успехом запугивал врагов дяди Сэма, будь то террористы, наркобароны или гангстеры, до чертиков пугал его собственных детей. Если, по мнению капитана, этого взгляда было недостаточно для наказания, он заставлял сыновей отжиматься, пока мышцы не начинали дрожать и гореть.
Но островком спокойствия в жизни близнецов была их мать, Наоми Юнгер. Единственный человек, который любил их вне зависимости от того, какие награды они выигрывали. Наоми была милой девочкой из Южной Каролины, когда встретила Уильяма Юнгера и вышла за него замуж. Она была красивой и полной жизни, с заразительным смехом, а ее теплый акцент и нежные прикосновения наполняли дом Юнгеров безусловной любовью. Близнецы не слышали и слова критики из уст матери, пока помнили, что надо говорить «пожалуйста» и «спасибо», и раскладывали салфетки на коленях за ужином. Дом она вела идеально.
Готовила идеальные блюда. Выглядела идеально, даже когда отец был в отъезде на операции или тренировке. Была идеальной всегда, за исключением дней, когда не вставала с постели. Когда рыдала так, будто больше не сможет остановиться, когда на ее прекрасном лице была боль. Когда мать узнавала, что муж снова обманывает ее с другой женщиной.
В первые десять лет своей жизни Бью понятия не имел, почему у матери случаются дни, когда кажется, что из нее высосали всю жизнь. До тех пор, пока не услышал, как родители спорят на эту тему, пока в первый раз не услышал, как мать повысила голос. Тогда он узнал о неверности отца. Тогда он узнал, что это отец был причиной такой боли. Снова и снова. В тот день Бью узнал, что его отец не герой.
Он обсудил с Блейком то, что услышал. Брат сказал, что они должны постараться и забыть об этом. Их родители решили эту проблему, и теперь отец остановится. Конечно, этого не случилось, но больше не было никаких ссор. Никаких повышенных голосов или криков. До тех пор, пока Бью не исполнилось семнадцать. Но тот спор случился не между матерью и отцом.
Они тогда жили в белом оштукатуренном домике в нескольких милях от базы в Коронадо, Калифорния. Годом раньше Бью с Блейком подали заявление в военно-морское училище, и через несколько месяцев собирались в Аннаполис. У них никогда не возникало вопроса, кем стать. Не было ни единой мысли об ином будущем, кроме как пойти по стопам отца. Вместе. От материнской утробы до могилы.
Ни единой иной мысли до тех пор, пока Бью не обнаружил мать в огромном шкафу, лежавшую на куче одежды, которую она сдернула с вешалок.
- Почему ты остаешься с ним? – спросил он.
Мать слабо пожала плечом, как будто нормальное пожатие требовало слишком много сил.
- Почему я должна уйти?
Бью хотел, чтобы она встала. Сделала что-нибудь, но она просто смотрела на носки его ботинок.
- Где он? – спросил Бью, чувствуя такую же злость на мать, как и на отца.
- С Джойс.
- Соседкой?
Той, которая носила слишком обтягивающую одежду и красила волосы в слишком светлый цвет? Той, у которой, как знали все в округе, было много «друзей»? Его мать была в десять раз привлекательней и имела в двадцать раз больше класса.