Loving Longest 2

Гортаур щёлкнул пальцами. Призрак Феанора исчез; осталось лишь полотно снега. Потом он протянул руку куда-то за стол, и в ней появился тот самый золотой меч.

— Это я сделал, Нельяфинвэ, ты понял? Не Готмог, не балроги — это сделал я. Я убил Феанора. Ты об этом знаешь?

— Пойдём, — сказал Майтимо своему зятю и толкнул его в узкий коридор.

Майтимо шёл, и думал, что всё это время он вместо того, чтобы мстить, помогал Гортауру — убийце их отца, оправдать Мелькора — того, кто стал причиной его гибели; гибели их всех. Оправдать того, кого они клялись преследовать и ненавидеть.

«Хорошо задумано, — думал он. — Хороший план. Да, я теперь понимаю.

Не понимаю одного — зачем Тургону это было нужно? Неужели он надеялся спасти отца? Спасти Финголфина, связавшись с ним?!..».

Маэглин, широко улыбаясь, стоял между двумя орками.

— Подведите мне вон того, — и он показал на Дуилина, бывшего гондолинского лорда, который был некогда главой Дома Ласточки. — Разговор есть.

Сородичи считали Дуилина убитым; но он, как и Пенлод, попал в плен тяжело раненым. Прыгнуть или взбежать по отвесной стене, как раньше, он теперь уже не смог бы: он сломал обе ноги и теперь с трудом передвигался.

Пленник почувствовал жгучую ненависть к Маэглину, но поймал себя на том, что ненавидит теперь его больше всего не за предательство — а за то, что у того сытый вид, чистое лицо без синяков и кровоподтёков — и тёплая, толстая одежда.

— Ну как работёнка идёт? — спросил, потирая руки, Маэглин. — У нас тридцать кольчуг заказано. Вот для этих ребят, — он с улыбкой показал на орков.

И с такой же улыбкой мгновенно перерезал горло обоим.

— И ещё наколенники и шлемы, — продолжал Маэглин как ни в чём не бывало. — Готово, нет? Чего уставился — готово, нет, спрашиваю?

— Почти. Осталось ещё доделать четыре комплекта, — ответил Дуилин, ошарашенно глядя на два трупа.

— Ну и хорошо, — Маэглин хотел было похлопать Дуилина по плечу, но спохватился. — Вас всех сколько тут?

Остальные восемь эльфов, работавших в этой, верхней мастерской, где дорабатывались узоры и эмблемы на доспехах, недоуменно глядели на Маэглина. Двое или трое отошли подальше, один даже попытался забиться куда-то за печь.

— Девять, ты же видишь, — ответил Дуилин.

— Да нет, вообще тут в мастерских.

Дуилин оглянулся. Он не знал, что сказать, чтобы его ответ не причинил зла товарищам по плену. Но ведь у Маэглина наверняка были способы проверить его ответ.

— Двести тридцать пять с лишним здесь, в пещере, — он показал на большую решётку, за которой был спуск в нижнюю мастерскую. — И ещё тысяча сто тридцать два в руднике ниже.

— Много, — фыркнул Маэглин. — Ну да ладно. Вот что, Дуилин. Я хочу вас всех отсюда выпустить.

— Что?.. Думаешь, я… мы… думаешь, поверим хоть одному твоему слову?! Тебе, прислужнику Моргота?

Другие эльфы вышли вперёд; некоторые остолбенели, услышав слова Маэглина; один, высокий, сильный эльф-лаиквенди, которого Маэглин когда-то знал, как ученика Эола, схватился за молот.

— Если хватит ума — поверите, — сказал Маэглин. — В результате моего тесного общения с Мелькором в последний год я сейчас пришёл к выводу, что всё это очень скоро рухнет так же, как обрушились стены Утумно. Вы все будете здесь похоронены, может быть — и заживо, и тогда будете подыхать от голода и боли, а может быть, и поедать друг друга. У меня есть ключи от всех дверей — от решётки, и что более важно, от внешней двери. Без меня вы её не откроете.

— Ты склоняешь нас к побегу, — сказал один из эльфов, — а потом твой хозяин нас переловит и накажет. Или просто это всё он придумал, чтобы наказать и казнить нас.

