Страница 64 из 74
— Это тот, который считал, что вся жизнь построена на сексе? — со скептической ухмылкой спросила Вероника.
— Вот-вот. Он придумал такую систему вопросов, которая позволяет постепенно заглянуть в подсознание к человеку и вытащить оттуда именно ту проблему, которая его мучает. Когда это удается, человек узнает о том, что ему мешает, и вместе с психоаналитиком учится, как это преодолеть. Очень часто ответы на все вопросы таятся в далеком детстве пациента или просто в прошлом… Думаю, в твоем случае далеко ходить не придется.
Вероника невольно вздрогнула, представив, что вытащит психоаналитик из ее подсознания. Действительно, ему далеко ходить не придется. Ведь совсем недавно она совершила убийство. Нет, такой способ лечения ей явно не подходит.
— А что, никакого другого способа избавиться от дурных сновидений нет? — поинтересовалась Вероника.
— Почему же, есть. Гипноз, например. Сначала тебя вводят в гипнотическое состояние и точно так же выясняют, что именно заставляет твой мозг выдавать такие сны… А потом уже дают установку.
— Нет, гипноз тоже не годится, — с авторитетным видом заявила Вероника. — Я слышала, это очень вредно для психики. На некоторых людей даже один сеанс может оказать непоправимое воздействие. Например, у нас в городе — мне бабушка рассказывала — произошла совершенно жуткая история. Приехал откуда-то гипнотизер — вроде Кашпировского, только масштабом помельче. Собрал зал в каком-то клубе, сначала всех оптом гипнотизировал, потом стал по очереди на сцену вызывать. Вот, одна девица вышла, он ее быстренько усыпил. Потом вывел ее из транса, аплодировали все. Большой успех был… А на следующий день девица эта снова заснула и не просыпается. Хватились этого гипнотизера, а его уже и в помине нет. Заезжий был… И стал у этой девицы вроде как привычный вывих, только в мозгах. Один знакомый у их семьи был, только он и мог выводить ее из этого транса. Потом те даже квартиру поменяли и деньги ему стали платить — зарплату. Пытались лечить ее, даже в Москву возили — все бесполезно. Вот такая история…
— Действительно, жуткая. А чем тебе психоанализ не подходит? Это современно, безопасно, действенно, в конце концов. Если ты беспокоишься, что дорого, так я заплачу, это для меня пустяки.
— Нет, — замялась Вероника. — Спасибо. Я как подумаю, что придется на всякие вопросы отвечать — не мое это… Не люблю я, когда в душу лезут… А вот раньше, когда психоанализа еще не было, ведь чем-то эти кошмары лечили? Кто этим занимался?
— Наверное, психиатры, — пожал плечами Анатолий. — Почему-то у всех моих знакомых к ним никакого доверия. Образование у них не то, система устаревшая… Галапиридол, лоботомия, шоковая терапия — жуть, короче…
— Но, может быть, попробовать что-то среднее? И обойдется подешевле, и мне спокойнее будет…
— Ну хорошо, я узнаю, — пообещал Анатолий и поднялся с кровати. — Пойду спущусь к себе — принесу тебе снотворное.
4
Врач был найден уже на следующий день — молодой, но опытный, как уверил Веронику Анатолий. Назывался он не психиатром, а психотерапевтом.
— Психиатры лечат болезни психики, а ты же у нас психически здорова, — со знанием дела объяснял Анатолий, пока они шагали по белому, отделанному серебристым металлом коридору клиники.
— А клаустрофобия — это разве не болезнь? — спросила Вероника.
— Ты же не страдала ею с детства. Это всего лишь приобретенное заболевание, результат сильного стресса. Как простуда. Полечишься — и все пройдет…
«УДАЛЬЦОВ ВЯЧЕСЛАВ ЕВГЕНЬЕВИЧ», — прочитала Вероника на двери кабинета. С первого взгляда доктор Удальцов не производил обнадеживающего впечатления. Худой, маленький, тщедушный, с настороженным прищуром глаз — он скорее напоминал подростка-неформала. Внимательные, даже въедливые серые глаза, впалые щеки, стриженная под ноль продолговатая голова. Про таких людей говорят: непредсказуемые.
Вероника поздоровалась, опустилась в мягкое удобное кресло, а врач Вячеслав Евгеньевич сел в кресло напротив.
