Кибернетика (ЛП)

Падальщик и Железный Воин наблюдали, как сияющая машина впитывает жар. На какую-то долю секунды Падальщик уверился, что робот отважился на некую форму машинного суицида, что бесконечные вероятностные исчисления изуверского интеллекта ввергли его в какую-то форму безнадёжности. Решил ли он, что шансы на выживание столь малы, а вероятность оказаться в алчущих руках врагов столь велика, что самоубийство — единственный логичный выход?

Потом Падальщик понял. Мучительный короткий хриплый смешок выплеснулся кровью с губ.

Он смотрел, как светящийся боевой автоматон топает прочь по переходу, продолжая своё отступление. Зашипев от ярости и разочарования, Авл Скараманка раскрыл лапу, чтобы опутать бросившую ему вызов машину. Он собирался уничтожить изуверский интеллект так же, как и все прочие машины с отклонениями, вторгшиеся на территорию храма-кузницы и намеревавшиеся уничтожить Марс.

И у него не вышло.

Падальщик видел тщетность усилий Скараманки, поскольку подчинённые ему магнитные силы не оказывали эффекта на машину. Импедикус раскалил свою шкуру, временно размагнитив металл, из которого был создан.

Когда свечение угасло в холодном марсианском воздухе, боевой автоматон и населявший его изуверский интеллект растворились в тенях. Табула Несметный погиб, но его наследие уцелело в коварном беглеце Импедикусе. Где-то снаружи на мрачных пустошах Красной планеты. Падальщик понял, что лучшая надежда Марса на спасение сбежала, чтобы сохранить собственное существование. Экстерминатус не был ответом — машина, являвшаяся плодом тысяч поколений техноеретических мыслей, была устойчива к воздействию хитрого мусорного кода, и порчи, которую он нёс в себе.

Он был среди первых. Будет ли он последним?

Он не был одинок в этом открытии. Закрыв лапу, Авл Скараманка, в глазных тиглях которого сквозило разочарование и жажда мщения, развернул своё тело.

Падальщик чувствовал, что Железный Воин наблюдает за ним, впитывая каждую секунду страданий Гвардейца Ворона. Чудовищная машина больше не смеялась, ей не требовалось ничего делать, чтобы оборвать жизнь бывшего товарища. Расплавленный металл вокруг них шипел и шлёпал, гулкая пустота вернулась в мельницу. Когда системы и плоть Падальщика всё же подвели его, он дёрнулся и замер.

Ощущения были похожи на Фаринатус. Словно сначала он прошёл крещение мясорубкой в логове ксеносов брег-ши, а потом его нашинковали ещё раз на столе внедрения кибернетики для дальнейшей службы. Службы, подошедшей к концу.

Падальщик ощутил дрожь от чудовищных шагов бронированных ног Авла Скараманки, уходившего в храм-кузницу и оставившего космодесантника в одиночестве.

Почти в одиночестве.

Спикировав с перекрученного лестничного пролёта, киберворон Стрига вернулся к своему хозяину. Приземлившись на искорёженную узловую колонну, птица постучала по измятой броне Странствующего Рыцаря интерфейсным штырём своего клюва, но Падальщик не ответил.

ТЕРРА

Луч света во мраке. Маяк веры и стойкости в запятнанном Империуме. Единственная истина, сияющая в галактике, окутанной ложью. Свеча, горящая в пустой тьме космоса. Огонь дрожит. Надежды утрачены. Но свеча горит.

КОНЕЦ СТРОКИ

Солнце медленно садилось за могучие фортификации Императорского Дворца, тусклый свет очертило силуэты зубцов и огневых позиций его неприступных стен. Массивная, закованная в броню фигура Рогала Дорна слилась с укреплениями, стала единой с мастерской работой и тьмой.

— Есть новости? — эхо голоса примарха разнеслось по палатам и внутренним дворикам возвышений. Он слышал шелест одеяний по кладке крепостной стены в полу лиге от себя. Набухшие кулаки Малкадора поскрипывали на древке посоха. Механизмы Загрия Кейна отмечали уходящие секунды подобно древнему хронометру.

