Страница 22 из 118
Но и на этот раз немногое удалось из них выудить. Сделали фотосъемку местности и места происшествия, потом еще раз сфотографировали это место, затем исследовали инфракрасными лучами, пытаясь найти какую-нибудь разницу. У следствия теперь остался только трюк с повторным допросом свидетелей. Однако отклонения от прежних показаний были незначительны, явно несущественны и могли быть вызваны чисто случайными причинами.
Фрэд Фрост ничего больше не смог выудить из своей шаткой памяти, кроме того, что он уже сообщил. Тибор Томпсон произнес несколько новых проклятий по адресу бюрократов, но ни слова не сказал по существу дела. Карлосу Рею теперь казалось, что несколько лет назад потерпевший покупал у него сигары. Однако он не мог поклясться в этом наверняка, как не мог вспомнить сорт сигар. К тому же, как он заявил, это мог быть другой человек.
Хэтчел Горн как раньше ничего не знал, так и сейчас знал не больше, и вряд ли следовало ожидать, что он узнает что-либо в будущем. Поэтому, когда дежурный сержант доложил, что к ним пришел судья Шермерхорн, оба капитана сидели и не знали, что дальше делать.
— Добрый день, ваша честь. Нам хотелось узнать, нет лп чего нового у вас по тому неприятному случаю, происшедшему неподалеку от вашего дома.
— Вы хотели выяснить, нет ли чего у меня добавить к прежним моим показаниям? Разве другие соседи ничем вам не помогли?
— Отчего же? Фрэд Фрост, например, оказал неоценимую помощь следствию. Он заявил, что видел убитого накануне смерти в более приличном костюме, в ином месте и при других обстоятельствах.
— Понятно. Этого как раз я и опасался. С самого начала мне не следовало так трусить. Ведь вы так и так очень скоро все выяснили бы. Вы, конечно, внимательно прочли стенограмму суда, который происходил пять лет назад?
— Что?! Ах да, конечно. Конечно, внимательно.
— И, естественно, первое, что вас поразило, так это то, что я председательствовал на суде.
— Что?! Да-да, естественно. И потом… потом мы вспомнили, как вы тогда еще сказали, что, вполне возможно, этот человек побывал перед вашим судейским столом, но что вы не вполне уверены в этом, ибо человек живой, как вы верно отметили, отличается от мертвого. А поскольку перед судьей проходят тысячи людей, то у вас не могло быть стопроцентной уверенности.
— Именно так. Но раз вы прочли стенограмму суда от начала до конца и раз вы узнали, с какой яростью этот человек мне угрожал, ибо даже отпечатанная на машинке копия может сохранить отзвук ярости этого человека, раз вы прочли, что он поклялся на суде убить меня, как только выйдет на свободу, то вы сразу же поняли, что я очень хорошо его запомнил.
— Что?! Ну да, мы так сразу и поняли, так ведь, Кейл?
— Угу, а как же. Так оно и было.
— Так вот, господа, чтобы не тратить ваше время, я написал докладную с полным отчетом о совершенных мною действиях в этом роковом деле. Вот она. Заранее прошу прощения за те грамматические ошибки, что были допущены мной. Я весь измотался и последние несколько дней нахожусь в страшном нервном состоянии. Вы уже догадались, о чем идет речь в докладной.
— Как же, конечно. Ведь догадались, Кейл? Но тем не менее расскажите-ка нам сами коротенько все.
— Как вам известно, я недавно вышел в отставку и сразу же переехал как можно незаметнее в этот городок, за тысячу миль от того места, где он видел меня в последний раз. Я знал день, когда он выйдет на свободу, и помнил, что он собирается меня убить. Однако я надеялся, что ему не удастся разыскать меня. Я ошибся.
Не успел я поселиться в доме — я, знаете ли, еще не полностью переехал, — как ко мне на парадное крыльцо взошел чинно одетый человек. Я вначале было подумал, что это один из моих новых соседей, зашедших познакомиться со мной, и едва успел опознать его вовремя.
Я быстро захлопнул перед самым его носом дверь и запер ее на крючок. Мне кажется, Коук потому не стал ломиться в дом и не добрался до меня тогда же, что в этот момент мимо дома проходил мистер Фрост. Они, Коук и Фрост, обменялись двумя-тремя фразами, и я понял, к моему неописуемому огорчению, что Фрост, этот рассеянный чудак, принял Коука за только что переехавшего нового владельца дома.
