Месть убитого банкира

- Мы понимаем, мы понимаем,- бубнил себе под нос Чекмарев,- что тебе нужно вернуться в школу и научиться писать пра-вильно, а потом уже объяснять народу, кому на Руси жить хоро-шо. А еще мы понимаем, что никому эти объяснения и на хрен не нужны, все давно знают, кто на Руси живет хорошо: тот, кто радеет о благе народном. Вот удивительно, всегда народ на Руси жил хреново, а радетели о благе народном всегда жили замечательно. Мы понимаем...

Он не выдержал, черкнул на полях: "Что ты - мудак!!!". На третьем восклицательном знаке карандаш сломался, чинить его было лень. Теперь нужно было стереть надпись, потому что автор может заглянуть в редакцию, поинтересоваться: как там моя ста-тейка? Всю правку необходимо согласовывать со мной. Ну-ка, что вы там поправили? А это к кому относится?

Да, хорошо им живется, и женщины, если уходят, то к более высокопоставленным народным защитникам, и честно предупреждают об этом. А Настя не предупредила... Наверное, потому, что он простой журналист, страстный почитатель женщин, а не страстный защитник народа (государственных интересов, партии, правитель-ства, демократии, мира во всем мире). Живет себе потихоньку, никого не трогает и хочет лишь одного: любить, и чтобы его лю-били. Женщинам этого мало? Наверное, они же загадочные сущест-ва...

А это внутренний телефон звонит. Наверное, Боря Павлюко-вич решил осчастливить его известием о том, что еще один клас-сик народного капитализма согласился написать статью. Каким же дерьмом приходиться заниматься!

- Аппарат господина Чекмарева!- сурово сказал он в трубку.- Кто его беспокоит?

- Аппарат, или господина Чекмарева?- язвительно спросила Аля.

- Аппарат, конечно.

- Ты неподражаем, господин Чекмарев! Так бы и слушала весь день твои шуточки.

- Да я не навязываюсь, можешь не слушать, а только гово-рить. Хочешь, подскажу, как это делать? Берешь вату...

- И не подумаю! Тебя Валерий Петрович вызывает, немедлен-но. И кажется, не для того, чтобы объявить благодарность.

- Тебе или мне?

- Болтун! Приходи, сам увидишь.

Все кабинеты больших и малых руководителей начинаются одинаково: с тесноватой (по сравнению с самим кабинетом) ком-натки, где за столом с телефонами сидит секретарша, оберегая покой уважаемого босса, трудящегося на благо народа за пухлой, обитой черным кожзаменителем, дверью. И кончаются тоже одина-ково: длинным Т-образным столом, во главе которого сидит Сам. Сразу после этого нет ничего, кроме собственного настроения, чаще испорченного, реже - приподнятого.

- Я пришел,- сказал Чекмарев, останавливаясь перед столом Али. Подумал и добавил.- Тебя нема, пидманула, пидвела.

- Ничего я тебя не пидманула! Час назад Павлюкович захо-дил, он мне сказал...

- Мне тоже сказал.

- Что?

- Как похлопал тебя в коридоре. Говорит: понравилось, слов нет сказать, и работоспособность увеличилась на двести процентов.

- Да тьфу на тебя, дурак самый настоящий! Оба вы придур-ки несчастные!

- Верно, что тот, понимаешь, что этот, два генерала,- сказал Чекмарев и пошел в кабинет главного.

Валерий Петрович Лавкин, высокий, солидный мужчина в са-мом расцвете бюрократических сил (55 лет), стоял у стола, су-рово глядя на приближающегося редактора отдела экономики. Ря-дом с ним Чекмарев чувствовал себя и невысоким, и несолидным мужчиной. Невысоким - понятно почему, несолидным - тоже понят-но, не имел соответствующего живота. И тщательно уложенной се-дой шевелюры.

- Я ничего не понимаю, Сергей Владимирович,- сказал Лав-кин.- Вы что, работаете на "Расцвет-банк"?

Чекмарев мигом отбросил дурашливые мысли, внутренне нап-рягся. Что, уже известно, кому он отдал рукопись?

- Почему вы так думаете, Валерий Петрович?

