Страница 162 из 176
Майтимо хотел было что-то сказать, но слова застревали у него в горле. Хотел спросить — почему вы не сказали отцу? — но как?! Он сам помнил, в каком состоянии был Феанор, когда ему сообщили о том, что его дом разграблен, а отец убит.
— Питьо, — с трудом выговорил он, — Питьо, вы могли бы сказать хотя бы мне. Я бы что-нибудь придумал. Устроил бы так, чтобы их где-нибудь случайно нашли. Я бы…
— Не знаю, — сказал Амрод. — Может быть. Сомневаюсь. Я сам о таком думал — бросить их куда-нибудь, но тогда нас всё-таки могли бы разоблачить. Если бы отец вернулся в Форменос… Нам надо было попросить Келегорма и Куруфина, когда они ездили туда, сделать вид, что они нашли их там — но мы и это побоялись сделать. А потом, когда произошёл весь этот ужас, когда мы оказались на кораблях — уже поздно было что-то предпринимать. Мы оба были в отчаянии, и начали ссориться. Тэльво говорил, что надо вернуться в Аман и отдать Сильмариллы Валар, а мне казалось, что после всего это будет предательством по отношению к отцу. Так я вышел вместе с отцом на берег, а Тэльво остался там, на корабле: он сказал, что вернётся в Аман один и сам, лично отдаст камни Манвэ и Варде. А потом отец поджёг корабли, чтобы мы не смогли вернуться. И Сильмариллы остались с ним. С Тэльво. В его поясе. На дне. Они никому уже не принадлежали, понимаешь?..
Майтимо раскрыл ему объятия и привлёк к себе. Младший брат сначала хмуро, как упрямый подросток, попытался вырваться, а потом спрятал лицо у него на плече.
— Мне уже легче теперь, — ответил Амрод на его невысказанные слова. — Уже легче, когда я знаю, что мой брат, Тэльво, по-прежнему любит меня и желает мне счастья. Может быть, когда-нибудь он сможет вернуться.
Майтимо нахмурился.
— Это ведь Фаэливрин тебе сказала?.. Питьо, а ты уверен… — он понизил голос, хотя, честно говоря, это было бесполезно — девушка была совсем рядом. — Ты уверен, что она… что она говорит правду? Она ведь мне сказала, что видела там Фингона, а он же…
— Я говорила правду, — сказала Финдуилас. — Я ведь не сказала прямо, что видела его в Чертогах. Я видела его в Ангбанде. Я ведь тоже его узнала. Потому что в Чертогах я встретила Тэлеммайтэ, его друга, который умер, попав в ту же темницу, что и дядя Фингон. Он мне и рассказал, что дядя Фингон жив и находился в плену. Телеммайтэ очень сожалел, что ушёл из жизни преждевременно и ничем не смог помочь ему. Поскольку я знала, что дядя Фингон жив, то после нескольких недель общения с Гватреном я поняла, что это он; я задавала разные вопросы, следила за его реакцией… и потом он заботился обо мне, он столько знал о нашей семье… Однажды я прямо обратилась к нему, но он не захотел со мной говорить.
— Да, это так, — подтвердил Фингон. — Спасибо тебе, дорогая; я понял, что ты знаешь, и ты всё-таки никому так и не выдала мою тайну, хотя могла это сделать сотни раз.
— Но Финьо, — Майтимо вспомнил слова Майрона: «Фингон тебе всё объяснит», — откуда же Мелькор взял ещё одни Сильмариллы?!
— Сделал сам, — усмехнулся Фингон.
— Но как? Высверлил из собственного черепа?! С него станется, — выдохнул Майтимо.
— Помнишь, Майтимо, тогда, когда Майрон в первый раз у нас был под видом Лалайт, мы говорили про день убийства Финвэ? — спросил Маглор. — А помнишь, что сказал Келебримбор: Мелькор-де «интересовался Сильмариллами», и он, Келебримбор, ему «отдал несколько заготовок, которые были испорчены или не подошли»? Помнишь?
— Ну так вот, — сказал Фингон, — я так понимаю, что когда Феанор нашёл скелет — свой собственный, как мы теперь уже поняли, — он поступил так: сначала попытался обработать самые большие и плоские кости — тазовые и лопатки. Одна из них раскололась — это осколок, который был у Маглора. Из трёх других костей он сделал оболочки Сильмариллов, которые не имели такой правильной формы, как сделанные из черепа. Поработав с ними, он их отбросил и выпилил из черепа другие — красивые, округлой формы. А теперь представь себе состояние Мелькора, когда он ждал Финарфина возле Форменоса. Все его планы провалились. Финвэ убит, камни пропали, вы с братьями разъехались — выловить вас и убить поодиночке будет трудно — даже с помощью Унголианты. И вот тогда он и решил отправиться в Валимар, на холм Эзеллохар — к беззащитным Деревьям, источнику того самого заключённого в Сильмариллах Света.
