Месть убитого банкира

- Константин, мне это предложение кажется привлекатель-ным, жаль, что вы раньше не вынесли его на обсуждение.

- Раньше я надеялся своими силами добраться до реестра акционеров, но теперь это под вопросом, хотя... все может быть. Так что, Скотт, соглашайтесь быстрее, пока я добрый. Пол-России отдаю вам.

- Но и сумму кредита называете фантастическую, Констан-тин... Это необходимо обсудить на совете директоров "Интерпет-ро"!

- Я сказал - все может быть, Скотт,- снова ласково улыб-нулся Сафаров.- Ваша выгода от этой сделки понятна и дураку. Но у меня еще есть, понимаешь, возможность решить этот вопрос без вас. А у вас другого такого момента не будет. Думайте, Скотт, быстрее. Пока я не передумал.

- Я согласен,- сказал Берихер, нервно перелистывая стра-ницы со списком предприятий, акции которых станут достоянием "Интерпетро".- У меня есть полномочия заключить с вами конт-ракт, но необходимо решение совета директоров.

- Скотт, дорогой мой, если вы, понимаешь, имеете полномо-чия и согласны, решение совета - чистая формальность. Правиль-но я думаю?

- Не совсем, Константин. Я должен убедить совет...

- Он будет сразу убежден, если получит по секретному фак-су, через посольство, список предприятий и количество акций, предлагаемых в качестве залога. Вы же не первый год на росийс-ском рынке, все давно просчитали и знаете, что вам выгодно, а что нет. "Черный алмаз" - очень рентабельная компания, наде-юсь, что мы вернем долг раньше, и получим обратно свой залог.

Сафаров долил в хрустальные фужеры коньяку, поднял свой фужер, показывая, что разговор окончен. Он долго не мог ре-шиться на этот шаг, но все-таки сделал его. После вчерашних событий в Карпухино стало ясно, что досье Троицкого получить вряд ли удастся. Может, его и не существует в природе. А вот неприятности после таких событий - вполне реальны. Стоит ли рисковать? Не стоит.

- Да, Константин, да, я думаю, мне удастся убедить совет директоров и найти нужную сумму для денежного аукциона. Но в России такая нестабильная обстановка...

- Скотт, милый мой, в России говорят: кто не рискует, тот, понимаешь, не пьет шампанское. Но вы ничем не рискуете. Даже если к власти придут коммунисты, они не станут ссориться со всем миром. У вас - акции, у вас доля владения и доля прибыли. Кто сможет отнять это?

- Выпьем, Константин!- сказал Берихер.

И залпом осушил свой фужер.

Рекрутов истомился, ожидая в приемной, когда Сафаров за-кончит разговор с Берихером. Черт бы побрал этого англичанина, приперся с самого утра, когда необходимо было решить крайне важные вопросы безопасности корпорации!

Вскочив со стула и вежливо улыбнувшись Берихеру, Рекрутов стремительно ринулся в кабинет. И резко остановился посереди-не, с удивлением глядя на Сафарова, который потягивал коньяк, улыбаясь своим мыслям.

- Возьми бокал и садись, Женя. Выпей коньячку, расслабь-ся, дорогой. Вижу, нервничаешь, знаю, что хочешь сказать, но сперва выпей.

- Не могу, Константин Рашидович, мне работать надо.

- А-а, слушай! Настоящему мужчине коньяк никогда не меша-ет работать. Если пить в меру. Бери фужер и садись.

Это уже был приказ, и Рекрутов нехотя подчинился. О чем бы Сафаров ни говорил с Берихером, главное сейчас - вчерашнее нападение, убийство троих нештатных сотрудников, похищение ры-жей Насти! Глотнув коньяка, Рекрутов уставился на Сафарова, ожидая дальнейших приказаний.

- Пусть тебя не беспокоит нападение в Карпухино, Женя. Квочкин ищет свои документы, я бы на его месте тоже так сде-лал. Пусть ищет.

- Но они убили троих наших людей, Константин Рашидович!

- Наши первые убили ихнего человека. Лобан давно уже не устраивал меня. Мы все были бандитами, а теперь стали солидны-ми людьми, настоящими бизнесменами, понимаешь. А он был бандит и остался бандитом. Такие люди нам не нужны. Я бы сказал, что Квочкин помог мне решить одну проблему. Тем более, Лобан со-вершил ошибку, он позволил девчонке убежать, засветился, про-валил все дело, дурак!

- А досье? Как мы теперь...

