Страница 22 из 46
- Это все из-за того, что вы с собой нас не взяли. Мы бы спрятались в ветвях деревьев или в часовне и, конечно, выследили бы Малиновского!
Вильгельм Телль спросил меня:
- А что вы теперь собираетесь делать?
Я пожал плечами:
- После обеда мы едем в Мальборк. Тут для нас нет ничего интересного, мои дорогие помощники.
Они были поражены.
Пан Самоходик! - Воскликнул Соколиный Глаз. - Вы позволите самозванцу взять деньги у Петерсена?
- Вы хотите, чтобы вор одержал победу над честным человеком? - Завопил Баська.
Я беспомощно развел руками.
- Панни Карен запретила устраивать засады на Малиновского. Я обещал ей не вмешиваться. Она хочет получить документ и готова за это платить. Она обвиняет нас, а не вора в том, что она не получила документ. Пусть делает как хочет. Я уверен, что рано или поздно Малиновский все равно попадет в наши руки… Поймите, что я прав. Нам ничего не оставалось, кроме как отказаться от мысли поймать грабителя. А теперь о наших с вами планах. Выезд в Мальборк я назначаю на двенадцать часов.
Потом я залез в машину, переоделся в пижаму, и накрывшись одеялом с головой попытался заснуть. Мне надо было отдохнуть после бессонной ночи. Ребята спать не легли. На берегу озера они устроили стирку своей скаутской униформы и занялись приготовлением завтрака.
Несмотря на усталость, сон ко мне не шел. Меня беспокоил утренний яркий свет, проникающий через окна автомобиля. На берегу мальчики сильно шумели и через открытое окно я слышал каждое их слово. Они думали, что я сплю, и поэтому обсуждали мое ночное приключение.
Я лежал с открытыми глазами и думал о них, об их характерах, о том, кем они могут стать, когда вырастут.
Вот Соколиный Глаз. У него длинный нос и острые, любопытные глаза. Барахтается в озере с мылом и одеждой, на плече полотенце. Наблюдает, как на песчаном дне копошатся водяные жучки. Наклонился близко к воде, чуть ли нос не погрузил в воду. Потом бросил свои наблюдения, вернулся на берег и стал сушить выстиранную униформу.
«Кем ты будешь, Соколиный Глаз? - Думал я. - Может быть, ученым? Нет, для этого у тебя слишком мало терпения. У тебя есть любознательность, логическое мышление, ум и смекалка, но не хватает терпения.
А вот Вильгельм Телль. Это серьезный и спокойный мальчик, несмотря на свой возраст. Он хочет быть врачом, как его отец. А если станет им, будет ли больной иметь доверие к его диагнозам?
Самый ребенок из них Баська. Занятный, веселый, постоянно смотрит на верхушки деревьев, как будто его заветная мечта подняться на высокое дерево, и оттуда разглядывать окрестности. Может быть, в будущем он покорит самые высокие вершины планеты? Или как знать, вдруг станет исследователем белых пятен на карте науки?»
- Я уже хочу быть взрослым. - Сказал Соколиный Глаз, стоя в воде. - Поступлю в школу офицеров милиции и буду служить в службе уголовного розыска. Ловить мошенников вроде Малиновского. Чтобы они вздрагивали от моего имени.
- Ну, а пока, - изрек Вильгельм Телль, - Малиновский смеется над всеми нами. Пан Самоходик в сто раз умнее, чем мы, но Малиновский обманул его. Как по мне, то я не хотел бы быстро стать взрослым.
- А почему? - Задумчиво произнес Баська. - Это так приятно быть взрослым. Работать в газете, как панни Анка, ездить на край света и писать статьи о том, как живут люди.
- Научись сначала писать эссе. Ты делаешь много орфографических ошибок. Главному редактору вряд ли понравится такой журналист.
- Tелль немного прав. Не стоит сразу становиться взрослыми. Если бы мы были взрослые, у нас были бы свои серьезные занятия, и мы не смогли бы ездить с паном Самоходиком.
- Когда я стану взрослым, то буду как пан Томаш. Тоже буду ездить в поисках приключений.
- Э-э, размечтался. - Усмехнулся Вильгельм Телль. - Ты хочешь быть всем сразу: антропологом, журналистом, паном Самоходиком. Если ты хочешь быть всем сразу, то не будешь никем, понимаешь?
