Страница 110 из 171
414. НАСЛЕДИЕ
Хрустят валежником трущоб медведи, Обсасывая с лапы кровь и мед; У нас от солнца, от вина и меди Звенящих жил, качаясь, мир плывет. Вскочить, отдавливая ноги спящих И женщин спутанные волоса, — Зовут, зовут угаром дымным чащи Сквозь прадедов глухие голоса. Шатаясь, мы коней бесцветных вьючим, Сшибаем топорами ворота, И ветер стонет под ногой могучей, Отскакивая зайцем вдоль куста. Берложий бой, где в хрипоте упорной Душа ломает кости и ревет, Не избежать мне этой правды черной, Косматых лап, впитавших кровь и мед? 1920415. «Бывалый юноша — как поздний пешеход…»
Бывалый юноша — как поздний пешеход, Что не боится крика или тени. Вода в реке внезапная встает, Внезапно в нем родятся приключенья. Как от воды, мещанский день бежит От натиска бродяги молодого, Он знает войн придуманный режим, Журнальных битв пороховое слово. В толпе людей, дремучей, ледяной, Среди друзей, где откровенны лица, Своих волос лукавой сединой С достоинством он любит похвалиться. Земля и Жизнь — плоты из шатких бревен, Как бой — танкисту, сторожу — музей, Ему знакомы все биенья крови, Я враг его, но из числа друзей. 1920416. СНЫ
Вот человек заснул на простыне Иль под кустом на сенокосе летом, Какой указчик двигает во сне Ему навстречу призраки предметов? Вдруг развернет неуловимый сад, Прозрачную игру зверей бестелых, Безводный бьет беззвучно водопад, И женщины взлетают роем целым. Но не люблю узоров на стекле, Бесплотное меня не чаровало, И всё же в сон последний на земле Я был бы рад вступить без одеяла. Привычкой жизнь я двигаю сейчас, И там я не смущусь пред небывалым, Как тот индус, что входит в первый раз В бульвары европейского квартала. Он потерял и слух, и глаз, и вес, Но всё до боли живо и знакомо, Как будто все виденья этих мест Он уже видел, только по-другому. 1920417. «Наши комнаты стали фургонами…»
Наши комнаты стали фургонами, Заскрипели колес обода, — А внизу волосами зелеными Под луною играет вода. И мы едем мостами прозрачными По земле и по небу вперед. Солнце к окнам щеками кумачными Прижимается и поет. В каждом сердце — июльский улей С черным медом и белым огнем, Точно мы впервые согнули Свои головы над ручьем. Мы не знаем, кто наш вожатый И куда фургоны спешат, Но, как птица из рук разжатых, Ветер режет крылом душа. 1921418. СИБИРЬ
Захлебывались, плыли молча Мамонты, оседая. И голосом волчьим Закричала одна, седая. Ковчежные бревна Раздались на Ноев глас: «Гибните, божии овны, Гибните, некуда взять вас!» И мамонт по корень бивни Всадил в ковчежную стену, Над черными спинами ливни Вздымали красную пену. На тридцать восьмое начало Дождь смешался со снегом — Последнего укачало И прибило к ковчегу. И сказал Ной: «Лежите Не рушимы ни огнем, ни водою» — И глаза мокрые вытер Спутанной бородою. …Помнит земля ходячие горы И длинные косматые шкуры. Оттого здесь ценится порох И люди тяжело-хмуры. Каждый знает, чего он хочет, Гордо носит дикие шрамы, И голос такой же волчий, Как у той седой и упрямой. Верст за тысячу ездят в гости, Только свист летит из-под снега, И в каждом осколок кости, Прободавшей стены ковчега. И, шершавым шагом меря Таежные тишины, Видят: тропы выбиты зверем С пятой десятиаршинной. И из рек, убегающих прямо, Так широко и плавно, Может пить только бог или мамонт, Приходя как к равному равный. 31 июля 1921419. АНГЛИЯ
Старый дьявол чистит ногти пемзой, С меловых утесов вниз плюет, И от каждого плевка над Темзой Гулкий выплывает пароход. Тащится потом, хромая, в гости К жестокосой, бледнощекой мисс И без проигрыша бросает кости Пальцами увертливее крыс. Из дубовых вырубать обрубков Любит он при запертых дверях Капитанов с компасом и трубкой И купцов со счетами в руках. И они уверенно, нескоро В мире побежденном утвердят Свой уют, каюты и конторы И дубовых наплодят ребят. 1921