— От моих источников поступила информация об огромном количестве вокс-переговоров и массированном передвижении войск в районе южной полярной шапки.

— Значит, твой Странствующий Рыцарь добрался до храма-кузницы.

— Да.

— Но, — вмешался генерал-фабрикатор, — Вертекс остаётся невредимым. Планетарная ось продолжает вращаться, и магнитосферный щит Марса всё ещё действует.

— Значит, сын Коракса не преуспел, — ответил Дорн. Это было утверждение, а не вопрос, но Сигиллит почувствовал, что нужно ответить.

— Да. Прошло уже слишком много времени, Падальщик или схвачен, или мёртв. Для его же блага, надеюсь, что второе.

— И для нашего тоже, — слова Дорна прозвучали резче, чем он хотел.

— Изуверский интеллект потерпел неудачу, как ему и было положено, — отозвался Кейн. — а с ним и человек Малкадора.

— Это всегда было рискованной игрой, — сказал Сигиллит. — А природа игр такова, что выиграть можно не всегда. И всё же это был оправданный риск — потеря одной жизни взамен многих.

— Жизни, которой можно было бы лучше рискнуть при защите этих стен, — возразил ему Дорн.

— Уверен, что твой брат Коракс рассуждает так же, — согласился Малкадор. — Но мы игроки, а правила устанавливают другие, мой повелитель. Фигуры рискуют, поражения сменяются победами. А если не играть…

Рогал Дорн повернулся. Тьма его глаз напоминала отверстия болтов в камне, застывшие черты лица прорезали морщины.

— Не читай мне лекций о реалиях войны, регент.

— Но это не война, — произнёс Малкадор, последние отсветы дня проникли под капюшон, осветив тонкие очерченные губы и безупречные зубы. — Мы живём в период затишья перед бурей, наслаждаемся катастрофой, перед тем, как она произойдёт. Между тем нынешняя война будет выиграна или проиграна твоими братьями и их сыновьями за пределами этих стен, не под этими небесами.

Лицо Дорна потемнело от гнева примарха.

Малкадор улыбнулся:

— И я в мыслях не держал читать тебе лекции о реалиях войны, мой друг. Я бы желал, чтобы ты стал их частью. Война придёт в Солнечную систему. Кто-то может сказать, что она уже здесь. У нас на самом пороге крепость предателей, цитадель, которой суждено пасть, если Рогал Дорн и Имперские Кулаки ступят на Красную планету.

Примарх перевёл взгляд с Сигиллита на Загрей Кейна.

— Вопрос с Марсом не терпит отлагательств, мой повелитель, — произнёс генерал-фабрикатор. — Я умоляю вас. Истинные служителю Бога-Машины ждут света ангелов Императора, а не зарева пламени Экстерминатуса.

Рогал Дорн отвернулся вновь, рассматривая архитектурные чудеса укреплённого дворца. Казалось, это успокаивает его.

— Однажды мой отец пришёл на Марс, — сказал он, — чтобы сделать Терру и Красную планету чем-то большим, чем просто суммой частей. На горе Олимп мы стали едины и вознесли своё единство к звёздам. Мы придём на Марс вновь и вернём то, от чего нас никогда не должны были отделять.

— Да благословит вас Омниссия, повелитель Дорн, — ответил генерал-фабрикатор.

— Каковы будут твои приказы? — спросил Малкадор.

— Передайте мои слова, регент, — ответил Рогал Дорн. — Мне нужно собрать своих капитанов на совет.

— Да, мой повелитель, — ответил Сигиллит, прежде чем склонить капюшон, отвернуться и пойти прочь.

Кейн и Малкадор покинули его, постукивания посоха удалявшегося Сигиллита расставляли точки в мыслях примарха, Дорн пристально посмотрел в глубину темнеющих небес. Появлялись звёзды, а вместе с ними и далёкая точка Красной планеты.