Фартовые деньги

Правда, проснулся Механик уже не на сиденье японского джипа, а на кровати в горнице, куда его, судя по всему, притащили на руках, так и не сумев разбудить. Рядом сладко похрапывала Райка, тоже небось притомившаяся. В горнице все было прибрано, даже осколки стекол из рам были вынуты. Только следы пуль кое-где просматривались, но их в горнице отметилось не так уж много.

Еремин чувствовал себя неплохо, только жрать хотел. Вылез, оделся, вышел в кухню.

Тут тоже успели навести порядок, подмели, пол отмыли. В печке обнаружилась сковородка с макаронами по-флотски, в самоваре — кипяток, в эмалированной кастрюле — почти целая буханка хлеба. Должно быть, народ недавно пообедал и отдыхал. Шпиндель дрых на печке, Анютка посапывала у себя в комнатке-чуланчике, а Юлька и Епиха, должно быть, на чердаке устроились.

Что происходило за стенами избы, Механика поначалу не интересовало. Он взялся за еду и не оторвался до тех пор, пока не очистил сковороду от макарон с тушенкой. Попил чайку, вспомнив старую поговорку: «Чай не пил — какая сила? Выпил чай — совсем ослаб». Но на самом деле вовсе не разморился. Наоборот, ощутил сытость, успокоенность и кое-какую уверенность в себе. Вышел на крылечко, закурил и осмотрелся.

Пейзаж заметно изменился. Все разбитые и сгоревшие машины откатили или оттащили за гараж, туда, где прежде лежали трупы. Сами трупы, должно быть, уже сбросили в яму, находившуюся под бывшим бугром, и уже успели ее заровнять. Трактор с навесным оборудованием уже укатил, закончив свои труды, из чего следовало, что пять сундуков с тем, что награбили Орел и Федор, были уже извлечены, погружены в соответствующий транспорт и отправлены туда, куда требовалось господину Лареву.

Ни самого Ларева, ни Шуры Казана с его подругой Олег не приметил. Не было и «Ниссан-Патрола», на котором Ларев отправил домой Витю Басмача с мешком «компенсации». То ли он все еще не вернулся из «ПМК-билдинг», то ли уже вернулся и снова уехал, забрав своего хозяина в Знаменск. Может, и Шуру с Нинкой прихватили зачем-то. Поскольку, выйдя на свежий воздух, Механик убедился, что дело близится к вечеру, предполагать второе было предпочтительнее.

Однако парни в серо-голубых камуфляжках никуда не исчезли. Более того, их полку явно прибыло, и они, похоже, устраивались здесь надолго. Поблизости от мастерской появилась большая армейская палатка, в которую при желании можно было человек 40 поселить. Год назад Механик, мародерничая в Бузиновском лесу, проживал в такой же, правда, более комфортабельной, поскольку стояла осень и было холодно. Там для палатки сколотили дощатый каркас с двойными стенками, засыпанными для тепла песком и опилками, настелили пол из досок, установили две печки-«буржуйки». Здесь палатку просто растянули на колышках для защиты от дождя и ветра. Отверстия в крыше, через которые положено выводить печные трубы, были закрыты брезентовыми клапанами — значит, печек тоже не устанавливали. Однако во дворе мастерской стояла полевая кухня, а неподалеку от нее два штабных автомобиля-кунга на базе древних, но вполне свеже выглядевших трехосных грузовиков «ЗИЛ-158». Механик догадался, что эти кунги, едва сойдя с конвейера в 60-х или даже в 50-х годах, угодили в какую-либо кадрированную часть, которую предполагалось развернуть в полнокровную при начале широкомасштабной войны, и встали на консервацию. Причем им повезло, и они попали не на открытую площадку хранения, где техника помаленьку ржавела и растаскивалась на запчасти, а в теплые и уютные боксы, к тому же хорошо охраняемые и проверяемые. Поэтому и после 30–40 лет хранения были как новенькие. Хоть сейчас в бой. Однако пришла пора конверсии, и господин Ларев очень выгодно купил эти кунги по остаточной стоимости. Скорее всего, эту самую остаточную стоимость для вполне здоровеньких кунгов исчислили наравне с теми несчастными машинками, которые по тридцать лет «консервировались» на открытых площадках. То есть на два порядка ниже. И Ларев не прогадал, и те чины с большими звездочками, которым он денежки отстегнул за «комиссию». А Механика, блин, когда-то за продажу списанного движка посадили, не посмотрев на орден, медали и прочие боевые заслуги! Хотя тот движок по идее должен был в мартен уйти!