Прежде чем произнести слова приветствия, он некоторое время изучающе смотрел на свою новую пациентку. А может быть, он ждал, что та, дабы прервать неловкую паузу, начнет сбивчиво говорить сама. Но не на ту напал — Вероника сидела молча, глядя на разбросанные по столу бумаги.
Ей самой было интересно, что же скажет этот необычный врач. Про себя она загадала, что он должен начать разговор — либо стандартной фразой, вроде «Ну-с, на что жалуемся?», либо каким-нибудь шокирующим заявлением — например: «Готов поспорить, что в детстве вы обожали грызть ногти». И то, и другое показалось бы Веронике в его устах естественным. Однако обе ее догадки оказались неверными. После изрядной, почти театральной паузы доктор вяло, с сильным акающим акцентом спросил:
— Это ваш первый поход в подобную клинику?
— Да, — ответила Вероника.
— Сколько вам лет?
— Семнадцать.
Доктор молча кивнул и словно бы записал что-то себе «на подкорку».
— Что беспокоит? — спросил он затем, механически перекладывая с места на место какие-то папки.
— Боязнь замкнутого пространства и ночные кошмары, — последовал исчерпывающий ответ.
В глазах доктора не мелькнуло и тени живого интереса или участия. Видимо, работая здесь, он уже наслушался такого, что его нисколько не удивляло наличие у юной особы подобных симптомов.
— Вы готовы ответить на несколько моих вопросов?
— Если вы не против, я кое-что расскажу вам сама… — сказала Вероника, взглянув ему в глаза, но по-прежнему не обнаружив там никаких эмоций.
— Я вас слушаю.
И Вероника коротко изложила ему события, которые, по ее мнению, послужили причиной для ее психических нарушений. Землетрясение… Сутки под плитой в завале… Снотворное в медсанчасти… Незнакомый дом… Чердак… Мерзкий тип в камуфляже…
— Почему вы замолчали? Говорите, не стесняйтесь — он изнасиловал вас? — помог ей продолжить Вячеслав Евгеньевич.
Да, он изнасиловал ее. Несколько кошмарных дней в «тюрьме», а потом… Разумеется, Вероника ни словом, ни намеком не обмолвилась о том, что на самом деле произошло в тот вечер, когда она решилась стащить у своего мучителя ключ. По ее версии, она просто взяла этот ключ, открыла дверь и сбежала.
Все. После этого почти ни одной ночи она не спала спокойно.
— Вам снятся разные сны или какой-то один, навязчивый? — спросил доктор.
— Скорее второе. Вернее, сны бывают и разные, но они очень схожи между собой. Одни и те же сцены, всегда ощущение ужаса и желание поскорее проснуться…
— А вы могли бы рассказать поподробнее, что вам снится?
— Действие, как правило, происходит в лесу.
— В каком лесу — хвойном, лиственном, смешанном?
— В хвойном. Ели — большие, страшные, какие-то крючковатые… Под ними всегда болото. И еще бывает гром — гроза. И дождь… Знаете, первый раз я увидела этот сон в ту ночь, когда случилось землетрясение…
— Продолжайте, продолжайте. — Доктор Удальцов взял со стола ручку и принялся задумчиво вертеть ее в руках.
— Самый ужас начинается тогда, когда я бегу по лесу на чей-то голос и проваливаюсь в болото. Наверное, именно в этот момент я и начинаю кричать…
— А вам говорили, что вы кричите во сне?
— Да, мой… мои близкие уже давно это замечают.
— Родители?
— Нет, мои родители еще раньше, до землетрясения, ушли в плавание на рыболовецком судне. Я с ними общаюсь по телеграфу.
Доктор помолчал.
— А этот человек — который выкрал вас, — он вам ни разу не снился?
— Нет! — с излишней поспешностью ответила Вероника, и тут же постаралась исправить положение: — Я почти не помню его лица, потому что чаще всего видела его в потемках… Думаю, поэтому он мне и не снится…
— Ну хорошо. А что именно вы кричите? Вы не помните? Может, вам говорили?
— Да, говорили… — Вероника вспомнила ночи, проведенные в плацкартном вагоне, и несчастных пассажиров, которым приходилось ее толкать, когда она начинала кричать слишком громко. — Я кричу «Помогите!» или «Вытащите меня отсюда!». И еще… зову.