— Нет, нет, — сказал Майтимо. — Нет. Он же планировал уничтожить Деревья… Выбрал день…
— Майтимо, Мелькор ничего такого не планировал, — ответил Фингон. — Майрон, помню, при мне всё удивлялся и говорил: «Как же Мелькор на это осмелился? Явиться в Валимар, где были все остальные Валар, почти все эльфы, кроме детей Феанора — сам Феанор, Финголфин, Финарфин, Ингвэ и Ольвэ — и практически на глазах у них всех уничтожить эти самые Деревья? О чём он думал? Не понимаю…». Всё дело как раз в том, что он ничего не думал! Он действовал по наитию. Мелькор вообще не собирался уничтожать Деревья — но он хотел любой ценой, обязательно, немедленно заполучить для себя Сильмариллы! Его терпение кончилось. Поняв, что в Форменосе ему делать нечего, он отвёл Унголианту к Деревьям и попросил её их повалить. Она стала их пожирать, и Мелькору удалось влить поток света Деревьев в эти заготовки: свет вошёл туда естественным образом, ибо свет и оболочка изначально были единым целым. И уже потом они с Унголиантой вернулись в Форменос и на всякий случай разграбили сокровищницу. Оболочки не полностью закрылись (Майрон говорил, что они были как бы слегка мягкими), но это были Сильмариллы. У него оказались его собственные Сильмариллы; если не показывать их Феанору, то Феанора можно было заставить сомневаться, поверить, что настоящие камни действительно у него. И даже если бы настоящие обнаружились, он всё-таки мог попытаться убедить Валар и даже самого Феанора, что именно он обладает подлинными Сильмариллами, особенно если показывать всем камни издалека. Ведь даже ты, Майтимо, увидев их в его короне, поверил, что они настоящие!.. Получилось, что с одной стороны, эту ситуацию Мелькор создал сам: он организовал травлю Морьо, он потворствовал дурным наклонностям дяди Финарфина, он подговаривал младших брать Сильмариллы без спросу. С другой стороны, в отличие от того же Майрона, у него плохо получалось постоянно контролировать других. Он не мог направлять душевные движения своих марионеток, поскольку его не интересовал внутренний мир других личностей — он думал только о себе. Мелькор хорошо умел только пугать и принуждать, но в Валиноре открыто запугивать он никого не мог, и в результате всё сложилось совершенно не в ту картину, которую он хотел. Действуя очень быстро и решительно, Мелькор смог повернуть ситуацию себе на пользу и фактически на пустом месте, не имея на руках ничего, кроме мусора из мастерской Феанора, выйти победителем. Не знаю, следует ли этим восхищаться, но всё это весьма поучительно.
— Дядя Нельяфинвэ устал, наверное, — сказала Финдуилас, — ему очень нужно отдохнуть. Правда, Амрод? — обратилась она к жениху.
— Конечно, — сказал Маглор и вдруг по-детски, беззаботно улыбнулся: Майтимо не видел у него такой улыбки, наверное, с тех пор, как родился Карантир. — Меня жена уже заждалась. Я её должен проводить: она хотела съездить за детьми и за нашими вещами.
У Майтимо глаза полезли на лоб.
— Жена?! С каких пор? Дети?.. Ваши?
— Жена… ну жена, в общем, уже довольно давно, — смущённо сказал Маглор. — Словом, когда Ульмо оставил меня на берегу…
Маглор проснулся от того, что кто-то сильно бил его по лицу. Очень сильно и очень больно.
— Проснись! Проснись! Очнись! Очнись! Безмозглая тварь! Очнись ты! Скажи что-нибудь! — кричал кто-то над ним.
Маглор раскрыл глаза и улыбнулся, несмотря на все грубости, которые услышал в свой адрес. Всё было как в тот самый чудесный день в его жизни: шум моря, голубое высокое небо и самое любимое в его жизни лицо над ним — доброе, милое, смешное, но почему же такое заплаканное?
— Любимая, что-то случилось? — спросил он жену. — Лайрэриэль?..