Страница 23 из 58
Парнишку удивило то, что она не только не бросилась на защиту детеныша, но даже не подняла головы. Такое безразличие было более чем странным. Приглядевшись, Корней понял, в чем дело, - рысь была мертва. «Что же делать с котенком? Пропадет ведь! Может, еще второй где затаился?»
Скитник пошарил в траве, но никого больше не обнаружил. Протянул руку к малышу - тот потешно фыркнул и вонзил острые, как иглы, зубки в палец.
- Ишь ты, какой лютый!
Прижатый теплой ладонью к груди, пушистый комочек, пахнущий молоком и травой, поняв, что его уносят от матери, поначалу отчаянно пищал, но ласковые поглаживания по спине постепенно успокоили.
Вид симпатичного усатика привел сестру Любашу и братишек в неописуемый восторг. Они еще долго играли бы с ним, но малыша следовало покормить. Дети, не долго думая, подложили рысенка к недавно ощенившейся Чернушке в тот момент, когда та, облепленная потомством, блаженно дремала. Полуслепые щенята, приняв чужака за брата, и не протестовали. Котенок быстро освоился в новой семье и даже сердился, если кто пытался оттеснить его от полюбившегося соска.
Теперь, когда у детей выпадало свободное от работ и молитв время, они бежали на поветь* позабавиться потешным малышом. Особенно любила играть с Лютиком Любаша.
Поначалу поведение котенка мало чем отличалось от поведения молочных братьев, но к осени у него все явственней стали проявляться повадки дикой кошки.
Маленький разбойник частенько затаивался на крыше сарая или на нижней ветке дерева и спрыгивал на спину ничего не подозревавшего «брата», пропарывая порой ему шкуру до мяса. Бедные собачата стали ходить по двору с опаской, то и дело нервно поглядывая вверх.
За домом, под навесом, на жердях все лето вялились на ветру разрезанные на пласты вдоль хребта хариусы и пеструшки. Как-то неугомонная сорока, усевшись на конек крыши, воровато заозиралась по сторонам. И когда убедилась, что во дворе никого нет, слетела на конец жерди, потом, кося глазами, вприпрыжку, подергивая в такт длинным хвостом, бочком приблизилась к аппетитно пахнущим связкам. Вытянула шею - далеко! Скакнула еще раз, и в этот миг затаившийся Лютый совершил стремительный прыжок - воришка даже не успела взмахнуть крыльями. Кот слегка сжал челюсти и удовлетворенно выплюнул пакостницу.
В конце февраля, в один из тех первых дней, когда явно чувствуется, что весна уже не за горами, Корней не обнаружил Лютого на подворье. Поначалу никто не придал этому значения, полагая, что тот, как всегда, где-то затаился. Но кот не объявился ни на второй, ни на третий день. Мать успокаивала детей:
- Лютый не забыл и не предал вас. Просто люди живут среди людей, а звери - среди зверей. Лютый тоже хочет жить среди своих. Его дом в тайге.
***
Молодая рысь, цепляясь острыми когтями, взобралась на склонившуюся над заячьей тропой лесину и распласталась на ней неприметным, благодаря пепельному с бурыми и рыжими отметинами окрасу, наростом. Увидев скачущего по тропе косого, Лютый напрягся, точно натянутый лук; прикрыл глаза – их блеск мог выдать его. Однако бывалый заяц в последний миг все же распознал затаившегося хищника и пулей метнулся в сторону. Силясь в отчаянном прыжке достать косого, кот влетел округлой головой в развилку молодой березы, да так неудачно, что в итоге его шея оказалась заклиненной в ней. Попытки развести упругую рогатину лапами лишь усугубили положение: съехав под тяжестью тела еще глубже, шея уперлась в основание вилки. Горло сдавило так, что зверь, извиваясь, захрипел от удушья.
По воле Божьей, Корней в это время собирал неподалёку березовый гриб чагу*. Привлеченный странными звуками, он осторожно подкрался и увидел дёргавшегося на берёзе Лютого. Кот, хрипя от удушья, из последних сил натужено всасывал воздух. Выхватив из-за пояса топор, парнишка ловко подсек более тонкую ветвь развилки и, оттянув её, вынул зверя из неожиданной ловушки.
Чуть живой зверь, лихорадочно дыша, распластался на земле, не сводя со спасителя полные благодарности желтые, с черными прорезями глаза. Корней присел на корточки рядом и погладил друга по пепельной спине, ласково попрекая:
- Вот видишь, ушел от нас и чуть не погиб. А так бы жил, не зная забот.
Переведя дух, Лютый поднялся и, пытаясь выразить свою признательность, принялся, громко мурлыча, тереться о ноги спасителя.
- Ну вот, слава Богу, очухался. Пойдём, мне еще надобно собрать чаги для настоев.
Кот согласно завилял хвостом-обрубком и побрёл рядом. Когда котомка до верху наполнилась черными бугристыми кусками лекарственного гриба, Корней повернул к дому. Лютый проводил его до самого крыльца, но в скиту не остался, ушел в лес.
Через несколько дней они вновь свиделись. Кот приветственно мякнул, и Корнею показалось, что Лютый в этот раз намеренно поджидал его у тропы.
С тех пор они стали видеться довольно часто. Скитник даже приучил рысь являться на свист. При встрече он старался побаловать приятеля свежениной, кормя прямо с ладони. Лютый, даже если был сыт, никогда не отказывался. Перед тем, как взять угощение, он, басовито мурлыча, обязательно, в знак благодарности, терся щекой о руку, и только после этого начинал есть.
Кот оказался не только преданным другом, но и внимательным слушателем. Когда Корней рассказывал ему про новости в скиту, о сестре Любаше, о младших братишках, скитских друзьях, Лютый, подняв голову с ушами-кисточками, сосредоточенно внимал, правда, когда слушать надоедало, вставал и толкал лобастой головой приятеля: мол, хватит болтать, пойдем погуляем.