Loving Longest 2

— Почему я должен, Турондо, — теперь Майрон тоже заговорил на квенья, — соглашаться на твоё наглое предложение?

— Потому что ты, Майрон, достаточно разумен, чтобы согласиться на разумное предложение, даже если его неподобающим тоном высказывает тот, кто тебе не слишком приятен, — ответил Тургон. — Я знаю, что ты не хотел штурма Гондолина, и что ты предпочёл бы, чтобы я «случайно» упал с башни или со стены, а городом бы правил Маэглин. И я знаю от Гватрена, что ты послал своих подручных в Дориат, чтобы отобрать Сильмарилл у сыновей Феанора и отдать Эльвинг, и что при этом ты приказал щадить сыновей Феанора.

— Мне кажется, — сказал Саурон, — Гватрен рассказал тебе много лишнего.

— Он рассказывал лишь то, о чём мог рассказать без вреда для себя, — заметил Тургон, — об остальном я сам догадался. Например, Майрон, я прекрасно понимаю, почему ты так себя повёл. Ты ведь не заинтересован в полном уничтожении эльфийских королевств, так? Ведь ты прекрасно понимаешь, что если никого из нас не останется, то следующим шагом твоего господина должно быть нападение на Аман. И ты, повторяю, достаточно разумен, чтобы понимать — скорее всего, это конец для твоего хозяина и для тебя. Ты прекрасно понимаешь и другое: ничто не достаётся даром. Ты не можешь не знать, что Сильмариллы разрушают плоть и дух твоего владыки; обожжённые руки — это мелочь, лишь внешний знак того, что происходит у него внутри. Всё имеет свою оборотную сторону. Да, Нельяфинвэ ободрился подвигом Лютиэн и Берена, чтобы выступить против вас, и объединил эльфов и людей в «союз Маэдроса». Но и твой господин не смог бы бросить такие силы в Битву Бессчётных слёз, если бы Сильмарилл не был отнят у него: от того, что камней стало два, а не три, его могущество возросло на треть. Возможно, сейчас тебе кажется разумным ходом каким-то образом отдать все камни сыновьям Феанора, которым всё равно нельзя возвращаться в Аман; тогда он может обрести значительную часть прежней мощи и вы сможете рассчитывать на победу. Но какое воздействие оказали камни на того, кто их носил, за эти пятьсот лет? Что осталось…

— Ладно, я понял, — остановил его Майрон. — Хорошо, допустим, я согласен последовать твоему совету и подождать год. Но не больше. Но тебе-то разве не интересно, кто убил твоего деда, Турондо? Если это, конечно, не ты.

— Я тут много думал, Майрон. И о себе, и о своих родственниках, и о тебе. Убийство Финвэ — очень страшное и неприятное происшествие. Но оно в прошлом. Прежде всего сейчас надо думать о его последствиях. А тебе, Майрон, — сказал Тургон, — лучше всего подумать о двух вещах.

— Интересно, каких же?

— Во-первых, из чего сделаны Сильмариллы.

— Это не загадка для меня, — сказал Майрон. — Я знаю ответ на этот вопрос: они сотворены из стекла — как сказал один из нолдор, Феанор сотворил «тело, в котором мог бы обитать весь этот магический свет, из столь совершенного стекла, которое мог сделать один лишь Феанор, и даже Аулэ представить себе не мог»*.

— Майрон, а ты знаешь, что никто из нолдор не работает по стеклу лучше меня? — спросил Тургон.

— Нет, — Саурон слегка удивился. — Я слышал, что в твоих покоях в Гондолине в окна были вставлены какие-то необыкновенные стёкла и даже озаботился получить образцы; то, что до меня дошло, действительно невероятно, но я не знал, что их делал ты сам.

— Я имею дело со стеклом с пятнадцати лет, — сказал Тургон. — Я знаю о нём всё. То, из чего сделаны Сильмариллы — это не стекло. Может быть, в это верят младшие сыновья Феанора; может быть, это тебе сказали Артафиндэ или мой брат Финдекано. Но я, честно говоря, почти уверен, что двое старших, Нельо и Кано, знают правду, даже если утверждают обратное. Лично я не знаю, что это такое, но тебе бы следовало выяснить, что именно ты держишь в своей лаборатории и что именно Мелькор готов охранять любой ценой. И второе, Майрон. Я бы выяснил, почему Кирдан Корабел назвал «несчастным случаем» то, что несчастным случаем явно не являлось.

— Что он... что вы решили? — спросил Пенлод.

