Страница 2 из 5
(патетически): А главное – когда мы еще заполучим такого Гения себе в советчики!? Смотрите, что написал о нем великий Гете: «Никто из живых не может сравниться с ним знаниями! И его всесторонность, которая мне еще не встречалась!»
(пауза, обреченно): А с третьей стороны – он ведь уже в пути!… И дай, Бог, чтобы Гумбольдт сам знал конечную точку своего нового маршрута!… Иначе, как говорили древние греки: «Никакой ветер не будет ему попутным!…»
Канкрин (диктует секретарю): Пишите ответ!
Дорогой барон! Я вполне разделяю Ваше мнение, что Вам не следует заниматься политическими вопросами, относящимися к обитателям Урала. Не столько, вследствие трудности исследовать правомерность давно сложившихся исторических условий, сколько вследствие несовершенного устройства дел человеческих. Масса повинуется всегда силе, хитрости или деньгам. Постоянные жалобы, поэтому, ни к чему не приводят. Нужно потихоньку делать то, что возможно, для улучшения положения людей.
Желаю Вам, мой достойнейший друг, счастливого и богатого результатами путешествия и остаюсь с неизменным почтением, Вашего Превосходительства покорнейший слуга. Канкрин.
После этих слов Министр подходит к огромной карте (перечисленных мест Азии) на стене и смотрит на нее.
Канкрин (секретарю): Письмо отправить немедля, с курьером-фельдегерем!
Секретарь (на авансцене): Слушаюсь, Ваше превосходительство! (после паузы): Но куда именно прикажете отправить?…
Канкрин (изумленно-растерянно смотрит на секретаря): Туда!… (Машет рукой вдоль карты со стрелкой маршрута на юго-восток)
Секретарь (с письмом подмышкой), уходя вправо, тянет за собой – открывает правую (от зрителей) часть занавеса.
Сцена поделена пополам стеной кабинета. Карта со стрелкой маршрута на юго-восток, продолжается за эту стену. В центре правой части авансцены – большая карета (без боковой стенки), едущая (иллюзия от вращающихся колес) по стрелке.
В карете Гумбольдт со своими спутниками говорит о новых Целях путешествия, о будущей Пользе итогов их работы.
Гумбольдт (Меньшенину): Уверяю вас, Николай Степанович, польза от этого отклонения в путешествии будет колоссальная. Всю ответственность за него я беру на себя. А деньги на эти несколько тысяч дополнительных верст уже сэкономлены в первой части поездки…
Розе: Да, коллеги! Даже мимолетно нам удается подметить много нового! Вот я разбирал записи наших общих оценок необычного слоя отложений на склоне горы под Пермью. И – почти убедился, что мы открыли новый геологический период – «пермский». Потом предложим специалистам, к примеру – другу Мерчисону, перепроверить нас…
Сцена начинает поворачиваться, увозя влево кабинет Министра. Справа выплывают к карете остатки какого-то сооружения, рядом молится человек в одежде дервиша: Искандер – суфий, хазареец.
Он принимает приглашение – подняться в карету. Представляется Гумбольдту.
Искандер (возвышенно): Молва бежала впереди тебя, Александр! Она позвала меня навстречу, т.к. мое имя тоже Александр-Искандер. Я – хазареец и назвали меня по имени далекого, легендарного предка – Александра Македонского. Встретил я вас у развалин башни-отметки самых северных земель, завоеванных 21 век назад его воинами. Уверен, я вам пригожусь! Я – суфий и мое предназначение – то же, что и у вас – двигаться к Истине…
Гумбольдт Искандеру (изумленно): Ты повторил самый знаменитый афоризм моего брата Вильгельма: «Гораздо важнее то, как человек относится к судьбе, чем какова она – сама по себе!» А какое изречение ты, Искандер, считаешь самым мудрым?
Искандер: От Бога зависит, какой длины будет твоя жизнь, а вот ширина и глубина твоей жизни зависят только от тебя самого…
Гумбольдт: А в чем – смысл жизни?
