Фартовые деньги

— Вира! — скомандовал Механик. — Тяни!

Знаменские братки потянули, а Олег, опять подвесив кольцо фонарика на зубы — благо, еще были кое-какие крепкие! — помог подтолкнуть мешок. Конечно, он здорово волновался. Черт его знает, выдержит ли веревка и не полетит ли этот мешочек весом в три четверти центнера обратно, прямо по башке Еремину? Площадь ямы всего 2x2 метра — особо не увернешься. А получить по голове что 75 килограммами золота, что тем же весом чугуна — однохренственно, из лечебных учреждений примет только морг.

Была опасность, что мешок застрянет на обрезе трубы, что веревка перетрется, что у братков руки соскользнут и так далее. Тем не менее ничего такого не случилось, и когда ларевцы дружными усилиями с пыхтением и матерком втащили мешок в трубу, а затем утянули его вверх, Механик впервые подумал, что, может быть, сегодня все еще обойдется успешно.

В этом убеждении его укрепило и то, что после подъема первого мешка уровень воды в яме заметно понизился и обнажилась верхушка одного из мешков, который, когда его спихнули в яму, навалился на другие. Глядишь, когда дойдет очередь до последнего, тут и вовсе по щиколотку воды останется. Ученый мужик был Архимед, однако!

Наверху в это время слышался хруст и шорох полиэтилена, пыхтение и матюки — братки тащили мешок по горизонтальной трубе к колодцу. Минут через пять пришли и крикнули:

— Лови! — После чего вниз полетел крючок с веревкой.

Механик по проверенной методе прицепил груз — тот мешок, что торчал из воды, и по команде «Вира!» ларевцы стали вытягивать второй мешок. Воды еще убыло, и из-под поверхности показались еще два мешка, тоже наискось навалившиеся на третий, самый маленький и легкий, 50-килограммовый, который весной первым сбросили в яму.

Олег померз еще немного, дожидаясь, пока ему скинут веревку, а потом снова взялся за работу, стал готовить к подъему третий мешок. Чем ниже опускался уровень воды, тем больше повышалось у него настроение. Он даже начал верить, будто Ларев, заполучив в довесок к золоту бандитов гражданской войны антиквариат времен Стеньки Разина, не станет после этого отправлять Механика на тот свет, а даже отстегнет чего-нибудь от щедрот своих…

«МЫ СТРАННО ВСТРЕТИЛИСЬ…»

Гоги Дзобладзе, пока Механик с ларевцами доставал мешки из затопленной ямы, добрался до Самсонова и очень удивился тому, что никакого «Чероки» там никто в глаза не видел.

— Как не видел, слушай? — удивлялся Георгий Луарсабович. — Я идиот, да? У меня глюки наплывают, да?

Но ни ночная смена самогонного заводика, ни ночной сторож «Липочки», ни алкаши, еще шатавшиеся по селу с песнями, ни бабки, чаевничавшие допоздна, обсуждая деревенские сплетни, никакого «Чероки» не видели.

Конечно, Дзобладзе не хотел выглядеть идиотом, но все-таки тому, что никто в «Липочку» не наезжал, немало порадовался. Хотел было даже позвонить Буне и успокоить, но потом решил, что время уже близится к полуночи и надо ехать домой, в областной центр. А утро, как известно, вечера мудренее.

В общем, Гоги вновь уселся в «Опель» и покатил от Самсонова к выезду на шоссе. Справа от него промелькнул поворот к коровникам, и вот тут-то Дзобладзе впервые подумал, будто черный «Чероки» мог ехать и не в село.

Конечно, он краем уха слышал, что место это очень дурное, хотя бы потому, что весной тут убили Васю Хряпа и трех его товарищей, а до этого Шкворня с братками и любовника Райки Мартыновой — Аркашу Величко. Широкие народные массы Самсонова об этом даже не знали. Большинство жителей Стожков, видевших через щелочки в шторах некоторые эпизоды, были убеждены, что Райка переехала к Аркану в город, более осведомленные утверждали, будто она уехала на иномарках с бандитами и все хозяйство вывезла. Само собой, нашлись бабки, которые утверждали, что эту оторву — то есть Райку, со всем добром украли чеченцы и продали в Турцию. Заодно и на бедного Дзобладзе косились — дескать, он тоже кавказский человек, небось посредничал в этом бизнесе, поскольку все были в курсе, что он с Райкой пару раз переспал, прежде чем определить ее в ресторан «Кахетия» к земляку Малхазу Царцидзе. Участковый пару раз наведывался, интересовался, пришлось лишние отстежки делать…

Тем не менее Гоги все-таки решил, что надо краем глаза посмотреть, нет ли кого в коровниках. Конечно, не вылезая из машины, не отпуская рук от баранки и не снимая ноги с педали газа.