— Пока ничего, — ответил Тургон холодно. — Но по крайней мере он о чём-то задумался. В обществе Моргота от этого можно отвыкнуть.

Комментарий к Глава 16. Вырваться из сети *История Средиземья, том I, «Книга утраченных сказаний»: «О приходе эльфов и создании Кора»

====== Глава 17. Стеклянные цветы ======

Так с нити порванной в волненьи иногда,

Средь месячных лучей, и нежны и огнисты,

В росистую траву катятся аметисты

И гибнут без следа.

Иннокентий Анненский

Уже совсем по-весеннему светило солнце; Маглор и его герольд Нариэндил раскрыли большие двери на летнюю веранду и вынесли туда Келегорма, уложив на лёгкую раскладную кровать; Маглор поверх одеяла укрыл его своим плащом. Он крепко обнял младшего, осторожно присев рядом с ним на шаткую кровать; Келегорм положил голову ему на грудь и заснул, слабый, как уставший ребёнок.

При ярком солнечном свете Майтимо стало страшно, когда он взглянул на Келегорма. Старший сын Феанора вспомнил то, что сказал Пенлод: прошло столько времени и Келегорм должен был уже пойти на поправку.

Маэдрос и Амрод стояли у крыльца и болтали; они первыми заметили, что во дворе появился гость. Это был эльф. Он был одет в длинную серую куртку, прочную, но старую и плохо залатанную; из-под неё торчала лиловая шёлковая туника, обшитая серебром, замызганная, с выдернутыми местами нитками. У него были длинные, очень густые тёмно-каштановые волосы, скреплённые на затылке ремешком в толстый хвост. На вид он показался Маэдросу совсем юным, но кто знает — может быть, детским был только наивный взгляд, а на самом деле ему могло быть и больше ста лет.

Гость осмотрел их всех почтительно, робко и удивлённо: так ребёнок смотрит в первый день школьных занятий на учителей. В одной руке он держал ручки небольшого сундука, в другой — два или три узла. Один узел, такой же лиловый, как его туника, упал; юноша рванулся за ним, выронил сундук и растянулся посреди двора на прозрачном льду, сев в лужу подтаявшей воды.

— Здравствуйте, — сказал он. Он встал, опираясь на сундук, снова подхватил его и подтащил свои вещи к крыльцу, посмотрел снизу вверх на Маэдроса и Амрода, потом огляделся и увидел Маглора и Келегорма; Келегорм проснулся. Из окна на втором этаже с любопытством выглянула Финдуилас.

— Ты кто? — Маэдрос нахмурился. — Что тебе нужно?

— Это вы же Нельяфинвэ? И Питьяфинвэ, — сказал юноша. — Сыновья Феанора.

Маэдрос взялся за рукоятку короткого меча у себя на поясе.

— Кто тебя прислал? Ты как нас нашёл?

— Я тут… по вашим следам… лошади… потом спросил… я, наверно, не вовремя… — Молодой эльф снова уронил сундук.

— И как же тебя зовут?

— К-к-клбрмбр…

— Что-что?

— Извините, — юноша бросил затравленный взгляд на Келегорма. — Я думал, вы умерли. Можно я пойду?

— Так как тебя зовут, можно по буквам? — строго спросил Маэдрос.

— Ке-ле-брим-бор, — выговорил юноша.

— Какое нелепое имя, — тихо фыркнул Амрод.

Маэдрос оглянулся на Келегорма и с недоумением увидел, что у того по щекам текут слёзы.

— Дорогой мой, — наконец, выговорил Келегорм, — подойди, я тебя обниму. Ну подойди же, пожалуйста, я не могу встать.

Юноша, наконец, бросил свои вещи, подошёл к кровати Келегорма, встал на колени, и как-то робко подлез ему под локоть.

— Если на квенья, то Тельперинквар, — проговорил он, выглядывая из объятий Келегорма, как мышка из норы. — Но на синдарине проще как-то.

Келегорм неловко погладил его по голове и поцеловал.

— Это… это сын Атаринкэ, — сказал он.

— Что? — Маглор быстрее всех пришёл в себя. - Что? Какой сын?

— Тельперинквар — его сын, — повторил Келегорм. — Я-то знаю. Я уже не ждал тебя увидеть, сынок, — обратился он к Келебримбору. Тот встал; Келегорм продолжал держать его за руку.

— Где ты… где он всё это время был? — спросил Маглор.

— Атаринкэ его никому не показывал, — ответил Келегорм.