Страница 16 из 53
Все монахи должны следовать двумстам двадцати семи правилам дисциплинарного свода. Один из прежних принципов буддизма провозглашал преимущества монахов перед мирянами, только первые могли рассчитывать на окончательное освобождение от сансары. Но некоторые буддийские мыслители считают, что такого фатального разрыва между монахами и мирянами быть не должно: универсальный закон един для всех, и религиозная цель у всех тоже одна. Более того, они полагают, что разница между монахами и мирянами со временем должна исчезнуть.
Дхармапала, реформатор буддизма конца XIX — начала XX в., решил доказать это собственным примером. Он называл себя Анагарика — «Тот, кто покинул дом», пытаясь таким образом обозначить что-то среднее между монахом и мирянином; он так и жил, как монах и как мирянин. Может быть, здесь таится импульс к обновлению религии: религиозное чувство переориентируется из храма и монастыря в мир?
Но отвлечемся от истории буддизма и зададимся вопросом: нужно ли оставаться монахом всю жизнь? Раньше в южном буддизме существовали две параллельные традиции — лесных монахов и деревенских. Уход в лес означал примерно то же, что у ранних христиан уход в пустыню. В лес можно было удалиться на некоторое время, а потом возвратиться и продолжать жизнь в миру. Считалось, что пребывание в лесу способствует накоплению сакральной энергии, необходимой для свершения духовных подвигов.
Двадцатый век породил еще один тип монахов — городских. Городские монастыри находятся в гуще народной жизни, и монахи вовлечены во все ее водовороты. Они ходят по улицам и ездят в транспорте вместе с мирянами. Иногда монахи и миряне даже объединяются в некое подобие микросекты вокруг какой-нибудь харизматической личности или знатока магии, алхимии, ворожбы.
Около трех десятилетий тому назад в Таиланде, например, возрос интерес к лесному монашеству. Леса, находящиеся на периферии страны, воспринимались как своего рода святые земли. Преуспевающие бангкокские бизнесмены и политики уходили в леса и испрашивали благословения у лесных отшельников. Они не собирались порывать связь с миром навсегда: монахом можно стать временно, на несколько дней, месяцев или лет, а потом вернуться в мир. В Бангкоке чиновники могут даже временно побыть монахами за счет государства. В Таиланде и Мьянме (Бирме) вообще распространена практика временного принятия монашеских обетов, например на сезон дождей, когда в монастырях проходят медитативные сессии. После этого обеты снимаются, и люди возвращаются в свои семьи. По старой конституции Мьянмы каждому мужчине предписывалось провести в монастыре от трех месяцев до года.
Обменные игры
Каждый монах старается воплотить в своей жизни нормы буддийской праведности. Он образец скромности, сдержанности, нестяжания и других ценных человеческих качеств. Бритая голова, скромно потупленный взор, сдержанная речь. Все его имущество — кусок шафранного цвета ткани, в которую он заворачивается и с которой никогда не расстается, чаша для подаяний да нехитрый скарб, хранящийся в келье монастыря. В основе монашеского идеала лежат аскетические установки: минимум пищи, минимум личных вещей и никакого прикосновения к деньгам. Как правило, кормятся монахи подаянием. Есть они должны два раза в сутки до наступления темноты. Монах старается повторить опыт подвижничества Будды и берет на себя нелегкий труд уменьшить или хотя бы смягчить неведение и скверну нашего бренного мира, заботясь тем самым о тех, кто не смог «оставить дом» ради духовных подвигов.
За эти благие помыслы и дела монахи с полным основанием пользуются правом быть на материальном иждивении мирян. Мирянин же, делая услугу монаху, автоматически получает взамен религиозную заслугу, а значит, по буддийским воззрениям, улучшает свою карму. Проводя различные ритуалы, занимаясь астрологическими предсказаниями, прорицаниями, лечением, обучением детей, давая советы и наставления, монахи играют в миру самые разнообразные роли «религиозных специалистов» и стараются поддерживать имидж духовных лидеров.
