Фартовые деньги

Во всяком случае, у Бормана было много преимуществ перед его товарищами по несчастью. Швандя выговорился полностью, рассказав все от и до. Он уже больше не нужен, и его потрясут только для проформы, может быть, для уточнения уже известного. Ухан, судя по его печальной внешности, уже вполне поверил в то, что Басмач подвергнет его старинному турецкому наказанию, и готов морально выложить все, что знает, только ради того, чтоб его по-христиански пристрелили. А что знает Ухан? Намного меньше, чем Борман. Он только два раза виделся с Клобуком в ночном клубе «Пупсик» и максимум что может — дать более-менее приблизительный словесный портрет. Да и то по этому портрету Клобука фиг опознаешь, потому что он оба раза приходил на встречи в черных очках и с бородищей, которая запросто могла оказаться приклеенной.

А вот Борман знает кое-что посущественней. Прежде всего номер связного телефона и то, как по этому телефону надо говорить. К тому же, там на этом телефоне голос Бормана хорошо известен. И ни с кем другим, кроме него, разговаривать не будут. Наконец, Клобук знает номер сотки Бормана, через которую идет обратная связь. Ни на какой другой телефон, кроме этого, звонков от Клобука не будет. И если Бормана заставят позвонить по другому телефону, определитель это дело расколет. Даже если используют какой-нибудь телефон с функцией подмены номеров. «Тот самый» сотовый Борман оставил в своей «девятке», в гараже на даче, когда уезжал с Уханом и Швандей к Басмачу. Значит, надо как минимум свозить Бормана туда. Далее. Ясно, что для «знакомства» с Клобуком надо устроить ему хотя бы одну встречу с Борманом под контролем Вити и Шуры. Без Бормана он даже с Уханом встречаться не будет. Со всем этим в кармане можно поторговаться…

«Трибунал» уселся на стулья, а пленников поставили у стены. Четверо «басмачей» заняли позиции по бокам — на случай, если понадобится дубасить «подследственных», пинать их ногами или запихивать мордой в печь, где под пеплом было полно раскаленных угольев.

— Так, — сказал Ларев, который оказался в середине, между Шурой и Витей, на месте «председателя суда». — Основная вина, как мне думается, уже доказана, господа заседатели?

— Само собой, — кивнул Витя. — Но есть вопросы. Кто из вас знает, кто такой Клобук и что он собой представляет? Тот, кто расскажет больше всех, умрет наиболее гуманным образом.

Швандя рухнул на колени и сказал дрожащим голосом:

— Я все уже сказал! Все! Витя, я не виноват! Они меня зажали! Ты б и не узнал про Клобука, если б я не услышал! Витя! Помилуй!

И зарыдал в голос, размазывая слезы по окорябанному лицу…

— Слякоть! — произнес Ларев. — Петух! Баба!

— Хуже бабы! — покачал головой Шура.

— А может, и впрямь помиловать? — неожиданно произнес Басмач. — Швандя, ты ради жизни на все готов, верно?

— Да-а… — провыл тот, шмыгая носом. — Но сказать ничего не могу больше…

— Это мы знаем. Значит, ты, блин, считаешь, что самая похабная жизнь лучше смерти?

— Да-а-а! — Швандя сделал попытку подползти к ноге Басмача и поцеловать кроссовку.

— Поднимите его, — с отвращением убрав ногу от Шванди, как от жабы или другой погани, приказал Витя. — Там во дворе козлы есть, чтоб дрова пилить. Спустите с него штаны и привяжите. Объявите братве, что ежели кто за полчаса не побрезгует и попользуется, то Шванде даруется жизнь и пожизненный титул пидора. После этого пусть валит подальше от нашей области. Увижу еще раз хотя бы за сто метров от себя — в асфальт закатаю. Ну а если за полчаса желающих не найдется — шмальните в затылок. Потом прикопаем со всеми остальными.

Швандя затрясся в ужасе, не зная толком, чего больше бояться, смерти или «помилования», но два телохранителя Вити уже подхватили его за скованные руки и выволокли во двор:

— Продолжим? — спросил Ларев так, как будто заседал у себя в районной администрации. — Вопрос тот же. Что можете рассказать о Клобуке?

— Да это Швандя придумал, — сказал Ухан, у которого вдруг родилась счастливая мысль. — Нет никакого Клобука! Мы нарочно ему соврали. Просто решили с Борманом заказать вас с Шурой Лареву. Сами по себе. Завалить вас и сесть на ваши места.