- Взрослые очень редко участвуют в таких приключениях, как мы с паном Томашем. - Заявил Соколиный Глаз. - У них нет на это времени. Мой отец работает мастером на ткацкой фабрике. Его интересуют только ткацкие станки. Дома постоянно говорит только о них...
Я лежал и думал, что быть может, Соколиный Глаз никогда не будет ни ученым, ни следователем. А будет как его отец: на ткацкой фабрике мастером. Или инженером на заводе.
И вдруг, посреди моих размышлений о ткацких станках, Баська воскликнул на ломаном английском, подражая голосу капитана Петерсена:
- А ты случайно не господин Малиновский?
Ребята рассмеялись. И когда смех затих, продолжили свой разговор:
- Мы тут смеемся, а Малиновский ходит и, вероятно, обдумывает свои дальнейшие авантюры. Под нашим носом взломал дом учителя и украл документ тамплиеров. А потом обманул пана Самоходика у часовни.
- Не говори так! - Обиделся Соколиный Глаз. - Пана Самоходика никто не сможет когда-либо обмануть. Если он не заметил как прокрался Малиновский к часовне, то только потому, что он размышлял о значении слов: «Там сокровище ваше, где сердце». Это, безусловно, ключ к тайне.
- «... где сердце». Не понимаю. - Ответил Баська.
Я этого тоже не понимал. Засыпая, в мыслях у меня проносилось: «... где сердце ... сердце ваше ...сердце»... Как будто из-за толстых стен доносился голос Телля:
- Надо помочь пану Самоходику. Малиновский, вероятно, скрывается где-то неподалеку в этой местности. Маловероятно, что жители Милкока не заметили незнакомца, торчащего на озере. Он должен был побывать в деревне и расспрашивать их.
Я уже хотел встать и не дать мальчикам уйти из нашего лагеря, потому что мы должны были ехать в двенадцать в Мальборк. Но сон крепко схватил меня, я провалился в пустоту. Когда я проснулся, было уже после полудня. На траве рядом с автомобилем лежала куча, приготовленная мальчиками: одеяла, матрасы, мешок с палаткой, посуда. На дверной ручке моего «Самохода» висел лист бумаги:
«Мы не хотели вас будить, пан Томаш, но мы нашли что-то интересное. Пожалуйста, идите за нами по знакам, что мы оставили. Три разведчика».
Я вздохнул неохотно, волей-неволей оделся и начал искать в траве у колес автомобиля первый указывающий символ. Он был в виде стрелки в направлении извилистого берега озера. Чуть дальше я обнаружил в песке стрелку с двойным острием. Это означало: «Идите быстрее».
Я прибавил шагу и вскоре очутился на узкой тропинке, вьющейся по крутому и высокому берегу озера. Здесь рос высокий сосновый лес, на толстом стволе дерева висел небольшой листок бумаги, на нем было длинная черта, перечеркнутая в двух местах перпендикулярными короткими тире. Такой знак означал: «Иди медленно и осторожно».
Я послушно замедлил шаг и не спеша двинулся по берегу озера. Вскоре тропинку пересек ручей, в котором шумел мутный поток. Такой же, в котором застрял автомобиль Петерсенов. На противоположной стороне я заметил ольху, с вырезанным на коре знаком в виде зигзага и двух перпендикулярных линий. Я вспомнил, что это означает: «Переход, брод, здесь мелко».
- Где же мои разведчики? - Подумал я, снял ботинки, подвернул брюки и стал пробираться по воде на ту сторону. Здесь и вправду было мелко, по щиколотки. На противоположном берегу было указание в виде большого и маленького прямоугольника, означающего: «Ждите здесь».
Я лег под дерево и стал ждать. Прошло десять минут. Пятнадцать. Полчаса.
Я уже собирался встать с места, как словно из-под земли передо мной вырос Вильгельм Телль.
- Тихo! - Шепнул он, приложив палец к губам. Сел рядом со мной на траву и зашептал на ухо:
- Пятьдесят метров дальше начинается низкий полуостров, выступающий в озеро. Там живет мотоциклист, которого мы прозвали кроликом, он одет во все кожаное. Это нам рассказали мальчики из деревни. Может быть, это Малиновский? Несколько минут назад он собрал свой лагерь, палатку и вещи сунул в мешок и привязал его к багажнику мотоцикла. Потом уселся на упавший ствол дерева, время от времени смотрит на часы, как будто кого-то ждет.