- Из-за вашей статьи. Я просил переделать ее, сегодня Павлюкович принес мне исправленный вариант, подписанный вами. Во-первых, могли бы сами зайти ко мне, объяснить, что и как вы переписали, а во-вторых...- он взял со стола рукопись, прочи-тал.- "В последние годы "Расцвет-банк" на деле доказал пра-вильность своей, точно расчитанной стратегии роста и по праву заслужил имя банка с государственным менталитетом". Это что такое? Вы полагаете, что Сафаров будет в восторге от подобных словоизлияний?! Я допускаю, что мы должны быть объективны в оценке конкурирующих групп, но не до такой же степени!

- Не до такой,- кивнул Чекмарев.

Так вот оно в чем дело! Боря Павлюкович все же обиделся вчера и переделал статью таким образом, что Лавкин еще больше разозлился. Шутник, мать его!.. Да и сам тоже хорош, надо было прочитать перед тем, как подписывать!

- Тогда почему?!- рявкнул главный.

- Там... немало добрых слов сказано в адрес корпорации "ДЕГЛ", и я подумал, что справедливости ради, нужно похвалить и конкурентов... Не надо было, да, Валерий Петрович?

Смиренный тон Чекмарева подействовал на Лавкина, как таб-летка успокаивающего.

- Не мне вас учить, Сергей Владимирович, как писать. Тре-тий год вы работаете в нашей газете и заслуженно считаетесь одним из лучших журналистов. Но в последнее время с вами что-то происходит. И это не нравится мне, я не удовлетворен качеством вашей работы.

- Я сам себе не нравлюсь,- признался Чекмарев.

- Нет, я не отрицаю, что вы толковый журналист, думающий, способный точно оценить обстановку и сделать прекрасную статью. У вас нет огня в глазах, нет прежнего напора. В ваших статьях не чувствуется былой энергии. Что случилось, Сергей Владимирович?

Чекмарев пожал плечами. Почему в его статьях не чувству-ется энергии, понятно, он оставлял ее дома, в постели и за компьютером. Но последнюю статью писал Павлюкович, выходит, у него тоже нет энергии? На что же он ее расходует, неужто на камни в желчном пузыре тестя?

- Да ничего не случилось, Валерий Петрович. Просто... иногда приходят в голову крамольные мысли. Пишем, пишем, пуб-ликуем неграмотных экономистов, которые все знают на двести лет вперед, а что толку? Ничего ведь не меняется.

- Ну, это вы зря,- окончательно успокоился Лавкин.- Как говорится, работа есть работа. Да, не меняется, да, тяжело сейчас всем, но это не значит, что нужно лечь на диван, сло-жить руки на груди и помирать. Давайте, соберитесь, возьмите себя в руки - и за работу. Статью исправьте, завтра утром она должна лежать у меня на столе. В противном случае я снимаю ее из номера. Что и как править - сами знаете, да и я оставил свои пометки.

Выйдя из кабинета, Чекмарев подумал, что нужно будет взять у Павлюковича дискету с текстом и просто убрать все аб-зацы, которые не нравятся главному. А еще сказать Боре пару ласковых слов за его самодеятельность. Так ведь обидится, ска-жет: сам же предупредил, что нужен объективный анализ. Кому она тут нужна, объективность!

Он даже не посмотрел в сторону Али, не заметил ожидания, застывшего в ее глазах. И этим очень огорчил девушку.

11

Константин Рашидович Сафаров знал, что за глаза его назы-вают Котом, и не обижался на это. Нередко, разглядывая свое отражение в зеркале, он приходил к выводу, что немного похож на этого уважаемого домашнего хищника: округлое лицо, короткий нос, плутоватые глаза и седая челка на лбу. А если учитывать округлость невысокой фигуры, плавность в движениях и мягкий, вкрадчивый голос - так очень похож. Иногда его называли не просто Котом, а "Азиатским Котом средней пушистости". Констан-тин Рашидович и об этом знал, и на это не обижался. Если он Кот, то конечно азиатский, не сибирский же. А почему "средней пушистости" - об этом, наверное, не знал и тот, кто придумал такое. Ну и ладно. Если обижаться на клички и выискивать обид-чиков, на работу времени не останется, а работы у генерального директора корпорации "ДЕГЛ" хватало.

Название "ДЕГЛ" расшифровывалось просто: "ДЕло - ГЛав-ное". Восемь лет назад, организовав ТОО, Константин Рашидович твердо решил, что в названии должно присутствовать слово "де-ло", дабы напоминать всем сотрудникам, что бездельников здесь не терпят. После трудных размышлений и споров родилось "ДЕГЛ"