Потом Коук ушел. Но он пригрозил мне, что вернется, как только стемнеет, и что ничто меня не спасет от предстоящей расплаты.
Никакого огнестрельного оружия у меня не было, а выйти на улицу я боялся. Совершеннейший новичок в городе, с еще не подключенным телефоном, я не знал, что делать. А страшные тягучие вопли, которые с наступлением темноты понеслись из мастерской Фроста, еще более обострили мой страх. В таком положении Коук десять раз мог спокойно пристрелить меня, и ни одна душа не услышала бы выстрела.
— Так, дальше.
— Примерно в полночь к парадной двери подошел Коук и стал кликать меня. Голос его обладал каким-то гипнотизирующим свойством. Я еще раньше слышал об этом, а тут испытал на себе. Коук заявил, что у него воля сильнее и что он заставит меня открыть дверь на собственную мою погибель.
Я, стараясь не шуметь, пересек на цыпочках дом и, выскочив через черный ход на улицу, кинулся бежать к темнеющему оврагу. Я предполагал спрятаться там, пока он ломится в мой дом, или же добраться до кого-нибудь из соседей за помощью. Я искал хоть кого-нибудь, кто спас бы меня. И вот, приближаясь к оврагу, я увидел впереди человека, на вид бродягу, и бросился к нему.
— Моя жизнь в опасности, — сказал я ему. — Спасите меня. Помогите мне добраться до полиции или какого-нибудь безопасного места. И тут.,
— Ну.
— И тут, о ужас! Я решил, что схожу с ума. Этот бродяга оказался Коуком. Он перехитрил меня, узнал мои мысли. Он, должно быть, бросил парадную дверь еще до того, как я добрался до черного хода. Я представлял его хорошо одетым, каким он был днем, а он нарядился бродягой и парализовал страхом мою волю.
— Продолжайте.
— Коук вытащил нож, и мы сцепились в драке. Было похоже на то, что он собрался побаловаться со мной, но тут он оступился на скользкой земле, и мы оба скатились вниз на дно оврага. И я не знаю, какой рок, добрый или злой, вмешался в мою судьбу, но это его грудь, а не мою пронзил нож, когда мы упали.
— Так, дальше.
— Больше рассказывать нечего. Я струсил, перепугался. Голова моя пошла кругом. Я вернулся домой и ничего не стал предпринимать до сегодняшнего дня. Но я, клянусь богом, не хотел убивать. Нет, я никогда не поверю, что мог бы лишить человека жизни, даже ради спасения собственной. Я не способен на это. Тут налицо роковое стечение обстоятельств.
— Да, конечно, и я бы не стал так переживать из-за этого, — сказал капитан Коулд. — В стенограмме суда, как вы сказали, записано, что он угрожал убить вас. И ведь это не вы, а он приехал к вам за тысячу миль сразу же после выхода из тюрьмы. Я полагаю, никогда еще не было более ясного случая самообороны.
— Ну, пожалуй, следствие можно считать законченным, — сказал Коулд капитану Кейлу, когда Шермерхорн ушел. — Я думаю, мы должны отхватить за это дело по премии.
— Скажи мне, Джон, ты вправду читал эту стенограмму суда? — спросил друга капитан Кейл.
— Да откуда? Читал столько же, сколько ты.
— Значит, ты не знаешь, действительно ли этот Шермерхорн председательствовал на суде по делу Коука и правда ли этот Коук угрожал ему?
— Конечно, нет. Пусть это останется нашим маленьким секретом. Счастье наше, что судья Шермерхорн приписал нам больше усердия и умственных способностей, чем те, которыми мы обладаем.
— И ему ничего не будет?
— Абсолютно. Дело-то ясное.
То было ранним утром. Все пташки, довольные, пели, кроме одной, которая клевала зернышки и ворчала, не испытывая желания петь.
Мосбэк Маккарти, как обычно, отдыхал на скамейке перед зданием клуба «Бенгальских тигров».
— Мистер Маккарти, — обратилась к нему Кэрнадин. — У меня к вам вопрос.
— А, что я знаю? Я не знаю, как удалить пятна крови с ножа или дубинки. Я даже не знаю, как снять предательские метки с револьвера.