- Никак. Вопрос решен и без досье, пускай Квочкин ищет это досье, а мы все силы сосредоточим на предстоящем аукционе. Мы выиграем его, а "Расцвет-банк" проиграет. Я знаю, ты, Женя, думал, Сафаров женился на молодой, красивой, только о ней и думает, дело забыл, и корпорация катится вниз.

- Нет, Константин Рашидович, я так не думал,- возразил Рекрутов.

- Это Лобан так не думал, потому что дурак был. А ты, Же-ня, умный, поэтому думал и правильно делал. Все так думали, я знаю. Сам хотел, чтобы так думали, понимаешь. На самом деле мы не катились вниз, а вкладывали деньги в нужное дело. Теперь эта политика полностью оправдалась, Квочкин сильно удивится, когда узнает о наших планах. Только помешать им уже не сумеет.

Рекрутов не мог понять, как себя вести? Подтвердить, что многие сотрудники "ДЕГЛ", и он сам, считали политику Сафарова ошибочной, обвиняли в просчетах молодую жену босса, или стоять на своем? Будешь стоять на своем - окажешься в одном ряду с Лобаном, признаешься в сомнениях злопамятный Сафаров не простит этого. Рекрутов допил коньяк, надеясь, что это поможет ему решить сложный вопрос. Не помогло.

- Я рад, Константин Рашидович.

- И хочешь знать, какую позицию мы займем по поводу про-исшествия в Карпухино? Никакую. Родственникам убитых надо вы-делить по три тысячи долларов. Я распоряжусь. А ты сделай так, чтобы никто не понял, откуда деньги к ним поступили. Любые свидетельства о связи Лобана и его людей с нами должны быть уничтожены. Передай это своим аналитикам. К даче в Карпухино мы тоже не имеем отношения. Если какой-нибудь умник начнет предполагать, строить догадки - надо, понимаешь, категорически отрицать любые предположения! И быть готовыми к этому. Есть вопросы?

- Нет. Работа была построена таким образом, чтобы никто не знал о связи внештатников с нами. Официальным владельцем дачи являлся Лобан, но завещание составлено в пользу нашей внештатницы. То есть, дача по-прежнему будет принадлежать нам.

- Я распоряжусь, чтобы ее потом продали.

- А что делать с Чекмаревым и его подругой? Дама у Квоч-кина, возможно, если мы выясним, где ее держат, сумеем полу-чить компромат на "Расцвет-банк", а это никогда не помешает.

- Чекмарев меня больше не интересует, его девчонка тоже. Главное наша непричастность к Карпухино. Пусть твои аналити-ки просчитают все возможные провокации и будут готовы дать от-пор на любую!

Рекрутов покинул кабинет начальника растерянным. Несколь-ко дней история с рукописью и досье Троицкого держала в напря-жении всю его службу. И когда напряжение достигло высшей точ-ки, поступил неожиданный приказ отойти. За что же тогда бо-ролись, тратили силы и нервы, теряли людей?

35

У Насти не было часов, и она не знала, сколько спала, ут-ро сейчас или уже вечер - в подвале не было окон. Правда, ког-да один из охранников принес ей чашку чая и тарелку с макаро-нами по-флотски, Настя успела заметить в открытую дверь, что свет на кухне дневной. Значит, прошли самые кошмарные сутки в ее жизни, кончились и наступил новый день. Господи, что ей пришлось пережить за эти сутки, которые так рано начались! По-бег, блуждание в ночном лесу, возвращение, холодный гараж, из-девательства Лобана, ожидание самого страшного, жуткая стрель-ба во дворе, трупы у ворот, новое похищение, опять стрельба, опять убитые люди, тяжелые, грязные ботинки бандита на голове, этот подвал, допрос поленоголового... И самое страшное - из-вестие о гибели Сергея...

Потом она заснула и проснулась, услышав, как открывается дверь наверху. Длинный, костлявый парень с горбатым носом, по-хожий на Кащея Бессмертного, не сказал ни слова. Поставил на стол чашку с чаем и тарелку с макаронами, внимательно посмот-рел на нее, похабно облизнулся и ушел. Нужно было умыться, но воды в подвале не было. А вот еда была, и есть хотелось ужас как!

После завтрака Настя почувствовала себя лучше, подумала о том, что хорошо было бы помыться, сменить белье и вообще, сбросить всю эту жутко грязную, противную одежду. Но тут же поняла, что если бы ей предложили принять душ - отказалась бы. Уж лучше быть грязной, чем добровольно раздеться, оказаться голой и совсем беззащитной перед бандитами, они наверняка припрутся и тогда... Нет! Хотя, на самом деле, и одежда не за-щита, если они вздумают поиздеваться.