Страница 15 из 16
Впрочем, на практике это решение оказалось не таким уж абсурдным. Имея две специальности – геологическую и банковского учёта, владея безупречным английским языком с оксфордским произношением, а также французским, русским, болгарским, испанским и в какой-то мере немецким языками, отличаясь энергией и невероятной работоспособностью, он очень быстро стал делать карьеру в банковском деле. Вскоре его назначили помощником заведующего международным отделом Кемикал-банка в Нью-Йорке (ныне банк Морган Чейз). Работая в этой должности, он сумел совместить знания геолога и финансиста.
Жизнь в Нью-Йорке приобрела особый смысл, потому что вне службы всё вдруг стало крутиться вокруг русской театральной живописи. Нина работала в редакции самого крупного тогда американского журнала «Ридерс дайджест» и проявляла интерес к главному увлечению мужа – русскому театральному искусству. Её острый глаз и профессиональная подготовка журналистки оказались неоценимыми при создании коллекции. Никита собирал информацию, а обрабатывали и систематизировали её супруги вместе. Никита знакомился с художниками, посещал мастерские, галереи, завязывал связи с торговцами, но вместе с Ниной искал границы будущей коллекции. Семейный бюджет строился с учётом неожиданных приобретений предметов живописи. Так, узнав, что один из торговцев в Нью-Йорке продает частным лицам произведения русского искусства, супруги Лобановы приобрели эскизы и архив Сергея Судейкина. На 14-й улице находился русский книжный магазин А.В.Яременко: там Никите удалось купить ряд сценических работ Николая Рериха. В один из выходных чета Лобановых отправилась в Бейсайд (штат Нью-Йорк), где жил русский книготорговец, у которого посчастливилось приобрести несколько прекрасных работ Бакста, Гончаровой и Константина Коровина…
Наверное, необходимость в средствах для пополнения коллекции служила для Никиты дополнительным стимулом в желании сделать успешную служебную карьеру. Из года в год его жалованье повышалось. Но хотелось большего. И своих амбиций успешный банковский служащий не скрывал. Был ли князь действительно талантливым банкиром? Никита Дмитриевич не считал и не считает, что в бизнесе требуются какие-то особые, специфические дарования. Каждый средний человек, по его мнению, может стать более или менее хорошим бизнесменом. Нужна лишь способность работать интенсивно и сохранять энергию. Подтверждения такому взгляду я нашёл в записках князя. Он приводит статистику, показывающую, что удачливому бизнесмену достаточно пять часов сна в сутки. Ведь надо приходить на службу очень рано утром и уходить не раньше шести вечера. Также следует следить за своим здоровьем, не курить, не набирать лишнего веса. Это всё.
Сомнительно, что всё так просто. Думаю, для той карьеры, которую сделал Никита Дмитриевич, потребовались не только знания и энергия, но и высокий интеллект, редкие способности в общении, а главное, склонность к аналитической деятельности. Вероятно, эти качества способствовали его выдвижению в 1967 году сначала на должность помощника вице-президента финансовой корпорации «Пруденшиал», а спустя три года – на пост вице-президента банка «Уэллс Фарго» (Wells Fargo Bank) в Сан-Франциско. В незаурядности князя я утвердился, познакомившись с его же историей предложения самого себя на эту должность. Вот как это было:
– Весной 1970-го года я прочел в газете «Нью-Йорк Тайме» объявление, гласившее, что нью-йоркский филиал калифорнийского банка «Уэллс Фарго» ищет директора для своих отделов по Европе, Африке и Ближнему Востоку. Я ответил на объявление и мне назначили свидание. На интервью директор банка, Чарльз Лилиен, сказал, что поскольку у него еще 19 кандидатов на пост, он не может выразить мнение по поводу моей кандидатуры до того, как встретится со всеми претендентами. Лилиен принимал не более двух кандидатов в день, из чего я вычислил, что вся эта процедура у него затянется, по крайней мере, на месяц. Решив ускорить процесс, я написал письмо Лилиену на четырёх страницах, описывая, какую стратегию я предложил бы банку