Старая обида, всплыв из памяти, опять нарушила равновесие в душе Механика. Да и на всех этих ларевских подручных он посмотрел другими глазами. Они, похоже, взяли хутор под контроль. А значит, и его, Механика, вместе со всеми остальными контролируют. Пока неназойливо, так, чтоб в глаза не бросалось. Но со стороны тропы к речке — голоса доносятся. Значит, приглядывают, чтоб они опять на лодке не уплыли. У выезда на просеку пара фигур маячит. У гаража тоже двое прохаживаются. В саду разговор слышен. Короче, обложили. А на одном из кунгов антенна просматривается, связь держат небось с боссом. Уже, должно быть, доложили, что Механик проснулся и покуривает на крыльце. А хозяин, вероятно, уже дал ЦУ на дальнейшие действия…

Словно бы в подтверждение этих предположений Механика железная дверца в задней стенке кунга с радиостанцией открылась, и по лесенке на травку быстро спустился еще один парень в ментовском камуфляже. Он быстрыми шагами подошел к Еремину и вежливо объявил:

— Олег Федорович, Владимир Васильевич с нами связывался и просил, чтоб вы со своими домочадцами никуда не отлучались от дома. Он сам минут через пятнадцать приедет и все вам объяснит.

— Будет сделано! — ответил Механик. — В сортир сходить можно?

— Да что вы! — улыбнулся парень. — В пределах забора — куда угодно. А вот в лес и на реку — нежелательно.

— Ясно, — кивнул Еремин и отправился в помянутое заведение.

Ларев появился даже раньше, чем обещал. Механик только-только выбрался из «скворечника», как со стороны просеки к дому подкатил «Ниссан-Патрол», из которого вылезли Ларев, Шура Казан и Нинка.

— Как самочувствие? — спросил Ларев с легкой озабоченностью.

— Спасибо, облегчилось, — ответил Механик с полной серьезностью на морде. — Правда, такое впечатление, будто я под домашний арест попал…

— Это не арест, а охрана, — нахмурился Ларев. — Мне неохота, чтоб еще раз кто-нибудь налетел сюда и всех похватал, как вчера Борман. Теперь, к тому же, тут лакомый кусочек лежит…

— А ты его еще не вывез? — скромно спросил Механик.

— Нет, — ответил Владимир Васильевич, — жду, когда ты мне привезешь остальное. А потом всему этому долгий путь предстоит.

— И когда же мне ехать прикажешь?

— Как стемнеет. Я тебе дам четверых пареньков для погрузки, для охраны и вообще. Эта задача на сегодня основная. Поедешь на одном из своих джипов, так что, пока время есть, проверь и подготовь машину как следует. Ну а я лично уже сейчас заберу Анюту и отвезу на станцию. Там ее встретят другие люди и сопроводят до Москвы. Давай готовься!

Механик не стал задавать вопросов. Пошел в гараж и в задумчивости посмотрел на машины. С озера Широкого он сумел вывезти клад на «Чероки», из заброшенной деревеньки Выселки — тоже. Везучая машина, может, и еще раз повезет…

Хотя что именно будет входить в понятие «везение», Механик толком не понимал. Да и вообще смутно представлял себе свои действия. Юлька, Райка и пацаны остаются здесь, у Ларева, и фактически попадают в заложники. Владимир Васильевич хоть и не говорил об этом напрямую, но ведь и без слов догадаться нетрудно. То есть ежели Механик каким-то непонятным образом сумеет уделать этих четырех жлобов, которых с ним пошлет Ларев, и снова угонит злополучный клад, то может считать, что своими руками убил Юльку, Райку, Епиху и ни в чем не повинного Шпинделя. В принципе для совсем бессовестного бандита, каким бы вполне мог быть по жизни Механик, такие заложники вовсе не сдерживающий фактор. 350 кило антикварного золота, за которые можно, при желании и умении, несколько миллионов баксов выручить, для достаточно алчного человека вполне перевесят и привязанность, и дружбу, и даже любовь. А кто такие, если рассудить без предвзятости, Юлька, Райка, Епиха и Шпиндель? Чем они дороги Механику? Ну, бабы — сожительницы, Райка нечто среднее между женой и любовницей, а Юлька — между любовницей и непослушной дочкой. Да, с ними приятно в постельке, но проблем от них — не меньше, чем удовольствий. Любой нормальный блатняга давно бы избавился от них сам, а уж в заложницы отдал бы без колебаний. Ну а пацанята — эти вообще для Механика никто, одна потенциальная опасность, строго говоря. И от разгильдяйства ихнего, и от легкомыслия, и от трепа, который особенно сильно у Шпинделя отмечался, хорошего ждать не приходилось. Да еще вон Епиха с Юлькой роман закрутили. Пацаненок в эту стервочку очень сильно влюбиться успел. А ну как ему когда-нибудь ревность подскажет убить Механика? Ума хватит в затылок пальнуть или ножиком подколоть…