Страница 24 из 160
Ломоносова к студенческим общежитиям решили идти пешком. И благополучно – через поля и
сады, спотыкаясь в темноте и изредка падая, – добрались.
***
По возвращении из стройотрядов каждый из нас, поимев энные суммы денег, сходит с ума по-
своему. Анатолий Шилоший пьет только марочную мадеру – о белом крепком и слышать не хочет.
Георгий Лелюх уже второй месяц на занятия и с занятий ездит исключительно на такси. Я накупил
подарков жене.
И все хором – увлеклись игрой в очко на деньги. Просиживаем ночи напролет. Чума какая-то на
наши головы, право.
***
Моя жена, пока я был в стройотряде, сумела добиться нам в ректорате двухместной комнаты в
общежитии №4 (таковых было всего по две этаж). Кайф, а не жизнь!
В один из дней – дело обычное! – в дверь постучали. Открываем. На пороге – Анатолий Згерский.
Мнется, а вид – загадочный.
– Заходи! Чего встал?!
– Да я не один.
– Ну, так заходи не один!
В проеме появляется моя однокурсница Алла Ярошинская. Странно: мы с нею особо близкими, в
отличие от Толика, не были.
Но, как водится, приглашаем обоих к столу. Згерский лезет во внутренний карман пиджака и
вытаскивает небольшую, граммов на триста, плоскую бутылочку коньяка.
– Ты что, охренел?! – комментирую на правах хозяина ситуацию я. – Это сколько же вина на эти
деньги вышло!
– Возьмем еще и вина, – соглашается однокурсник. – А сейчас давайте выпьем конька.
Давайте – так давайте! Кто откажется?
Наливаем, поднимаем стаканы. Анатолий перехватывает инициативу:
– У меня есть тост!
– Оглашай! – милостиво разрешаю я.
– Давайте выпьем за новую семью!
У нас с женой глаза лезут на лоб. Згерский это видит и продолжает:
– Именно так! Мы с Аллой только что из ЗАГСа, – и бросает на стол соответствующий документ.
– Расписались. Кроме нас, об этом знаете только вы. Даже родители не в курсе. Так что надеемся
на ваше молчание…
Посидели мы хорошо – пару раз даже пришлось бегать в гастроном за вином. А когда
неожиданные гости ушли, мы еще долго удивлялись: надо же, ведь они даже не встречались. Ведь
и в универе, и в общаге – все на виду. Короче, чудеса!
***
Еще немного – об игре в «двадцать одно». Усаживаемся за стол после занятий (звонок был в
19.05). И начинается: тут кто-то рискует сыграть ва-банк, а в дверь – стук. Это подошел
припозднившийся игрок. Как подобное действует на нервы, может понять лишь тот, кто играл. И
вот я предложил идею. Собираемся до 20.00. После «часа икс» дверь никому не открываем.
Больше недели вышеуказанное неписаное правило соблюдали. И вот по уважительной причине
опаздываю я – автор идеи. А играть хочется – аж коленки дрожат. «Ну, – думаю, – пойду постучу.
Мне-то откроют». Стучу. Ноль эмоций. Подаю голос, прошу открыть – один-единственный раз в
виде исключения. Друзья исключения не делают. Более того, даже голоса не подают.
Разозленный, вытаскиваю пожарный рукав (они висят на каждом этаже), один конец подкладываю
под двери, а со вторым тащусь за угол в умывальник (кто живет в общежитии №4, дислокация
ясна). Надеваю на кран и врубаю воду. Шланг толстый, струя небольшая, заполнение идет
медленно. Однако я терпеливо жду. Наконец пошла – родимая!
Из-за угла выглядываю. Вода в щель под дверью течет исправно. А там – тишина. Странно…
И вдруг из комнаты – громом небесным – отборнейший мат. Двери распахиваются и мои друзья с
разъяренными не на шутку лицами бросаются на меня… с кулаками. Не исключено, побили бы.
Но я так рванул, что гонку по коридорам и этажам они не выдержали. Да и карты манили обратно.
Может, там как раз разыгрывали банк.