Таким образом, между мирянами и монахами происходит обмен материальных ценностей на духовные, и заинтересованы в этом обе стороны. Этот принцип, называемый дана, то есть «подношение, дар», и лежит в основе взаимоотношений монахов и мирян. Монахам, монастырю, Будде и сангхе делаются подношения в виде продуктов, денег, драгоценностей, одежды, материи, книг, земли, строительных материалов, цветов и т. д. Значение предметов дара — больше символическое, чем реальное. Поэтому предметы дарения нередко ходят по кругу, от мирян к монахам и обратно, увеличивая в этой игре обмена число религиозных заслуг. В идеале вся собственность монахов принадлежит сангхе.
О том, как полезно сохранять невозмутимость
Идеал буддиста, мирянина или монаха, — достичь состояния Будды, то есть неколебимой безмятежности сознания. Для этого существуют разные пути; они определяются индивидуальными особенностями человека. Об одном из них рассказывает древняя легенда, ставшая сюжетом знаменитой джатаки. Она неизменно исторгает слезу у миллионов простодушных верующих, и ее часто читают и комментируют в учебных целях, а в некоторых странах монахи даже исполняют ее на специальных праздниках. Иллюстрации к сюжету этого рассказа можно увидеть в храмах и монастырях.
В джатаке повествуется о том, как Вессантара, принц и наследник трона, дал обет делать пожертвования и никому и никогда ни в чем не отказывать, чтобы, накопив заслуги и добродетели, приблизиться к идеалу. Отвечая на просьбу восьми брахманов, он подарил им белого слона, который обеспечивал благополучие, процветание и непобедимость царства его отца. Враги вторглись в страну, разорили и разграбили ее, убивая мирных жителей. Но наш герой хранил безмятежность духа, и ничто не могло ее нарушить. Однако придворные не разделяли взглядов царевича и изгнали его из страны. Вессантаре вместе с женой и двумя детьми пришлось поселиться в лесу в убогой хижине, предварительно раздарив все свое богатство, включая повозку и четырех лошадей, так что к месту «ссылки» ему с супругой пришлось идти пешком, неся детей на руках.
Однажды перед ним предстал старый брахман. Он пожаловался, что у него нет слуг, и попросил Вессантару отдать детей ему в услужение. Дети рыдали и умоляли отца этого не делать, потому что злой брахман будет жестоко обращаться с ними. Но принц, сохраняя невозмутимость, отдал детей. Ничто не могло заставить его нарушить обет. Более того, он радовался: не часто выпадает такая прекрасная возможность проявить милосердие! Вскоре ему представилась еще одна возможность, и он расстался со своей женой, которую также потребовал себе в дар старый брахман. А потом он отдал слепому свои глаза, чтобы тот мог восполнить страшную потерю.
Нетрудно догадаться, что у этой истории может быть только хороший конец. Старый брахман оказался богом, который решил испытать крепость духа Вессантары, и тот получил обратно жену и детей. Другой бог вернул ему глаза, ставшие еще прекрасней. Великолепный кортеж доставил всю семью в столицу, где Вессантара стал правителем и продолжил свою благотворительную деятельность.
Иногда эту историю приводят как пример, показывающий личность бодхисатвы, идеал махаяны, о которой пойдет речь в следующей главе. Иногда же ее расценивают как иллюстрацию всех главных признаков тхеравады, поскольку ее герой жаждет лишь личного освобождения и в отличие от бодхисатвы меньше думает о благе других существ.
Царь, угодный богам
Начало буддийской миссионерской деятельности связывают с именем царя Ашоки из династии Маурьев, одного из самых известных деятелей Древней Индии и великих царей в мировой истории. Империя Маурьев достигла при нем небывалого расцвета. Он воцарился в 268 г. (272?) до н. э. и правил тридцать шесть или тридцать семь лет.
Индийские источники утверждают, что свое царствование он начал как жестокий тиран: убил всех возможных соперников и незаконно захватил трон. Через восемь лет после его воцарения состоялась жестокая битва за царство Калинга на побережье Бенгальского залива (современный штат Орисса). Ашока завоевал его, но ценой гибели множества людей, горя и страданий. Кровавые сцены жестокости и насилия так подействовали на царя, что он духовно переродился, обуздал свои страсти, навсегда отказался от захватнических войн и сделал главным принципом своей политики человеколюбие и следование нравственному закону — дхарме.