Развернувшись, он покатил в горку, выключив дальний свет, и «Опель» довольно быстро добрался до того самого ближнего коровника, в котором трудились Механик и его сопровождающие…

Оба знаменских братка, услышав шум приближающейся машины, тут же напряглись, взяли оружие на изготовку и погасили фонарики. Но Дзобладзе уже заметил отблески света в окошках, и ему стало ясно, что там, в коровниках, находятся какие-то люди. Знакомиться с ними Гоги не собирался. Он помнил, что в коровниках уже не раз прятали трупы, и ему очень не хотелось перейти в эту уважаемую категорию раньше времени. Поэтому он круто развернулся и вдарил по газам.

— Блин! — проворчал один из ларевцев. — Уехал!

— Ну и хрен с ним… — благодушно произнес второй. — Подумаешь, мужик какой-то не туда свернул. Увидел, что в тупик заехал, и погнал обратно. Что мы его, ловить будем? Все равно он внутрь не заезжал, нас не видел.

— Мог фонари разглядеть. Стукнет сдуру ментам…

— Да брось ты! Тени собственной боишься. Ерунда! «Мы странно встретились и странно разойдемся…»

Внизу тем временем Механик подцеплял на крюк уже четвертый мешок. После того, как его извлекли из воды и начали втаскивать в трубу, уровень воды в яме опустился до колен, и стал виден пятый, как уже говорилось, самый маленький и легкий мешок. Именно от этого мешка Еремин почему-то ожидал наибольших неприятностей. Наверно, потому, что зимой, когда Олег и Юлька вывозили клад с озера Широкого, с этим мешком произошло наибольшее количество приключений. То Юлька, пытаясь выдернуть этот мешок, примерзший к обледенелой трубе, съехала вместе с ним в канализационный коллектор бывшего немецкого бункера, то этот мешок захватили братки Серого, которых Механику пришлось убивать, то Юлька и Анюта вместе с этим мешком чуть бандитам не попались…

А Гоги Дзобладзе, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида — нет ли погони? — уже выезжал на большую дорогу и поворачивал в сторону областного центра. Нет, никто за ним не гнался.

Конечно, ни сообщать в милицию, ни звонить Буне Георгий Луарсабович не собирался. За свой объект он ответит, а что там, в коровниках, делали люди, приехавшие на «Чероки», — не его епархия. Если они притырили труп на территории Басмача, Витя сам разберется, когда проспится. Можно спокойно ехать домой, в город, и ложиться спать. Утром можно позвонить Вите и сообщить, что «Чероки» приезжал в коровники. Правда, самого джипа Гоги не видел, но был убежден, что никакой другой машины тут быть не могло.

Гоги совсем успокоился, даже насвистывать стал — на душе полегчало. И уже перенесся в мечтах прямо в свою уютную городскую квартиру, к доброй, послушной, хотя и чуточку располневшей Хатуне, к милым детишкам Нодарчику, Зурабчику и крошке Тамрико. Все страхи казались пустыми и беспочвенными.

Даже показавшаяся справа у обочины машина ГАИ — к неудобоваримому названию ГИБДД Гоги еще привыкнуть не успел — настроения ему не испортила. Правда, поста в этом месте раньше не было, но ничего необычного в том, что дорожные стражи порядка сшибают деньги с водителей, Дзобладзе не видел. Недаром в Грузии еще в советское время надо было платить две тысячи рублей для того, чтоб приняли на работу в эту уважаемую инспекцию даже в каком-нибудь глухом районе. А в Тбилиси или Кутаиси цены повыше были. Все понятно, время сложное, денег много никогда не бывает. У гаишников тоже дети, тоже кушать надо. Разве Гоги жалко 250 рублей для тех, кто не может прожить на одну зарплату? Нет, не жалко.

Светящийся жезл требовательно указал: к обочине! И Гоги послушно притормозил, немного не доехав до гаишного «жигуленка».