Люди Весны

Боковым зрением он видел, как улыбается Эрлиак, и улыбка ему не нравилась. Арге не по душе было повторять доводы, которые он сотни раз слышал от простых священников и от самого Эрлиака. Этим доводам сравнялось уже несколько веков. Но их ждали зрители, их требовал церемониал. «Хитёр ты, Фрага, — мысленно сказал Арга, — уступил мне право разводить болтовню».

Лесстириан беззвучно вздохнул. Другие послы, казалось, не дышали вовсе.

— Законы Цветения, — сказал маг, — созданы для весенних, и только у весенних есть силы их соблюдать. Согласно Правде Лаги преступлениями, достойными казни, станут обычаи, по которым Цания живёт много веков.

«Наконец–то, — подумал Арга. — Достаточно повторять пройденное». Пускай с этого мига разговор стал сложнее, но он хотя бы вёлся о настоящих делах. Арга медленно кивнул.

— Инн Лесстириан, — проговорил он, — прошу тебя, скажи прямо: что преграждает жителям Цании путь к Цветению? Что вынуждает вас отвергать доброту Фадарай?

В лице мага что–то дрогнуло. Но когда он ответил, голос его прозвучал с прежним спокойствием:

— Вы требуете невозможного.

— Невозможного? — переспросил Арга. — Что возможно для десятков городов и сёл, но невозможно для Цании?

Лесстириан развёл окованными руками.

— Законы Цветения суровы, — сказал он, — но весенние известны как разумные господа, и имя Даяна Фраги почитается во всём мире. Мы признаём, что под властью Аттай улучшаются нравы. И мы готовы были бы признать вашу власть, если бы ваши законы говорили только о нравах. Но они посягают и на имущество. Цания — это купеческие гильдии. Цветение запрещает женить детей по сговору родителей и осуждает брак по расчёту. Оно даёт женщинам право владеть богатствами и приказывает выделять дочерям ту же долю наследства, что сыновьям. Если Цания примет эти законы, потоки богатства придут в беспорядок, подобно тому как свинец вносит беспорядок в потоки магии.

Арга покосился на толстого гильдейца. Тот явно мечтал провалиться сквозь землю.

— Что же получается? — вдруг звонко проговорил Эрлиак. — Так упрямо и стойко Цания сражается вовсе не с нами? На самом деле мужчины Цании сражаются со своими жёнами и дочерьми?

Шепотки зрителей превратились в говор. Многие засмеялись, в иных голосах звучали изумление и возмущение. «Проклятый святоша!» — подумал Арга. Те же самые слова вертелись на языке у него самого, но их нельзя было произносить перед людьми! С точки зрения Эрлиака Цания богохульствовала. Он желал, чтобы так думали все. Весенние не станут терпеть богохульство.

Лесстириан молча ждал, пока шум утихнет. Лицо его окаменело.

— Жители города поручили мне предложить соглашение, — ровно произнёс он. — Цания согласна признать главенство Аттай и платить налоги, которые установит столица. Но Аттай должна признать право Цании жить по собственным законам.

Гнев, захлестнувший соплеменников при этих словах, Арга ощутил так, словно был магом и внимал бурлящим потокам магии. Шум поднялся снова. Теперь он походил на гул гнезда разъярённых ос. В задних рядах даже не пытались понизить голос. Словно эхо медвежьего рыка, ветер доносил обрывки ругательств, божбу, угрозы, грубые шутки.

Кожу Арги покалывало. Волосы на руках приподнялись.

«Мрак! — думал он. — Безумцы! Ведь могло закончиться именно этим. Именно это предлагал Скедак. Но теперь… Безнадёжно. На что они надеялись? Мальчишка не мог сам составить эту речь, её продиктовали магистры. Вся Коллегия лишилась разума? Они могли бы просить отсрочки или поблажек. А теперь не только святоши, теперь каждый будет требовать штурма».

Оставалось одно.

Арга помолчал.

— Святейшая Каудрай, нынешняя глава Цветения, — тяжело сказал он, — известна своей беспримерной добротой. Многие считают её мягкость чрезмерной. Но все мы повинуемся её милосердным решениям. Мэнайта Каудрай издала повеление о единственной уступке, которую Цветение готово сделать.

