Месть убитого банкира

Господи, неужели это так много?! Неужели это больше, чем просят другие - денег, власти, должностей и снова денег? Ну так дай эту малость, больше ничего не нужно, дай эту девушку! Не чужую, не принадлежащую другому мужчине - родную... Дай.

Зачем ты совершила эту глупость, Настя?

"Сереженька, милый, я тебя очень-очень люблю. Вот и все. Твоя Настя"...

Полночи думал об этом, и утром, едва проснувшись, побежал в ванную и долго смотрел на розовую зубную помаду на зеркале. Нюхал ее, жадно вдыхая знакомый запах, прикасался губами, ка-залось - к ее губам...

Утро выдалось ясное, солнце светило в синем небе, а потом наползли серые тучи и мелкие снежинки закружились в воздухе. Они падали на остывший за ночь асфальт и тонкий лед лужиц, па-дали, чтобы растаять ближе к полудню и сделать город еще более мокрым и грязным. Никого вы не радуете, ослепительно-белые кружева, ничего не украшаете, уходите, улетайте из этого горо-да! Крепкий кофе и бутерброд с колбасой, купленной вчера по дороге домой, ничуть не улучшили настроение.

Надо было собираться и ехать на службу. Непонятно, прав-да, как встретит его Лавкин после всего, что было, как расце-нит самовольный уход из редакции и вчерашнее отсутствие. Может быть, заставит написать заявление об уходе по собственному же-ланию? Или даже - уволит по статье? Вполне вероятно, если Са-фаров осерчал и приказал избавиться от своевольного сотрудни-ка. Ну что ж, тогда можно будет по-настоящему засесть за ро-ман. Текст прежнего исчез - стерли из компьютера и дискету с копией унесли. Видимо, широкоглазый водитель старался тут, ис-кал документы, тайники... Идиот!

Ну и ладно, хорошо хоть ничего не побили, не сожгли квар-тиру. Даже деньги из ящика гардероба не взяли. Напишет новый роман, а на жизнь будет зарабатывать частным извозом.

Борисенко.

Настя в последней записке писала, что если возникнут сложности, он может обратиться за помощью к человеку с такой фамилией. Записка была сожжена, а номер телефона остался в па-мяти. Может, позвонить? Он и забыл об этом Борисенко, да и не было необходимости звонить ему, а когда возникла - позвонить нельзя было. Теперь же... А вдруг он знает, где следует искать Настю, вдруг, действительно, поможет? Хотя бы скажет ее насто-ящее имя, фамилию, ее домашний адрес?

Чекмарев набрал номер телефона Борисенко, долго ждал и наконец услышал в трубке сиплый голос:

- Ну?

- Добрый день, я хочу поговорить с господином Борисенко.

- Ну? Говори!

Похоже, неведомый Борисенко вчера перепил и еще не успел проспаться. Чекмарев живо представил себе лохматого мужика с опухшей мордой и красными глазами, от которого на километр несет перегаром. Если он связан с Настей, лучше сразу бросить трубку. Или - не сразу?...

- Меня зовут Сергей Чекмарев, я журналист.

- Да? А я думал - баба по вызову. Я, правда, не вызывал, но не отказался бы. А вот журналист мне и на хрен не нужен, понял?

- Понял. Мне тоже не нужен пьяный дурак. Но чрезвычайные обстоятельства заставили меня позвонить, что я и делаю. Так вы

- Борисенко?

- Нет, пьяный дурак. Что там за обстоятельства?

- Одна знакомая, Настя Зозулина, просила обратиться к вам, если возникнет экстраординарная ситуация.

- Экстра... Умник долбанный! Ты русский язык знаешь, журналист?

- Чрезвычайная ситуация. Она возникла, поэтому я и звоню вам. По телефону не могу об этом говорить. Вы знаете Настю Зо-зулину?

- Настю? Понятия не имею. Ты вот что, журналист, приез-жай, расскажи, чего надо. Я живу на Славянском бульваре. Мо-жет, что и вспомню. Пивка прихвати с собой.

Чекмарев записал адрес и положил трубку. Он почти не сом-невался, что ничего толкового пьяница не скажет. И, тем не ме-нее, Настя просила позвонить именно ему. Позвонил, ну и что? Теперь надо встретиться, потому что больше никто в этом городе не скажет, не намекнет даже, в какой стороне искать любимую женщину. Чекмарев выпил еще одну чашку кофе и вспомнил, что собрался ехать на службу. А что, если уже не надо спешить ту-да? Написать заявление об уходе по собственному желанию можно когда угодно.

