Время гостей (сборник)

Необходимый пара-нексус оказалось невозможно синтезировать. Они опробовали множество субстанций и признали все их неудовлетворительными. Препарат требовался для претенциозного функционирования «запрограммированных», причем, нужен был препарат высшего качества. Существовал только один вариант наладить бесперебойные поставки.

Некоторое время назад они выделили из него компоненты кортин и адреналин и пробовали синтезировать по упрощенной формуле. Позже они выделили десяток других компонентов, а потом сотню. В конце концов они признали его таким, каков он был, — слишком сложным, чтобы синтезировать, слишком важным для «запрограммированных», чтобы пренебречь им, и слишком ценным в его наиболее эффективном варианте, чтобы получать из случайных образцов. Его можно было взять только у людей, а высококачественный — только у людей особого сорта. Очень сложная субстанция, но в институте ее прозвали «собачьим маслом».

«Peredacha» была приятным небольшим приспособлением — «сомнительным механизмом», или «женщиной» вида, который когда-то называли homo canventus или робот, а теперь — «запрограммированный человек».

Она имела систему распознавания звуков, намек на развивающуюся оригинальность, потенциал для роста и аккуратность механизма и облика. Она могла выполнять тончайшую работу, сопряженную с высоким риском. Она была одной их тех, в ком добавленная искра не пропадала зря.

Они всегда старались использовать все то лучшее, что было в обоих видах.

«Запрограммированные люди» во многих отношениях превосходили древних бекензионовых людей (или просто людей). Их отличало лучшее эмоциональное равновесие, большее усердие, отличная приспособляемость, более обширная память и превосходная способность к запоминанию, — соответственно, более быстрый поиск решений. Но была одна вещь, которой не имели даже наиболее способные из «запрограммированных» и которую часто можно было найти у самых посредственных из людей. Вещь, для которой трудно придумать название.

Она немного расширяла возможности; но «запрограммированные» и так обладали значительным превосходством над людьми. Она затрагивала процесс творчества, хотя «запрограммированные» были несомненно более креативными, нежели люди. Она была восхождением к случаю; «запрограммированные» могли сделать это более изящно, но иногда менее эффективно, нежели люди. Она была выходом за рамки, абсолютным отсутствием удовлетворенности, внезапным приливом силы или интеллекта, поразительной властью в моменте, вещью, которая создавала разницу.

Ее обнаружили сами «запрограммированные», потому что они чувствовали разницу более отчетливо. Их техники создали систему. Она ничего не стоила людям, и была очень выгодна «запрограммированным».

На многих из них, естественно, она оказывала незначительное воздействие; но избранных она возвышала до уровня гениальности. А многие из тех, кому не повезло стать гениями, становились специалистами высочайшего класса, — и все из-за особой добавки, извлекаемой из человека.

Произошло что-то вроде скрещивания двух рас, таких различных, что у них не могло быть настоящего гибрида, — у одной из них отсутствовала способность к воспроизводству. Изменения у «запрограммированных», иногда значительные, вызывала вытяжка из надпочечника человека.

Существовало лишь несколько постоянных источников высококачественной субстанции, — и каждый из них вызывал свой характерный побочный эффект. Часто «запрограммированный» начинал ощущать непосредственное родство, редко взаимное, с человеком-донором. Например, Передача, очень чувствительная «запрограммированная», остро ощутила родство с донором, когда ей ввели препарат.

— Я требую установления отцовства, — кричала она. Это была стандартная шутка «запрограммированных». — Требую как дочь своего донора! Я не верила в это раньше. Думала, это всего лишь слова. Доноры такие сердитые парни, что немедленно приходят в ярость, если кто-то из нас пытается познакомиться с ними под этим предлогом. Но я любознательна. Который из них?

Ей сказали.

— О, нет! Из всего выводка — только не он. Вы не разыгрываете? Мой новый родственник именно он? Хотя никогда раньше я не чувствовала себя настолько прекрасно. Никогда не работалось так легко.

Работа, которую поручили Джорджу Гневни, была технического характера. При обычном ходе вещей это было бы глупое назначение, ибо способностей к технике у Джорджа было меньше, чем у любого другого на этом свете. Джордж имел крайне ограниченные способности к чему угодно вообще — пока не открыли один его специфический талант.

Джордж Гневни был уродлив и неприветлив, и жил в нищете. Много было сказано о компенсации физического уродства — в основном то же самое, что и о нищете. Часто утверждалось, что эти два фактора способны образовать сплав за фасадом подонка, что подлинная личность может развиться и блистать наперекор превратностям судьбы.

Ложь! Эти факторы очень редко облагораживают человека. С простыми людьми этого не случается вообще. Уродливость, никчемность и одновременно нищета порождают в конечном итоге яростный протест против всего мира.

В этом и заключалась идея.

Гневни выделили скромное жилье и специальные продовольственные карточки. По ним он не мог получить то, что хотел, а только то, что числилось в его персональном списке, который злонамеренно охватывал все, что было ему противопоказано. В результате его мучили постоянные желудочные боли и бурление в животе. У него и так был скверный характер, а навязанный образ жизни лишь подпитывал и усугублял его.

Голос Гневни был груб и резок, хотя настоящие его качества проявлялись только в мощном реве, когда гнев Джорджа достигал точки кипения. Ему было отказано в привилегии жениться, хотя никакой женщины не светило ему в любом случае. Зато ему был разрешен низкосортный виски «Тпру, Джонни!» в объеме, достаточном чтобы поддерживать в Джордже раздражительность и недоброжелательность, но недостаточном, чтобы утешить его.

Он был неотесанный уродец — непристойная неприятная отрыжка рода человеческого. Он знал это и кипятился и клокотал от самого осознания этого факта. Он вел себя не лучше, чем барсук в клетке, а эти существа — ужасные грубияны.

В обмен на жалкие средства к существованию ему выдавалась ежедневная норма технических заданий, несмотря на отсутствие у него каких бы то ни было технических способностей. Это была несложная монтажная работа. «Запрограммированный» с соответствующей квалификацией мог сделать за минуту то, что отнимало у Гневни целый день. Большинство детей человеческой расы тоже справились бы с этими заданиями легко и быстро, — хотя и не все, потому что люди не единообразны по своим способностям в отличие от «запрограммированных».

Комплектующих, используемых Гневни при сборке, вечно не хватало, часть из них не подходила по каким-нибудь параметрам, некоторые были дефектные. «Запрограммированный» сразу же выявил бы некачественные комплектующие и отослал бы их назад, но уродливый Джордж не мог сказать, какие элементы были нормальные, а какие нет. Он злился и ругался день за днем на своей нелепой работе и превратился в самого раздраженного человека на свете.

Иногда вместо настоящих инструментов подкладывали «инструменты для розыгрыша»: отвертки со стержнями, гнущимися, как спагетти; пробойники с носиками мягкими как воск; наборы гаечных ключей, которые не подходили ни к чему на свете; паяльники с покрывающимися инеем жалами; немаркированные кронциркули с непроизвольным проскальзыванием; неправильные шаблоны; негодные обжимные щипцы; приборы для проверки целостности цепи, способные свести с ума любого.

Это сказка, что людей влекут механические устройства. У нормальных людей — врожденное отвращение к механизмам, а установившееся между ними примирение действует человеку на нервы. Проклятые устройства просто не функционируют должным образом. Ты ненавидишь их, они ненавидят тебя. История старая, как мир.