Страница 33 из 74
— Квартиру! — перебила ее тетка. — Ты хоть знаешь, сколько тут в Москве квартиру снять стоит?
— Сколько?
— Двести баксов — самая поганая однокомнатная стоит.
— А если комнату?
— Комната — сто. Тоже не легче. Это где ж тебе работать придется? На панель, что ли, выходить? — И тетя Тамара сама засмеялась нелепости своего предположения.
Вероника сразу вспомнила свои приключения на Курском вокзале. Неужели она так похожа на проститутку? Теперь и родная тетя заявляет ей то же самое.
— Ну что ты, глупая, обиделась, что ли? Я же пошутила. Только ты смотри, с мужчинами на самом деле поосторожнее — вон какая вымахала. Красавица! Может, тебе к Славе Зайцеву в агентство податься? Или в «Ред-Старз»? Оторвут ведь с руками.
— Скорее с ногами… — усмехнулась Вероника. — Но только там, я слышала, девушки тоже продаются. Цены, конечно, повыше, чем на панели, но тоже продаются. А я продаваться не хочу.
— Ну и правильно, — одобрила тетя. — Устраивайся лучше на хорошую работу, без дураков. Поработаешь немножко — и квартиру снимешь… Послушай, а в общежитие… в общежитие ты что — не можешь поселиться? — снова вернулась к теме она.
Надо было как-то выкручиваться. И Вероника со скоростью сто слов в минуту понесла какую-то чушь, которую буквально вчера вычитала в газете:
— А там… там вообще нет общежития. Это у них новшество такое. Раньше был институт государственный, а потом всякие коммерческие дела пошли, и общежитие отдали под офисы, представляешь? Такое безобразие… — Она говорила настолько гладко и убедительно, что бедной тете Тамаре оставалось лишь сочувственно кивать.
— Понятно… Понятно… — упавшим голосом говорила она. — Ну тогда другое дело… Тогда все понятно… Конечно, живи… Разве ж я не понимаю… Диванчик у нас найдется… Только вот Ясик у нас маленький, он такой у нас… — И тетя снова завела бесконечный разговор про детей, про мужа, который весь день пропадает на работе, а потом приходит «ровно как труп», про свое варикозное расширение вен и про страшную дороговизну в магазинах…
— Слушай, как же это я забыла-то, а? — вдруг встрепенулась она. — У моего Володьки ведь аллергия. На пыль и на шерсть. Давай скорее своего барбоса за дверь выставляй. Муж ведь не только саму собаку — даже вещь, тряпку, на которой собака год назад лежала, выносить рядом не может. Сразу чихает, кашляет, глаза красные, как у кролика…
«Бедный Томка, — подумала Вероника. — Снова ему не повезло». Однако ничего не оставалось делать, как вывести бедолагу за дверь и дать ему команду «место». Пес тяжело вздохнул и улегся на холодный каменный пол.
Когда Вероника вернулась, тетя Тамара с подозрением оглядывала ее сумки. Одна большая, на колесах — понятно, в ней Вероника везла собаку. А в ней другая, совсем маленькая, неужели это все вещи, которые девочка взяла с собой в Москву?
— Слушай, а ты когда в Москву-то приехала? — как бы между прочим, спросила она.
— Не… недавно, — запнувшись, ответила Вероника, обдумывая, как бы ей половчее соврать и не запутаться. Слишком многое ей хотелось бы скрыть.
— А почему вещей у тебя так мало?
— А я… я тут у подруги две ночи ночевала, в Ясеневе, — для достоверности уточнила она. — У нее кое-что оставила, чтобы не таскать.
— А-а-а… — протянула тетя Тамара и наконец-то отстала.
Веронику она провела в самую дальнюю комнату — совсем крохотную, с одним кукольным окошком. Кроме диванчика, здесь умещался письменный стол и небольшой шкафчик для одежды. На окнах висели старинные темно-зеленые плюшевые шторы с бомбошками («Наверное, остались еще от бабушки Алевтины», — подумала Вероника), а на стене — не менее древний ковер с картинкой, изображающей скачки на ипподроме.
— Вообще-то у меня тут спит Данька, а днем уроки делает… — сказала тетя Тамара. — Но ничего. Поночует пока в большой комнате — не развалится. Там ему и просторнее будет…
— Спасибо, я постараюсь надолго у вас не задерживаться, — сказала Вероника. — Я как только на работу устроюсь…
— Да ладно тебе, живи, — перебила ее тетка. — Что мы, звери, что ли? Ясное же дело — землетрясение. Не дай Бог кому… — И она побежала в другую комнату, потому что оттуда раздался настойчивый и требовательный детский крик.
Когда она ушла, Вероника прикрыла дверь и повалилась на детский раскладной диванчик. «Юность» — так, кажется, назывались раньше такие диванчики. Вероника вспомнила, что когда-то на Сахалине и у нее в комнате стоял такой же. Но потом, после ремонта, его выкинули и купили ей новый полутораспальный диван с красивой бархатной обивкой. Эх! Светлая ему память…
Чем больше проходило времени, тем с большим цинизмом думала Вероника о прошедшем землетрясении. Она уже не страдала как раньше, вспоминая страшные часы, проведенные в завале, не содрогалась мысленно от видений разрушенного города. Только во сне ее продолжали мучить минувшие дни. Все так же приходил к ней мертвый Пахан с мутными остекленевшими глазами, так же засасывало ее болото, а трясущиеся побелевшие пальцы все так же сжимали черный пистолет…
Вдруг взгляд Вероники невольно упал на дверь. Боже мой! Скорее открыть! Она метнулась к двери и сначала распахнула ее настежь, но потом, подумав, снова прикрыла, пока не осталась узенькая полоска. После этого Вероника вернулась на диван — проверить, сможет ли она обходиться этой маленькой щелкой. Она немного подождала — гадкое существо со щупальцами не просыпалось. Только бы кому-нибудь не пришло в голову ее здесь запереть… Наверное, она сошла бы с ума или выбросилась в окно… Слишком уж крохотной была это комнатушка. Как у Достоевского — комната-шкаф. В новых домах таких, наверное, и не бывает.
Вероника встала, выгрузила вещи из сумки и переложила их в полиэтиленовый пакет. Как хорошо, что теперь ей не придется таскать все это с собой… Она вдруг почувствовала себя слабой, невероятно слабой и беспомощной. Это было странное состояние: она словно перешагнула какой-то рубеж, достигла финишной черты — и теперь единственное, на что она была способна, — это рухнуть без сил. Так она и сделала.
Когда через пятнадцать минут тетя Тамара заглянула в комнату, Вероника крепко спала, свернувшись калачиком на диване.
2
Только к вечеру Вероника очнулась. Открыв глаза, она увидела в щелке двери любопытную мальчишескую рожицу, которая тут же исчезла. Она порывисто встала, выглянула в окно. Солнце уже завернуло к западу. Сколько же сейчас времени? Вероника оглядела комнату в поисках какого-нибудь будильника, но ничего не обнаружила. Нет уж, хватит… Первое, что она сделает, когда выйдет на улицу без сумок и без Тома, — это купит себе какие-нибудь дешевенькие наручные часы. Она пока еще не настолько счастлива, чтобы беспечно относиться ко времени. Вероника, сердито взмахивая рукавами, переодевала футболку. И это называется, она обещала тетке, что долго у нее не задержится! Сама разлеглась тут и дрыхнет несколько часов подряд…
Вероника вдруг услышала, как желудок ее исполнил протяжную заунывную трель. Еще бы! Утром, когда в спешке уходила от Романа, она совсем не поела. Потом возле метро сжевала «Сникерс» с соком. А потом — когда пришла сюда — только попила чаю с печеньем. Этого ее молодому, здоровому и довольно крупному организму было явно недостаточно.
Тем не менее несколько часов сна сделали свое дело — всю ее вялость сняло как рукой. Теперь Вероника была бодра и полна решимости. Она даже знала, что она сейчас будет делать. По уму, она должна была сделать это в первый же день, как приехала в Москву… Но жилищные проблемы все собой заслонили. Теперь пришло время исправлять ошибку.
Вероника тихонько выскользнула из квартиры. Томке она дала на прощание две команды — «место» и «ждать», чему он после всех мытарств, которые пережил, был, кажется, рад. Во всяком случае, он спокойно проводил Веронику взглядом, когда та спускалась по широкой лестнице, и не сделал никаких попыток ее догнать.
Первым делом Вероника отправилась в ближайшее кафе и, как попало, утолила голод. Затем в промтоварном магазине купила себе дешевые пластмассовые часы и пудреницу с зеркальцем, которой тут же воспользовалась. Теперь дело оставалось за малым: надо было раздобыть адрес Ветеринарной академии. Вероника снова обратилась в справочную метро — и на этот раз ей все сказали.