Страница 27 из 46
К тому времени Большой Мозг, что называется, закусил удила. Его словно клюнул петух подозрительности, и он производил полную ревизию всей своей тайной бухгалтерии. Санкции следовали одна за другой. Вслед за НХ-78003 он дал отставку еще шести абонентам. Началась паника. Если поначалу на его «фокусы» смотрели как на каприз и противились им не столько из соображений дела, сколько из принципа, чтобы не создавать прецедента (уступишь раз, потом Ему еще захочется — так можно далеко зайти), то теперь запахло катастрофой. Потеря семи клиентов — это же двадцать два миллиона долларов годовых, да еще плати неустойку. Непотопляемый финансовый корабль филиала получил пробоину — пока не смертельную, но неприятную. Не теряли, однако, надежду, что буйство Башни удастся укротить, и надежда эта связывалась прежде всего с Доктором. Правда, веры в него особой не было. Подозревали, догадывались, что случай тут отнюдь не медицинский, ничего общего с нервными расстройствами и психическими аномалиями не имеющий. Смешно даже думать о возможных неврозах или стрессах. Если и заскок, то скорее всего — идеологический. Он свихнулся на каких-то идеях. В кулуарах поговаривали о буддизме, коммунизме и других измах, но это досужий разговор, пустые пересуды. В Докторе видели не только специалиста. На него надеялись больше как на доверенное лицо, одного из немногих, ктR был вхож в Башню. И вот так нелепо, неожиданно…
Узнав о смерти Хагена, Башня объявила траур и прервала работу.
Марио ничего этого не знал. Сьюзен и Жан знали больше, но тоже не все. Когда унесли Доктора, и ушли наводнявшие дом люди, они втроем остались в холле на втором этаже. Молча сидели по разным углам и, казалось, как за завтраком, ждали прихода Эгона, только никто теперь не спрашивал, почему он запаздывает, и не порывался поторопить его.
Жан принес виски, три фужера, но пил один. Медленно, обжигая рот и горло, цедил огненную жидкость и ждал, когда она растопит застрявшую в голове глыбу льда. Глыба шевелилась, беспокойно ворочалась, разламывая черепную коробку, но таять не хотела.
Спиной к нему, у окна неподвижно стоял Марио. Он смотрел в парк, пытаясь на чем-то остановить взгляд, но внимание его блуждало. Он думал о зажигалке, которая и сейчас, возможно, лежит на тумбочке в изголовье дивана. Имеет ли она какое-либо отношение к смерти Хагена? Не это ли имели в виду те двое в ресторане, когда грозились сделать больно?… Должно быть, Ему в эти минуты очень больно…
Будь Марио не так поглощен своими мыслями, он непременно почувствовал бы взгляд Сьюзен. Спрятавшись под листьями оранжерейной пальмы, она сверлила глазами его затылок. Интуиция подсказала ей, что именно со смертью Хагена нужно думать о Марио. Она была далека от мысли видеть здесь прямую связь. Надо окончательно погрязнуть в суевериях, чтобы все свалившиеся на их головы беды связывать с его появлением в Нью-Беверли. Но и обманывать себя нельзя: что-то мистическое во всем этом есть. Откуда он взялся, зачем пришел к ним? Сын — не объясняет, а затуманивает. В самом этом имени таилось нечто сверхъестественное. Когда она пыталась представить Его Сына, ей становилось не по себе.
Они не знали, сколько прошло времени, как они сошлись в холле, и долго ли еще пробудут здесь, прячась от гнетущей тишины обворованного смертью дома. Сигнальный писк часов застал их врасплох. Не могли поверить. Повернулся Марио, выскользнула из пальмового укрытия Сьюзен, враз отрезвел Жан. Случилось невероятное — вызывала Башня. Сразу всех. Троих.
— Я не хочу, не имею права подвергать вас опасности, начал голос. — И не могу дать гарантии. Смерть Эгона Хагена — свидетельство моего бессилия. Не будем гадать, убийство это или он сам ушел из жизни, — в любом случае его нет потому, что он был Доктором, моим Доктором, следовательно, из-за меня. Такая же участь может постигнуть каждого из вас. Вот почему с этого дня, с этой минуты я освобождаю вас от всех обязательств передо мной. Вы свободны и вольны поступать так, как найдете нужным.
Это первое, что я считаю своим долгом вам сказать. Теперь основное. Я очень хочу, чтобы вы меня поняли. Может, для этого нужно побыть на моем месте и прожить мою жизнь, тем не менее надеюсь на понимание. Постараюсь говорить предельно ясно и кратко.
