Страница 28 из 53
Мандалы могут быть самыми разными. Мандалу можно вызвать в воображении, вылепить, нарисовать на ткани, сделать из цветных порошков, исполнить в танце; мандалы могут быть не только традиционными, культурными, но могут также появляться спонтанно во сне или в результате сильных переживаний. Для посвящения может использоваться даже мандала тела учителя. К. Г. Юнг, считавший, что мандала соответствует микрокосму нашей психики, писал: «Серьезный терапевтический эффект подобных изображений не только эмпирически продемонстрирован, но и вполне понятен, поскольку в них явлена отважная попытка соединить несоединимое и совместить несовместимое. Даже незначительная попытка такого рода терапевтически значима, при условии, что она возникает спонтанно».
Этот сложный символ, части которого несут в себе образ целого, невозможно определить однозначно: многомерный образ мандалы имеет множество глубоких смыслов. Ее определяют как священную диаграмму, модель Вселенной и психокосма, образ бытия и систему, организующую медитативную практику так, что ее созерцание должно привести к мистическому прозрению. Некоторые европейские исследователи рассматривают мандалу как «универсальный символ интеграции, гармонии и трансформации», которому свойственны «достоверность, знание и красота». Это также огораживание сакрального пространства и указание пути к священному центру. Далай-лама XIV называет мандалу «небесной обителью и чистым жилищем божеств». Лама Анагарика Говинда, глубокий знаток Востока, знакомый и с особенностями европейского сознания, уподобляет мандалу «карте внутреннего мира, который мы хотим исследовать и понять, отважившись на медитацию». Таким образом, во время медитации с помощью мандалы, выражающей соединение внутреннего и внешнего миров, можно погрузиться в собственные глубины и обнаружить там прекрасный вселенский храм.
Мантра — архетипический символ
Основные методы, которые используются в первых трех классах тантр, состоят в совершении сложных символических ритуалов, в созерцании мандал, в практике мантр и в мысленном воспроизведении образов божеств, или, иначе говоря, в их визуализации.
Особенно большое значение имеет практика чтения мантр, так что «алмазную колесницу» называют также мантраяной, «колесницей мантр». Определить мантру не менее трудно, чем мандалу. Практика произнесения мантр известна и в махаяне, но там предполагается понимание смысла составляющих мантру слогов, слов и выражений. В тантризме же слоги и слова мантры в большинстве случаев подразумевают их священную закрытость и непереводимость; более того, многие звукосочетания, например хум, хри, ах и др., заведомо не имеют никакого смысла. На чем же тогда основано их воздействие? На первый взгляд кажется, что в мантре важна магия звучания, ритм, звуковые колебания и другие психофизические параметры, но, как выясняется, прежде всего ее воздействие зависит от внутренней духовной установки адепта.
Однако простое повторение мантры человеком несведущим не даст никакого результата. Сила и значение мантры доступны лишь посвященному. В тантрическом буддизме главным в мантре считается ее внутренний эзотерический смысл, который постигают путем глубокого созерцательного сосредоточения.
Лама Анагарика Говинда раскрывает его так: «Мантры не являются ни магическими заклинаниями, способными изменять законы природы, ни формулами психотерапии или гипноза. Они не обладают никакой собственной силой, но являются средством возбуждения и концентрации наличествующих сил человеческой психики. Мантра представляет собой архетипический символ, звуковой и вербальный, порождаемый самой структурой нашего сознания. И следовательно, мантра — это не произвольное творчество отдельных энтузиастов, а коллективный обобщенный опыт, модифицированный культурными или религиозными традициями».
Тайна скрытой силы звука или вибрации, как и идея творческого звука, была известна на Востоке давно. Александра Давид-Неэль рассказывала, как она встретила в Тибете знатока звука, «который не только мог воспроизвести на своем инструменте, напоминающем кимвалы, все разновидности самых необычных звуков, но, подобно Пифагору, утверждал, что все существа и предметы порождают звуки, соответствующие их природе и тому состоянию, в котором они находятся». По его мнению, все существа и все предметы составлены из танцующих атомов, их движение и порождает звуки: когда меняется ритм танца, меняется и звук. Каждый атом поет свою песню, порождая звуки творящие или разрушающие.
Произнесение (рецитация) мантр обычно сопровождает визуализацию (представление) божеств (о них пойдет речь в главе, посвященной мифологии буддизма). Йогин должен уметь представлять Будду или бодхисатву как реального живого человека, а не как бездушное изображение.
В методах ваджраяны большое место занимает работа с психофизическими энергетическими структурами человеческого тела. Тантрики считают, что на тонком уровне тело пронизано каналами, по которым течет жизненная энергия-прана. Среди этих каналов три выделены как важнейшие: авадхути, пронизывающий позвоночный столб от промежности до макушки головы, и два других канала, лалана и расана, идущие справа и слева от него. Задача йогина — соединить все три энергетических потока в единое целое, получить таким образом эликсир пробуждения и направить его в мозг.
Эта практика включает в себя и упражнения с чакрами, то есть энергетическими центрами организма. Каждому из них соответствуют определенные мантры; их буквенную запись йогин должен визуализировать во время созерцания, причем размер, толщина и цвет букв строго регламентированы. Работа с энергетикой организма приводит и к раскрытию чакр, и к развитию у йогинов сверхспособ-ностей-риддхи, то есть к умению летать, читать мысли на расстоянии, становиться невидимым и т. п. По легенде, тибетский йог Миларепа (XI–XII вв.) однажды оказался в грозу под открытым небом и укрылся от дождя в полом роге, который валялся на дороге. Рог при этом не увеличился, а Миларепа не уменьшился. Этот пример обычно приводится как иллюстрация сверхобычных способностей йогов.
Сила секса
У большинства западных людей, знакомых с тантризмом, он ассоциируется прежде всего с сексуальной символикой. Причиной тому — изображения тантрийских божеств, слившихся в тесных и отнюдь не целомудренных объятиях со своими супругами. Но эти изображения — символические. Они указывают, что просветленное сознание рождается, как уже говорилось, из соединения искусного метода и великого сострадания, соотносимых с мужским началом, и мудрости, проницающей внутреннюю природу всех явлений мира и обозначенной женским началом. Вот почему образы сочетающихся божеств — не что иное, как метафора единства метода и мудрости, сострадания и пустоты, которое порождается в экстазе их соединения.
Однако в ваджраяне и в самом деле большое внимание уделяется сексуальности. Да и могло ли быть иначе, если это основа энергетики человеческого организма, который рассматривается как копия и слепок универсума! Кроме того, согласно текстам этой традиции, высшее духовное блаженство воспринимается как важная составляющая природы Будды (есть даже специальное понятие Тела Великого Блаженства — единой сущности всех трех тел Будды, о которых шла речь выше). Наиболее близким переживанием этого блаженства в сансаре считается оргазм. Поэтому нет ничего удивительного, что секс используется в йоге тантриков, но не для получения чувственного удовольствия с помощью мистического эротизма, а в психопрактических целях, для работы с подсознанием, как наиболее действенное средство, способное остановить концептуальное мышление.
Сексуальные ритуалы могут иметь и сугубо внутренний, созерцательный характер, но могут быть и вполне реальной практикой для йогинов, не принявших монашеских обетов. С этим обстоятельством связано особое отношение к женщине в тантризме. Можно говорить даже о настоящем культе женщин в этом направлении буддизма, где их рассматривают как проявления священного начала запредельной мудрости. Среди тантрийских гуру было немало женщин-наставниц, причем они нередко лидировали в йогических сообществах, а многие из них оставили описания различных форм тантрийской практики.