Искандер: Я мог бы дать тысячу ответов, вот один – применительно к данному моменту в твоей жизни: «Мне кажется, человек, задающий себе этот вопрос, похож на усталого путника – от дома далеко, а до цели еще дальше. И в голову приходят сомнения в целесообразности самого пути. Может, лучше превратиться из путника в путешественника, для которого смысл – сама дорога, сама жизнь?»
Гумбольдт: Блестяще! Я убедился в правоте тех исследователей, кто считает суфиев, бродячих мудрецов – венцом философии Центральной Азии!
Искандер: Спасибо! Но я еще и – хазареец! И дополнительно стараюсь донести до сегодняшних дней отблеск мудрости своих эллинских, далеких предков…
22 века назад, в Афинах приговорили к смерти бродячего мудреца Сократа. По словам обвинителей, он не почитал богов и развращал молодежь, приставая к людям где попало с разговорами на темы морали, души, познания... Учеником бродяги был Платон, а его учеником, в свою очередь, Аристотель, который воспитал Александра Македонского. Александр Великий очень уважительно относился к мощи Знаний, и оставил после себя новых библиотек гораздо больше, чем разоренных городов…
Эренберг (элегически): Да, некоторые даже называют походы Александра Македонского «научными экспедициями».
Меньшенин (ехидно): Да, но только через две с лишним тысячи лет и – только теми, чьи предки не попались на пути тяжелой пехоты Александра.
Розе: Вот, вот! Это – группка воскурителей фимиама Бонапарту… Наполеон вознамерился сравниться славой с Александром Великим и взял с собой в египетский поход ученых. Но большего проку из этого, чем анекдотическая фраза: «Ослов и ученых на середину!» не вышло…
Меньшенин (зло): Зато в России этот фигляр от науки сжег от бессилия и злости все что мог и – потерял все!.. Александр принес на завоеванные земли Востока Культуру и Право. Бонапарт – разрушения, и – недобрую память!…
Александр ведь, по примеру персидских Царей, не разрушал захваченных городов. Он вообще относился к любым завоеванным народам как – к равным. Вот перед нами – живое доказательство! Хазарейцы появились после устроенной Александром одновременной свадьбы 10 тысяч своих воинов-холостяков с персидскими девушками! Бонапарт же всячески подчеркивал свое превосходство во всех оккупированных странах, особенно к востоку от Вены!…
Сцена продолжает поворачиваться. Справа выплывают к карете высокие горы (на заднике) и стойбище алтайцев во время молитвы (с ритуальным групповым танцем и горловым пением) старейшины рода Чарыша.
Гумбольдт и его спутники с интересом наблюдают это действо.
Гумбольдт (к Чарышу): О чем ты просил Богов?
Чарыш: Процветания своего рода! Наши женщины стали меньше рожать детей. Старейшины взволнованы этим! Скоро не станет молодых охотников, некому будет передать секреты охоты на снежного барса. Некому будет стреноживать диких яков, чтобы потом сделать из них вьючных и – молочных домашних животных.
Чарыш (к гостям): А вы зачем так высоко забрались в горы? О чем вы хотите попросить Небеса?
Розе: Процветания Науки!
Чарыш (с изумлением): Кто это – Наука? Что ей мешает иметь много детей?…
Гумбольдт: Наука это – знания о Земле, Небе и – человеке, живущем посредине… Ничто не мешает Науке приращивать знания, т.е. своих детей! Надо просто много работать тем людям, которые умеют добывать эти знания, наблюдая за Природой!
Чарыш (убежденно): Но ведь воображение более важно, чем знания. Знания ограничены. Воображение включает в себя весь мир!… Но воображение дано не каждому… Только отмеченным Богами людям даются Знания обо Всем и – силы чтобы влиять на это Все! Только от Небес я знаю, что с этой земли уходили на Закат многие могучие народы-победители. Но свои Талисманы эти народы оставили здесь, и только мне дано Право пользоваться их великой силой!…
Гумбольдт (всем): Я видел 30 лет назад убедительные примеры целительской практики колдунов Венесуэлы. Они же предсказывали погоду, и пользовались большим уважением у населения. Я понял, что Чарыш также может влиять на судьбу своего рода, и хочу пожелать ему успеха в демографической политике.