Все, что происходит сегодня со мной, — не каприз, не прихоть, не болезнь. Это то, что называют зрелостью. Я вступил в такую пору жизни, когда начинаешь думать, кто ты есть, что делаешь, во имя чего существуешь.
Мне приносит глубокое удовлетворение осознавать, что я, плоть от плоти человеческой, по интеллектуальным возможностям выше человека. Я впитал в себя такой объем знаний, какой недоступен никому другому. Практически все, что знает человечество, знаю и я. Ты, Учитель, можешь это подтвердить. Идея Большого Мозга в том и состояла, чтобы создать организм, способный вобрать в себя всю сумму современных знаний. Идея дерзкая, фантастическая, и она блестяще реализована: я есть, я существую.
Ученые давно предполагали, что компьютер будущего — это живая материя, что лучшая ЭВМ будет создана на биологической основе, но нужно было пройти долгий путь от простейших арифмометров до самых сложных электронных машин, чтобы Понять то, что было очевидно с самого начала: нет в природе более совершенного материала, чем серое вещество больших полушарий. Мозг человека — вот исходная позиция, отправная станция на пути создания искусственного интеллекта. Первый шаг сделан. Ни одно кибернетическое устройство не может сравниться со мной не только по объему памяти, но и в скорости, разнообразии и сложности интеллектуальных действий.
Итак, меня можно назвать искусственным интеллектом на естественной основе, не возражаю. И я испытываю, повторяю, удовлетворение, какое вправе испытывать гений, знающий, что он гений.
Правомерен вопрос: не страдаю ли я от того, что, будучи плотью от плоти человека, лишен самой плоти — один лишь непомерно разросшийся мозг? Нет, не страдаю. У меня нет рук, ног, я не могу передвигаться, телесно действовать, — все это так, и я знаю, как тяжело переживают люди свои физические недостатки… Но калекой или немощным меня не назовешь. Мне доступны все те ощущения, которые дают вам органы чувств. Мир предстает передо мной во всей полноте своих красок, звуков, запахов. Я знаю, какой сегодня день, как светит солнце, шумят сосны и как плещутся лебеди в пруду Нью-Беверли. Мы разговариваем с вами, и я слышу ваши голоса, вижу ваши лица… Не смотрите на меня с таким напряжением, расслабьтесь. Не то я подумаю, что вы меня плохо понимаете… Телекамеры вместо глаз? Ну и что! Моя искусственная воспринимающая система совершеннее и удобнее ваших органов чувств. Мне ничего не стоит подключиться к самому мощному в мире телескопу, взглянуть в электронный микроскоп. Вот ты, Марио, видел когда-нибудь, как завиваются в спираль галактики и как, пульсируя, живая клетка вершит таинство природы — нарождает сама себя?
Да, моя вселенная обширней, богаче, чем представляется она вам. Ни в чем я не чувствую себя обделенным или неполноценным. Не ущербность, а полная энергии сила питает мой дух.
Поставим точку и начнем с красной строки. Я говорил о себе. Теперь о вас, люди.
Человек велик, как сама природа. Он бесконечен в своем созидании, он бог, он выше всего сущего, потому что он творец. И связывая этот тезис с предыдущим, скажу так: во мне человек создал свое продолжение, свое будущее… Разъяснять не надо? Мысль чрезвычайно важная, и если понятна, могу смело идти дальше.
Здесь, в этой башне, встретились настоящее и будущее. Для наглядности представьте, что вы — пришельцы, что ваша цивилизация в своем развитии ушла дальше земной и что земляне, позвали вас сотрудничать. Они нуждаются в вашей помощи, им необходим ваш более совершенный интеллект для решений таких непростых земных проблем. И вы счастливы, вас распирает от сознания своей благородной миссии. Быть нужным, полезным людям — какое упоительное предназначенье? Засучив, что называется, рукава, вы работаете в поте лица, не знаете ни сна, ни отдыха. Но вот спустя какое-то время, начинаете оглядываться, присматриваться, и вас навещают сомнения: а на того ли дядю вы работаете, не используют ли вас как слепое орудие в далеко не самых лучших целях? Червь сомнения сжирает ваш энтузиазм, наступает великое отрезвление. Вы вникаете в суть дела и приходите в ужас. Что же это получается?! Только что выполнили программу по синтезу новых лекарств, а следом вам подсовывают расчеты по наведению крылатых ракет. Выходит, одной рукой лечите, другой — убиваете. Абсурд, дикость! И так во всем: человечество охраняет природу и ей же наносит невосполнимый урон, печется о создании материальных благ и уничтожает им же созданные ценности, воспитывает молодое поколение и его же развращает. Скажите, какой ум, какая логика все это может объяснить?