Стихотворения и поэмы

О ТОМ, КАК ТИГР ПОПАЛ НА МАЙДАН В глуши, Ленкорани левей, Где конь не оближет удил, Зверь закаспийских кровей, Жирея в меру, бродил. Но чаща такой преснотой Окачивала и окручивала, Что тигру наскучил постой И дружба с бамбуком наскучила. Кидая день, и дом, и дым Своих незваных ужинов, От верной еды, от жены, от воды Сбежал полосатый труженик. И, странствуя, между делом, Сбивал он скулы волку. Овечью чистил мелочь, Купался и шел, как по шелку. Люди толпились. Река лилась, Долина в зелень наряжена, Такая природа и требовалась Для тигра, задором заряженного. А как поглядел он с размаху вниз — Увидел не пропасть просто: Внизу расходился ночной Тифлис, Огнями Куру захлестывая. И лопался тигр от гордости, Что вот добежал из чащи: «Тут можно и славу приобрести, Любовь, уют настоящий». А к утру лежал на майдане он, Убитым хвостом болтая, Толпа зевак со всех сторон Росла, зевала, таяла. Так постоянно гонится мир Через пустыни, и смех, и вой, Так добежим до майдана и мы, Лечь под ногой ротозеевой[68]. УКРОЩЕННЫЙ ТЕРЕК, ХРАБРЫЙ ХАДЗИМЕТ, КАМЕННЫЙ ПАТРУЛЬ И НЕПОЧТИТЕЛЬНОЕ ОТНОШЕНИЕ К ДРЕВНОСТИ Пока я время проводил В тигриных краснобайствах, Дорога лезла впереди По каменным хозяйствам. И вот уж под тучей холщовой, Где беглые сосны висят, Над Терека громом дешевым В аулах пасут поросят. Времен мелеет быстрина, Сокол понял, Терек злится, Что запах шерсти и вина Ценнее недр пороховницы. Анкета горного орла Невелика и неуклюжа, Как горца хлеб и кислый ужин, С былой гордыней пополам. Но было и время такое — Дигорию поднял Такоев[69]. Как бревна в потоке, Губя переправу, Металися белые сабли Направо. Как бревна в потоке Ломают ребро, О горы ломались Пики Шкуро. Но бою и горю Преграда какая? Копытом Дигорию Рвет Бигаев[70]. Обуглись, но выстой — Выхода нет. За кровь керменистов Встает Хадзимет. Черкеска и маузер, Ночь — заодно, Пояс, набитый Громким зерном. В нагорном Ардоне Развьючены кони, В нагорном Ардоне Храпят на попоне. Коня ли, быка ли Возьмут на восходе, В расходе — Бигаев, И мститель — в расходе. Так бились налево, Сверкали направо. Плыви — если нет Сухой переправы. Не правда ли, Симон Такоев, Ведь было же время такое? От Терека тесного До вод горячих Так ли поется песня? Так ли поется песня? Или уже иначе? Или уже иначе? Мотор храпит, дрожа за шины, Как нервны дикие машины… Ущелья виден вход мышиный, Но стой! Гвардейцы здешних мест — Идут сверхсрочные вершины Моим путям наперерез. Из общей джигитовки выпав, Их впереди, как старый бек, В гранитной бурке, пересыпан Почтенным снегом сам Казбек. Его не купишь серебром, Его не переспоришь спором, Я приучен, что с патрулем Документальны разговоры. Влезаю в сумку, достаю Бумагу, где простых Десяток слов, что я стою За ветер, против духоты. А еду к Северу, к себе, Что любопытством путь измерил, Что вот печать, ряд подписей, На случай скрепленных доверьем. Но, не приняв письма разводов, Туманы натянув до щек, Гора молчит, Казбек уходит,— Старик неграмотен еще. Мотор — дикарь, его притом, Как и меня, пути казнят, Писать раздвоенным пером — Нелюбопытная возня. Так выпрямляй его, как ял Прямит корму, — уже о старом, Уже бормочет нам Дарьял С авторитетом дней Тамары. Вот стены рваные, о чем Воды холодное ворчанье, — Не торговаться ж с кирпичом: То был ли замок или баня? Ну ошибемся, так живьем Руин укор переживем. Как в переполненном аду, В ущельях гулы на виду. Последний хруст, последний камень, Кавказ морщинится за нами, Кавказ за нами жмет кулак: То сыплет прошлым, то дождем, То устилает землю тенью, То ледяные шлет огни,— Не так ли или точно так У поэтической родни Эпитет ищет назначенья? Упали горы, посмотри: В иной стране, в другом режиме Встает содружество зари С костром степного старожила. вернуться

68

Тигр, о котором идет речь, пришел к Тифлису из Персии, из Мазандарана. Он имел около сажени длины и был очень тяжел. Убили его случайно. Я видел чучело в музее. Пуля прошла у него между глаз — так можно попасть только со страху.

вернуться

69

Симон Такоев — один из героев гражданской войны в Осетии.

вернуться

70

Сосланбек Бигаев — штабс-капитан, был начальником белого карательного отряда, особенно свирепого с «керменистами». Хадзимет Рамонов дал слово, что он убьет Сосланбека Бигаева. И он его убил в селе Ардоне ночью, причем погиб и сам.