и общие черты ее выполнения на трех континентах, если бы меня взяли директором. Три дня спустя Лилиен пригласил пообедать с ним. Во время обеда он меня расспросил более подробно о выполнении «делового плана», изложенного в письме. Спустя два дня он позвонил и сказал, что у него два потенциальных кандидата, включая меня, и предложил мне вылететь в Сан-Франциско, чтобы встретиться с членами правления. Моя первая встреча в Сан-Франциско была намечена на 7 утра (официальные рабочие часы банка в Калифорнии – с 8 утра до 5 вечера) с Ральфом Крофордом, заместителем председателя Совета директоров банка, который возглавлял международный отдел на уровне Совета. После часового собеседования, Крофорд на прощание протянул мне руку, говоря: «Я надеюсь, что мы сможем делать дела вместе». Из чего я понял, что мое место в банке обеспечено и потому уже не так волновался на последующих шести собеседованиях с главами отделов, включая отдел кадров. Неделю спустя после моей поездки в Сан-Франциско, господин Лилиен пригласил меня к себе в кабинет и предложил мне место в банке и объявил зарплату, соответствующую положению. Я ему ответил, что она не отвечает моим пожеланиям и назвал сумму, за которую я начал бы работать в банке. Лилиен заметил, что зарплата на должность, которую мне предлагают, была определена уставом, и что он не может ее изменить. На это я предложил проработать в банке шесть месяцев бесплатно. Если за это время я смогу принести банку доход, по крайней мере, в пять раз больше зарплаты, которую я попросил, то тогда он смог бы решить насколько моя деятельность оправдывает нахождение способа обойти положение устава «О зарплате». А если я не смогу себя проявить, то банк ничего не потеряет, и я уйду.
К счастью, в то время очень мало американских банков занималось делами в недавно освободившихся африканских воинственно-социалистических странах, таких, как Алжир и Ливия. Я слетал в Алжир, где навестил все три коммерческих банка и провел значительное время в центральном банке. В результате «Уэллс Фарго» досталось финансирование большей части закупок зерна в США на основе аккредитивов, открываемых Национальным банком Алжира. В Ливии мне также повезло: я сумел заручиться финансированием экспорта ливийского хлопка. Через знакомых банкиров в Лондоне и их партнеров в Стамбуле мне удалось познакомиться с семьей производителей табака в Измире и, с помощью банка «АК», участвовать в финансировании экспорта табака из Измира в США и Южную Корею.
Возглавив Управление Европы, Ближнего Востока и Африки в этом крупнейшем банке, князь жил в буквальном смысле в самолётах. Вот свидетельство одного из бывших сослуживцев князя: «В пору нашей совместной работы в банке мы возвращались в Сан-Франциско из Парижа авиалинией «Пан-Американ». Летели первым классом 11,5 часов. Разумеется, все налегали на бесплатную выпивку. Лишь Никита пил минеральную воду и… работал. Была такая комната со столом на верхнем этаже самолета. К концу рейса после такого отдыха мы были хорошенько навеселе, и нам ещё надо было составлять отчёты о поездке. А у трезвого Никиты всё было закончено. По итогам командировки он прямо из аэропорта ехал в банк сдавать доклад машинистке».
Никита Дмитриевич дал мне полистать путевые заметки середины 70-х – начала 80-х годов. По ним можно составить представление об интенсивности жизни князя в тот период. Аэропорт, взлёт, посадка, автомобиль, гостиница, переговоры об условиях и гарантиях займов. Абиджан, Анкара, Москва, Бейрут, Кабул, Тунис, Париж, Лондон, Мадрид и назад через океан в Нью-Йорк и Сан-Франциско за американскими долларами, которые давались в рост разным правительствам и на разных континентах. Хронические недосыпания, связанные с разными часовыми поясами – это то, что он помнит сегодня. И удивляется, как у него хватало энергии и здравого банкирского смысла, и даже оставалось время для коллекционирования. Времени стало меньше, но средства для собирания появились. Объявился даже должник, о котором Никита Дмитриевич и не подозревал. Вот этот забавный эпизод, рассказанный князем: