Страница 29 из 74
— А ты что, не хочешь?
Роман помотал головой.
— А чего же ты тогда хочешь? — поинтересовалась Вероника.
— А ничего я не хочу… — махнул рукой Роман. — Просто жить хочу… Везет же тебе, у тебя предки в рейсе. Моих бы куда-нибудь отправить…
Вероника вдруг осознала, насколько она взрослее его. Причем повзрослела она совсем недавно — буквально за последние две недели. Как будто день у нее шел за месяц… Теперь, даже если и очень хотела, она не могла вернуться в свое прежнее состояние, когда все было прекрасно, когда каждый ее шаг выверялся заботливыми родителями и неудачи были практически исключены. Однако объяснять всего этого Роману Вероника не стала.
— Спасибо тебе за коньяк, — сказала она. — Я, пожалуй, буду спать. Слушай, а у тебя будильник найдется?
— Найдется. Принести? — тут же засуетился Роман.
— Если не трудно.
Роман удалился в свою комнату и вернулся с детским будильником в виде домика с трубой.
— Вот. Играет ламбаду. — Роман подошел к дивану и стал протягивать будильник Веронике, как вдруг оступился, взмахнул в воздухе руками и рухнул прямо на нее.
Сделал он это нечаянно или искусно разыграл, Вероника так и не поняла. Между тем она совершенно естественным образом оказалась в его объятиях, и он, кажется, не собирался исправлять свою оплошность.
— Настя! — исступленно зашептал он. — Настенька! Я знаешь, как тебя вспоминал… Ты такая… такая…
При этом он бодал ее своей гривастой головой и пытался губами поймать ее губы. Вероника обнаружила, что руки у него при всей внешней субтильности довольно крепкие. Только еще не хватала, чтобы он вошел в раж и принялся ее насиловать! Вероника представила себе реакцию Надежды Ивановны, если бы она вошла сейчас в комнату и все это увидела… Ее разобрал смех.
— Роман! — проговорила она, пытаясь подавить хохот. — Роман, опомнись же. Ты, кажется, собирался отдать мне будильник. Так вот, отдай и иди в свою комнату. Ты что, с ума сошел, что ли? Сейчас прибежит Надежда Ивановна и бросится спасать твою честь… Ты этого, что ли, хочешь?
— Не прибежит, — упрямо пробубнил Роман, не двигаясь с места. Голова его лежала у Вероники на груди, руки крепко обхватывали ее плечи.
— Короче, если ты не слезешь с меня сейчас же, я уйду ночевать в подъезд, — твердо сказала Вероника.
— Ну хорошо, хорошо, только не злись… — Роман нехотя поднялся и сунул ей будильник.
Когда он уже подошел к двери, чтобы уйти, Вероника тихонько окликнула его:
— Рома! Подожди!
— Ну что еще? — обернулся он через плечо, и Веронику поразило злое выражение его лица.
— Во-первых, не хами… — Она тут же обиженно поджала маленькие губы. — А во-вторых, послушай. Если я скажу тебе, ты поймешь…
— Что?
В комнате повисла тишина. Вероника хотела рассказать ему про Максима, но вдруг обнаружила, что у нее просто не поворачивается язык.
— Нет, не могу. Извини… — помолчав, с трудом выговорила она. — Спокойной ночи.
Роман посмотрел на нее остановившимся взглядом.
— Это ты меня извини, — сказал он, после чего ушел и плотно закрыл за собой дверь…
Резкий звонок будильника прервал поток ее воспоминаний. Вероника встала, накинула прямо на рубашку халат и тихонько приоткрыла дверь комнаты. Тихо. Кажется, все еще спят. Она прошла на цыпочках в ванную и пощупала развешанное на веревках белье. Все высохло. Вероника отнесла одежду в комнату и сложила в сумку. Когда она проходила по коридору, ей вдруг показалось, что из кухни доносятся какие-то голоса. Вероника прислушалась. Точно, там кто-то есть. Разговаривают, а дверь с «морозным» стеклом плотно прикрыта.
Вероника в потемках подкралась поближе и снова прислушалась.
— Ну конечно… — раздраженно говорил голос Надежды Ивановны. — Я знаю — ты у нас всех, кого ни попадя, готов в дом притащить… Еще маленький был — собак шелудивых, котят блохастых на улице подбирал… Ни одного не пропускал…
— Мама, ну как ты можешь сравнивать!
— Как ты можешь, как ты можешь… — проворчала она. — Она кто тебе — родственница, невеста, что ли? Откуда ты знаешь, может, у нее лишай какой-нибудь? Или грибок… Разлеглась на нашем финском диване, как барыня… Всю ванну бельем завешала… Хитрая больно… Думает, если на попутке ее подвезли, так теперь и на голову сесть можно…
— Ну мама, ну перестань же, мама! — сквозь зубы проговорил Роман.