Аля, услышав его голос, забыла о том, что тоже умеет раз-говаривать. Пришлось напомнить ей об этом. И для Лавкина его звонок стал, похожей, полной неожиданностью. Главный был нас-только изумлен, что принялся отчитываться о проделанной рабо-те, о том, что очередной номер уже сверстан, и в нем есть статья Чекмарева, которая полностью удовлетворяет высоким тре-бованиям газеты и, главное, генеральной линии родных и двою-родных хозяев.

- Валерий Петрович, я задержусь на пару часов, тут кое-какие проблемы возникли. Не возражаете?- спросил Чекмарев.

- Пожалуйста, пожалуйста, Сергей Владимирович,- не стал возражать Лавкин и лишь в последний момент вспомнил, что он все же главный редактор, предупредил.- Но, так сказать, нена-долго.

Похоже, и Аля, и Лавкин не думали, что он позвонит сегод-ня. Странные дела... Может быть, они не думали, что он вообще когда-либо позвонит? Очень странные...

Звонок Чекмарева и вправду напугал Лавкина. Вчерашнее бандитское нападение слишком живо было в памяти. А что, если Чекмарев связан с этими бандитами? Придет выяснять, куда де-лась его девка?

Он тут же позвонил Сафарову, но секретарша сказала, что Константин Рашидович занят. Лавкин позвонил Рекрутову.

- Евгений Игнатьевич, я только что говорил по телефону с Чекмаревым. Он... он собирается прийти на службу.

- Отлично,- сказал Рекрутов. Голос его был совершенно спокойным.

- Но Евгений Игнатьевич! Мы, понимаете ли, вчера... А что мне говорить ему сегодня?

- Ровным счетом ничего, Валерий Петрович. За вчерашнюю операцию Константин Рашидович очень вам признателен. Можете забыть о ней и работать со спокойной душой. Что касается Чек-марева, вы ничего не обязаны говорить ему. Нужен вам сотрудник Чекмарев - пусть работает. Не нужен - выгоняйте. Вы же хозяин, Валерий Петрович.

- А он не связан...

- Нет.

Лавкин поблагодарил Рекрутова, несколько минут размышлял о том, что услышал, а потом приказал Але позвать Павлюковича. Только он из всех сотрудников знал, что звонила подруга Чекма-рева. И потом все рвался кому-то позвонить без свидетелей, тесть у него, видите ли, болен! Понятно, кому он спешил позво-нить! Еще вчера это было понятно - никто больше не мог сооб-щить бандитам, что происходило в редакции. Ну а коли Сафаров доволен газетой, а Рекрутов прямо сказал, что он, Лавкин - хо-зяин и вправе делать то, что считает нужным, он и поступит по-хозяйски. Бандиты приказали, чтобы он не говорил Сафарову о нападении. Он и не сказал. А о всяких там предателях никакого разговора не было.

- Валерий Петрович, вызывали меня?- спросил Павлюкович, почтительно останавливаясь у двери и склонив набок голову.

- А ты думал, не вызову, да?

- Не знаю, что вы имеете в виду, Валерий Петрович.

- Все ты знаешь, Павлюкович, все понимаешь! Гнида черто-ва, прихвостень бандитский! Думал, сойдет с рук?! Не сойдет! Ты кому звонил вчера ... твою мать?!

- Валерий Петрович...- в ужасе прошептал Павлюкович.- Ес-ли вы думаете... я ничего... никому. Тесть у меня больной, вот я и хотел... Тесть, Валерий Петрович.

- В гробу я видал твоего тестя, сукин сын! С моего теле-фона не стал звонить тестю, надо было - чтоб никто не слыхал! Ну и мразь же ты!

На Павлюковича невозможно было смотреть без слез. Он сог-нулся, дергая перед собой руками, будто просеивал воздух через невидимое сито. Губы его беззвучно шевелились, а глаза с моль-бой уставились на главного. Но пожалеть его - означало забыть свой вчерашний животный страх, острое лезвие, царапающее кожу и готовое выпустить наружу внутренности, лужу под ногами и мокрые штаны... До конца своих дней он не забудет этого! И до конца своих дней не подпустит человека по фамилии Павлюкович ближе, чем на пять метров!

- Валерий Петрович...

- Кому звонил, подлец?!- Лавкин не стеснялся в выражени-ях. Унижая другого, он забывал о своем вчерашнем унижении, о своем страхе.- Ну?! Чего молчишь, мразь?!