Как впоследствии ребята мне рассказывали, они были так увлечены игрой, что на какой-то
незначительный посторонний шум (мало его в студенческом общежитии?!) не обратили внимания.
А потом один из них случайно вынул ногу из домашнего тапка и поставил… в лужу. Тут-то они
все поняли и не на шутку взъярились.
***
Сегодня вчерашняя история имела свое неожиданное продолжение. Часика в десять иду в
столовую. Закрываю комнату и, обернувшись, вижу как по длинному коридору со своим
солидным портфелем важно прошествовал Борис Антонов (самый возрастной среди нас плюс
секретарь первичной парторганизации курса). Только хотел крикнуть, чтобы он меня подождал, как слышу голос коменданта (вредный студент пятого курса юридического факультета).
Притормаживаю, оставаясь за углом вне зоны обозрения.
– Это что такое? – грозно вопрошает комендант.
– Не знаю, – отвечает Борис.
– Как не знаете, вы же на этом этаже живете! Ваши журналисты, по-моему, не совсем здоровые
люди. Им в дурдоме жить, а не в общежитии. А ну, быстренько сверните гидрант и повесьте его на
место!
Я осторожно выглядываю из-за угла. Антонов, партийный бог и отец двух детей, оставив
портфель в сторону, сматывает шланг, которым я накануне заливал игроков в карты! Вот это
уважение со стороны коммунистов. Мелочь, а приятно!
***
Кстати, о нелюбимом нами коменданте, выселившем четырех моих однокурсников. Причем
одного за дело, а троих – за компанию. К счастью, отстоять свою правоту невинно пострадавшим
удалось. А дело было так.
Валентин Тарнавский, пользовавшийся заслуженным успехом у женщин, своего, как правило, не
упускал. А поэтому являлся в комнату ближе к утру. И до обеда (а иногда – и дольше) отсыпался.
Чтобы вечером отправиться на очередное свидание с очередной пассией.
Так было и в этот раз. Часика в одиннадцать троица, живущая с ним, решила сходить перекусить.
А потом вернуться, разбудить гуляку – и на занятия. Ключа, поскольку покидали комнату минут
на сорок-пятьдесят, под дверь, как обычно, не подсунули, что в дальнейшем сыграло роковую
роль.
И, надо же, едва они ушли, Валентин проснулся от острого желания немедленно сесть на унитаз.
К двери – она закрыта. И, о боже, ключа нет. Как и терпения. Что делать? Валентин разгоняется и
за пару раз вышибает дверь. Направляется в туалет. И тут же возвращается, вспомнив, что если по
коридору будет идти шебутной однокурсник, дверь, прислоненную им аккуратно к стенке, обязательно утащит. Ищи потом ее!
Валентин возвращается, берет дверь и марширует с нею в туалет. Неудобно, зато надежно.
Сделав дело, гуляка вдруг обращает внимание, что двери комнаты и кабинок одинаковы по
размеру. Только цветом разнятся: первая – бежевая, а вторые – синие. Но последние ведь – целые, в отличие от пострадавшей. Недолго думая, Валентин двери меняет. И, вернувшись, навешивает
раздобытую целехонькую дверь на завесы в комнате. Остается успеть до занятий врезать замок.
Он одевается и отправляется в магазин за оным.
В это время коменданту взбрело в голову в очередной раз проинспектировать свои владения.
Заходит в туалет на пятом этаже. А там на кабинке дверь мало того что иного цвета, так и с
указанием номера комнаты. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы пойти к вышеозначенной
комнате. На ней комендант видит синюю дверь с большой буквой «М».
Короче говоря, пока ребята вернулась из столовой, а виновник ЧП из магазина, они все ретивым
комендантом из общежития уже были выселены.
***
С некоторыми преподавателями у меня определенно не складываются отношения. Теперь с
майором Жуковым на «военке». Армию с ее «Есть!», «Никак нет!» и «Так точно!» я давно терпеть
не могу, а тут – то же солдафонство некоторых офицеров. Но ведь это УНИВЕРСИТЕТ, а не
затерянная в тайге военная «точка»! Да и поступал я в гражданский вуз, на фига мне эта «военка»?