— И не затыкай меня… И не затыкай… — совсем завелась Надежда Ивановна, но продолжения Вероника уже не стала слушать.
От стыда и унижения у нее зашумело в голове. К щекам моментально прилил жар. Нет, в этом доме она не останется больше ни секунды. Ни единой секунды. Моля Бога, чтобы эти двое на кухне не прерывали своего разговора, Вероника тихо прокралась обратно в комнату, быстро — как солдат по тревоге — оделась, покидала в сумку вещи, запахнула постель и направилась к выходу. Она даже не стала заходить в туалет, хотя ей ужасно хотелось. Легонько шлепнув по морде Тома, чтобы он не вздумал подавать голос, Вероника бесшумно повернула замок в двери и, выскользнув из квартиры, побежала вниз по лестнице. Следом за ней, царапая когтями бетон, семенил Том.
Вероника опрометью пробежала через пустынный двор, нырнула в арку бесконечно длинного дома… Только там она остановилась и, прислонившись спиной к белой панельной стене, испещренной гадкими надписями, перевела дух. Том смотрел на нее глазами, полными искреннего удивления. Что за странный поступок? Но Вероника не обращала на него внимания…
Ну вот, кажется, теперь ее прокатили по полной программе. Надо было знать цену их гостеприимству… Для них она просто шелудивая собака, лишайная бродячая кошка, и больше никто! Просто из лицемерия они не решались сказать ей это прямо в лицо! И это они еще не знают, кто она такая на самом деле! Расскажи она им всю историю от начала до конца — про обманную телеграмму, про голого Максима в ее постели, про землетрясение, про удушливый запах мочи в темноте завала, про отвратительный синий орган, которым тряс у нее перед лицом ублюдок, про мерзкую уголовщину, которой закончилось ее пребывание на мародерской даче… Потом про долгое путешествие с поддельным паспортом в кармане, про пьянку в вагоне-ресторане и собственную блевотину в тамбуре… Может быть, тогда бы они ее пожалели и приласкали?!
Вероника с горечью скривила губы и, повернувшись к стене, заплакала. Рыдания ее эхом отдавались в гулких арочных сводах. Нет, больше она ни за что не воспользуется ничьим предложением переночевать. Лучше уж спрятаться в каком-нибудь подъезде на чердаке. Или сразу предложить деньги. Наверное, в этом суровом мире чистогана по-другому нельзя…
Вероника вытерла слезы и упрямо нахмурилась. Затем она взвалила на плечо сумки и отправилась в сторону метро. Почему-то мысленно она представила себя рыбиной, идущей против течения на нерест. Ей стало смешно, но смеяться она не могла, потому что по-прежнему хотела в туалет. Пришлось воспользоваться ближайшими кустиками. Другого выхода у нее не было. «Хорошо быть кисою, хорошо собакою — где хочу пописаю, где хочу покакаю…» — вспомнила она детскую приговорку и восхитилась ее актуальностью. Вот она и превратилась в бездомного котенка.
3
Прошло часа полтора, прежде чем Вероника разыскала бюро справок, а вернее, адресный стол. Начала она, разумеется, со справочной в метро, но там ей строгим голосом сказали, что справок по частным адресам они не дают. Мол, обращайтесь в адресный стол. А где же ей найти этот адресный стол? К сожалению, местный закрыт на ремонт. Ближайший, который работает, в центре, в районе станции «Арбатская». Услышав знакомое название, Вероника обрадовалась. Значит, сейчас она побывает на знаменитом Старом Арбате. В прошлый приезд они с мамой так и не успели туда съездить, хотя знали, что в Москве это одно из самых интересных мест. Как Монмартр в Париже…
И вот ее мечта сбылась — она стояла в самом начале улицы, о которой столько слышала. Она выпустила Тома из сумки и на всякий случай надела ему намордник. «Улица Арбат», — прочитала она на одном из домов и сделала первый шаг по старинной мостовой. Все здесь казалось необычным и праздничным, как в игрушечном городке. Маленькие изогнутые фонари, вымытые до блеска зеркальные стекла витрин, яркие тенты над входами в магазины и кафе… Кругом все пестрело иностранными названиями, то и дело попадались стайки возбужденных иностранных туристов… Другие лопочущие на разных языках группы толпились вокруг лотков с русскими сувенирами: матрешками, огромными лаковыми яйцами на подставке, деревянными скульптурками и гжелью. Кое-где стояли с раскрытыми футлярами у ног уличные музыканты, под сенью высоких зонтиков сидели, зажав во рту карандаш, художники-портретисты. Вероника разрывалась между желанием побыть здесь, послушать музыку, понаблюдать за тем, как рисуют портреты, — просто прогуляться среди красивых и нарядных людей, — и необходимостью искать себе ночлег.