— Ему-то это зачем? — пожал плечами Маэглин. — Вы все и так в полной его власти. Конечно, если мои предсказания не оправдаются, он может вас поймать. Но всех вас всё равно не убьют. Потому, что Мелькор захватил уже всё, что мог, и эльфы-мастера просто-напросто закончились. Если он сейчас убьёт вас, делать оружие такого качества будет почти некому. Вторая мастерская таких размеров была в Химринге, но его захватили Люди, и хотя они вроде бы изъявили внешнюю покорность Мелькору, о поставках оружия речи пока нет. В худшем случае он убьёт десять, ну пятьдесят из тех, кого сочтёт зачинщиками. Но ведь у вас у всех будет возможность сбежать. Всё лучше, чем гнить здесь.

— А тебе это зачем? — спросил Дуилин.

— Саурон Гортаур приучил меня избегать бесполезных трат, — сказал Маэглин. — Ну и… Ладно, Дуилин. Все сразу вы не выйдете. Ты, как тебя там зовут, Линдор, Линдир, забыл? — обратился он к лаиквенди. — Пойдёмте со мной, ты и Дуилин. Я вам выход покажу и куда идти. Потом вы все, девять, будете отбирать каждый по десять пленных и выводить их как можно быстрее. Там за воротами глубокое ущелье. Выход специально сделан так, чтобы было не видно с башен и других мест, где расположена стража, даже если ехать верхом. Начинаете с нижних помещений. Я буду отпирать замки на цепях. И да, только я знаю, как они открываются, — если крутить не так, как надо, они сломаются.

— Не буду! Нет! Нет! — истерически кричал юный, черноволосый эльф, которому Маэглин только что раскрыл оковы. — Нет, не пойду. Там Мелькор! Там нет света! Только пепел! И дракон. Один пепел…

— Сынок, — уговаривал его поседевший отец. — Бежим, прошу! Пожалуйста! — Он в панике оглянулся на Маэглина. Они были последними; Дуилин тоже в недоумении застыл, не зная, что делать.

— Ладно, — сказал Маэглин, — мне пора. Я всё отпер, и я ухожу. Дуилин, ты знаешь, что дальше делать.

Дуилин первоначально мечтал убить Маэглина, как только всё это закончится; он даже присмотрел подходящий камень на полу пещеры, но теперь лишь беспомощно смотрел, как уходит Маэглин; он схватил за руку юношу и потащил за собой.

И тут в узкой трещине, откуда отец и сын ещё час назад добывали породу, послышался какой-то жуткий, утробный треск. Эльфы увидели, что целый огромный клин камня трескается, проваливаясь у них под ногами; они побежали к выходу, увидев, как многотонная скала летит вниз, в бездну, где далеко-далеко дышит бурыми огнями лава. Одновременно до них донеслось громкое шипение, как будто бы там была целая тысяча рассерженных котов — или же один, но размером с дракона. Снизу начали вырываться клубы пара.

— Эй, приятель, — услышали они спокойный голос, словно исходивший откуда-то из стены. Седой эльф увидел Гельмира, который когда-то, за несколько недель до того, как они с маленьким сыном попали в плен, обедал у них дома в родном Нарготронде.

— Вам лучше выйти. И тебе, Дуилин, тоже.

Юноша опомнился и подбежал к выходу; за ним — Дуилин и остальные. Юноша остановился, чтобы подхватить отца, у которого от напряжения и страха подкосились ноги, — и увидел, что сзади многотонный потолок пещеры начинает падать, опускаться, словно застилаемое покрывало; увидел, как огромная скала уносит, словно пустую скорлупку, обитую железом вагонетку, в которой, — он теперь вспомнил, — осталась бутылка с водой и платок.

Всё это медленно разворачивалось у него перед глазами, словно они попали в какую-то прозрачную смолу.

За ними шёл Гельмир; он поднял ладонь — небрежно, чуть выше головы, как будто хотел поправить несуществующую шапку, и скала остановилась, опершись на его руку.

— Не волнуйтесь, — сказал он, — я могу немного подождать.

— Итак, у тебя были ключи?

Гватрена не надо было держать; он стоял перед троном Мелькора, слегка перебирая пальцами трость. Мелькор, как у него в последнее время это часто водилось, сидел на ступенях; иногда он будто изображал шута у собственного трона; наверное, думалось Гватрену, иногда ему хочется сказать то, что мешает сказать его величие — то величие, которым он, как думал, должен был быть одарён.

— Да, — сказал Гватрен, — ключи у меня были.

Мелькор подошёл к нему, почти подбежал, вырвал у него из рук трость, сломал её и отшвырнул.