Он обвёл взглядом цанийцев. Щёки торговца мелко тряслись. Святоша–адвокат смотрел вороном. Лесстириан побледнел как полотно, но оставался спокоен.

— Согласно законам Цветения, — продолжил Арга, — те, кто покупает супруг и наложниц, а также те, кто женит детей против их воли, должны быть казнены как насильники. Если этот закон вступит в силу, Цания опустеет. Святейшая Каудрай приняла во внимание ваши обычаи. По её слову священники смогут проводить обряд примирения преступника с жертвой. Разумеется, если пострадавшие испросят о таком обряде.

Тяжёлый вздох вырвался из груди Лесстириана.

— Это решение далось Святейшей дорогой ценой, — прибавил Арга. — Слишком велико отвращение, которое весенние испытывают при мысли о насилии. Были те, кто назвал это богохульством.

Шум позади не стихал. Казалось, он давит на стены шатра, вминая их внутрь.

— Мы лишь посланники, — бесцветно сказал Лесстириан. — Мы не можем принимать решения. Это право остаётся за отцами города и Коллегией.

— Так передай им слово Людей Весны. Пусть задумаются о том, что ждёт Цанию, если её возьмут силой оружия.

Лесстириан стиснул пальцы так, что металл колец глубоко впился в плоть.

— Это бесчеловечно. Перед Джандилаком Судией вы неправы.

— Ты слышал.

Маг поднял руку и прижал перстни к виску.

— Мои родители прожили жизнь в согласии, — проговорил он с болью. — Их поженили в детстве… Почему, инн Арга? Какую выгоду получат весенние, навязав миру свои законы?

— Законы Цветения.

Глаза Лесстириана беспокойно заметались. Арга позволил себе оглянуться. Лицо Фраги оставалось непроницаемым. Лакенай помрачнела. Сарита выглядела довольной. Луяны жаждали битвы. Кто–то молился, кто–то смотрел с насмешкой…

Эрлиак встал.

— Это не вопрос выгоды, посол, — сказал он так, чтобы слышали все. — Боги не думают о выгоде и не делают уступок. Нас ведут вера и долг, ибо Фадарай одарила нас так щедро. Мы сражаемся во имя весны.

Шум начал раздражать Аргу.

«Эрлиак добился своего, — понял он. — Перед нами был просто ещё один город на пути к Элевирсе. Теперь перед нами гнездо богохульников. Им нельзя оказывать милости».

Лесстириан закрыл глаза. Плечи его опустились.

Эрлиак улыбался.

Арге бросилось вдруг в глаза, насколько безмятежно–мирный вид был у прелата в полном убранстве. Венок из свежих цветов, гирлянда на обнажённой груди, разноцветные войлочные косички до самых бёдер… Человек в белых одеждах требовал крови. «Чего он хочет? — подумал вдруг Арга. — Чего он хочет на самом деле?..»

— Я, Даян Фрага, подтверждаю сказанное.

Фрага не повышал голоса, но шум стих мгновенно.

Арга сжал зубы. Он чувствовал, что отец хотел бы возразить. Фрагу не задело невольное оскорбление и не увлекла проповедь. Но он был плоть от плоти своего народа — и слышал волю народа.

Лесстириан выпрямился.

— Я слышал слово весенних и понял его. Я передам его людям Цании.

— Я, Фрага, даю вам ещё два дня на размышления. После этого всё будет в руках судьбы.

Маг коротко поклонился, развернулся и зашагал к своей лошади.

Арга сидел на берегу реки и смотрел, как колышутся тёмные водоросли. Мальки резвились на тёплом мелководье. Подобрав камень, Арга кинул его в воду, распугав рыбёшек.

Подошла Лакенай. За ней рысила Тия, выпрашивая угощение.

— Тия, не пихай меня, у меня ничего нет!

Арга пошарил у пояса и передал Лакенай сумку с остатками сушёной рыбы. Волкобыла радостно заржала и встала на дыбы. Лакенай рассмеялась.

Сатри и Ладри подняли головы. Коневолки рыбачили ниже по течению, в зубах у Ладри бился здоровенный окунь. Немного подумав, Ладри сожрал его сам. На все ухаживания братьев Тия отвечала только укусами и пинками.

Лакенай села рядом с Аргой.

— Выглядишь злым, — сказала она.

— Пришлось устроить разнос командирам наёмников. А я говорил Фраге, что наёмники не нужны.