Ухан в отличие от Бормана уже выбрал смерть быструю и решил, что чем больше возьмет на себя, тем быстрее его пристрелят.

— А почему вы ко мне направились? — спросил Ларев. — Ведь знали, что я с Витей в дружбе, верно? По крайней мере, ты. И если б тебе не подсказал кто-то, что, мол, Володя спит и видит Витю в гробу и белых тапочках, ни хрена бы ты в Знаменск не поехал. Кто это тебе подсказал?

— Помогите ему вспомнить! — Два оставшихся в комнате охранника с большим рвением налетели на Ухана. Шмяк! Шмяк! — только пыль летела, что называется.

— Стоп! — Басмач поднял руку вверх. — Вспомнил?

— Н-нет… — прошепелявил Ухан, сплюнув выбитый зуб.

— Может, Борман вспомнил?

«Партайгеноссе» понял, что не стоит доставлять лишнее удовольствие охранникам Басмача, которым, видать, очень нравилось метелить скованных людей, и торопливо произнес:

— Ухан врет. Есть такой Клобук. Но он про него ничего не знает. А я знаю. И как с ним связаться — тоже. Только я!

— Расскажешь? Или будешь мозги пудрить? — прищурился Басмач.

— Расскажу.

— Послушаем. Ухан, так ты ничего сказать не хочешь?

— Нет… Все равно больше, чем Борман, не скажу.

— Хорошо. Значит, он пока будет жить, а ты нет. Насчет кола я, конечно, пошутил, но пулю ты заслужил честно. Отведите его туда, к жмурам…

Ухана вытащили, и через пару минут за сараями хлопнул выстрел.

В это время Борман спросил:

— Закурить дадите?

— На, — Ларев сунул ему в рот сигарету и чиркнул зажигалкой. — И давай раскачивайся побыстрее.

Борман жадно всасывал дым, между делом наскоро соображая, как и в каком порядке подавать информацию. Ошибиться не хотелось. После того, как Ларев спросил Ухана, почему они с Борманом обратились именно в Знаменск, Борману показалось, будто Ларев знает обо всем этом деле намного больше остальных.

Когда бычок догорел до фильтра, Борман выплюнул его на пол и сказал:

— В общем, так. Я знаю телефон, по которому можно до него дозвониться…

В это время со двора послышалось какое-то странное, что называется, «не по сезону» веселое оживление и даже хохот. Одновременно с этим послышались болезненные вопли Шванди, подчиненные определенному, не им заданному ритму.

— Хм! — сказал Басмач с некоторым удивлением. — Никак кто-то все же решил попачкаться! Не ожидал…

— Стало быть, придется Шванде еще пожить, — хмыкнул Ларев.

Со двора вбежал один из водителей, принадлежавших к команде Казана, которые подвозили людей Бормана на Снороть.

— Александр Петрович! — выкрикнул он с широко распахнутыми глазами. — Там это… Ваша дама и еще какая-то, местная, Швандю насилуют!

— Чем? — удивленно спросил Казан. — Каким местом?

— Этим, — произнес шофер. — Синтетическим… Правда, вручную.

— Ладно, — отмахнулся Шура. — Беги отсюда, не отвлекай людей от дела.

— Да, — глубокомысленно вздохнул Ларев, — и сюда цивилизация доехала.

Когда шофер убрался за дверь, Казан хмуро посмотрел на Бормана.

— Ты там насчет телефона говорил что-то? Продолжай.

— Короче, Клобук по этому телефону будет говорить только со мной. Кроме того, он знает мой сотовый. И звонит сам только на него. Так что если хотите до него добраться — я вам живой нужен. И мой голос с голосом вашего Механика он хрен перепутает — голову ставлю.

— Понятно, — кивнул Ларев. — Назови-ка номер, пожалуйста!

— Зачем он вам? Все равно он никому, кроме меня, не ответит, — проворчал Борман. — Там еще надо знать кого позвать… Вы его только спугнете — и все.

— Не беспокойся за нас, — приятно оскалился Басмач. — Назови номерок, а мы проверим. Считай, что после этого вопросов не будет.

— Ладно, — пожал плечами Борман. — 34-09-80. Только если вы думаете по телефону адрес его квартиры или офиса найти, то фиг угадали! Я тоже однажды думал найти, но этот номер в ГТС не числится.