Страница 84 из 106
По переписным книгам русских городов — Клина, Старицы, Боровска, Вологды, Можайска и др., которые были написаны спустя 10 лет после Андрусовского перемирия, довольно часто упоминаются «белорусцы» — «сироты» и малолетние, очевидно лишенные родителей либо некогда оставленные в местах ожесточенных боевых действий, а впоследствии подобранные ратниками. Например: «Горского повету крестьянская дочь Манка Павлова, жила де она в Польше за Обуховичем, а взял де ее в Польше Иван Андреев сын Цвиленев в первых годех и крестил ее у себя во дворе». «Звали его Казмерком, а ныне в крещении Фетка… польского полону… а в походе взяли его в малом возрасте и привезли его в село Исады малолетняго, и жил он у Луки Ляпунова в доме его, стерег животное стадо». В целом же к переселенным крестьянам, холопам и бобылям «православной веры» относились так же, как и к своим. Здесь действовали точно такие же механизмы — и в «воле», и в «крепости», и в «холопстве».
Но продажа пленных литвинов на рынках тоже имела место. «Живым товаром», как правило, становились «изменники» — жители поветов, нарушивших присягу царю. Как ни жестоко это звучит, но вследствие «измены» тогдашнее московское право ставило их вне закона (даже убийство боярина считалось меньшим злом): убить, продать или оставить у себя «на дворе» такого пленника-клятвопреступника — оставлялось на усмотрение ратника-владельца. Но продажа не приветствовалась правительством в том случае, если владелец продавал «полоняника» басурманам, хотя это правило, видимо, легко обходили.
Разумеется, все эти бедствия белорусского и литовского народов по большому счету были порождены войной, носившей со стороны Москвы, если отбросить идеологическую шелуху об «освобождении православных братьев», захватнический характер. Но и делать из московских войск «исчадие ада» тоже не стоит — в целом они действовали исходя из тогдашних представлений о добре и зле. Другое дело, что и ангелами во плоти, как долго их рисовала царская и советская историография, они тоже небыли.
Царский выезд на смотр войск.
Заседание сейма Речи Посполитой.
Здесь важно отметить и то, что во время войны, как известно, гибнут наиболее активные. После войны Алексея Михайловича в Беларуси осталась не просто половина населения, а худшая его половина — те, кто отсиделся или приспособился. В основном выжили крестьяне, бывшие лишь носителями этнического элемента, тогда как представители высокой культуры, люди с ярким гражданским сознанием были истреблены. Как составляющий элемент белорусского общества шляхта и мещане, по сути, перестали существовать. Но высшие общественные пласты, как известно, всегда трудно восполнимы. По этой причине белорусское общество надолго потеряло полноценность. Хозяйственная катастрофа тоже была фантастической — несколько десятилетий после войны-потопа белорусы, например, не могли даже восстановить площади тех земель, которые ранее обрабатывались. Путешественники, изредка навещавшие тогда Беларусь, писали, что видят городской мусор вместо городов, и так продолжалось на протяжении длительного времени.
Кроме того, московское правительство умело использовало конфессионную карту — православную церковь, за которую, по его словам, оно и воевало. Население, а к тому времени более половины белорусов уже были униатами, вновь переводилось в православие. А после возвращения власти Речи Посполитой начался обратный процесс, причем все делалось для того, чтобы уменьшить роль и значение православной церкви. В результате началась мощная полонизация, так как православная церковь, поддержанная оккупантами, была страшно дискредитирована в глазах элиты. Уцелевшая шляхта окончательно переориентировалась на Польшу. Впервые слово «католик» стало синонимом слова «поляк», а мещанские слои, выбитые в войну, пополнялись в основном за счет еврейства. В начале XVIII века количество белорусов вновь превысило 2 млн. человек, но Северная война Петра I унесла еще 30 % белорусского населения и вновь привела к хозяйственной разрухе. Примеров такой долгой демографической стагнации в европейской истории просто нет. Последовал полный крах и в сфере культуры. Конец XVII и весь XVIII век с полным правом можно считать временем молчания белорусской и литовской элиты, которые полностью полонизировались. А народ, крестьянство — они молчаливы, в их среде рождается только фольклор. Новая белорусская и литовская культура началась лишь в XIX веке.
Позвольте привести только один факт, который ясно дает понять, что творилось в то время с сознанием людей. Именно тогда, после тотальной катастрофы, в Беларуси и Литве впервые стал популярен так называемый танец смерти. Это известное изображение-аллегория (танцующие скелеты) в Европе присутствовало гораздо раньше: во Франции в XII веке, в Чехии — в XIV–XV веках. Но там в первом случае он был связан с чумой, а во втором — с гуситской революцией. В белорусских и литовских источниках до XVII века подобная аллегория не встречалась. А вот в XVII веке танец смерти стал здесь едва ли не самым популярным мотивом как символ близкого конца.
В итоге мир с Речью Посполитой и ее ослабление позволили Московскому царству, а с 1721 года Российской империи сконцентрировать свои усилия на борьбе со Швецией и Османской империей, разобравшись с которыми Россия поглотила Великое княжество Литовское и значительную часть самой Польши. Это вызвало несколько национально-освободительных восстаний народов бывшего Польского королевства и Великого княжества Литовского, но так и не привело в конечном счете к формированию единой восточно-славянской нации. Видимо, политическое наследство Великого княжества Литовского и Русского в данном случае оказалось мощнее российского имперского котла. Но это уже другая история.
Национальная драма Речи Посполитой и BKЛ
Тяжелейший для Речи Посполитой XVII век вступил в свою последнюю треть. В 1668 году король Ян II Казимир Ваза отрекся от польско-литовского престола и уехал во Францию. 19 июня 1669 года новым королем и великим князем Литовским был избран Михаил Вишневецкий из княжеского рода Вишневецких герба Корибут (Гедиминовичи), ставший первым монархом Речи Посполитой литовского происхождения. Избрание 29-летнего Михаила предопределило то, что его отец, уже покойный Иеремия Вишневецкий, был видным полководцем, удачно противостоявшим Богдану Хмельницкому.
Короткое правление молодого и неискушенного в государственных делах Михаила Вишневецкого оказалось не очень удачным. При нем Речь Посполитая в 1670 году учредила специальную комиссию в городе Остроге для достижения соглашения с запорожскими казаками. Но решения этой комиссии были таковы, что вынудили гетмана Дорошенко окончательно перейти в подданство турецкого султана. А уже весной 1672 года многочисленное турецкое войско под начальством султана Мехмеда IV вторглось в Подолию и овладело сильнейшей польской крепостью Каменец-Подольский. С турками пришлось заключить позорный Бучацкий мир 1672 года, но он не был подтвержден сеймом Речи Посполитой, поэтому война разгорелась снова. Спеша к войску, собравшемуся против турок под Хотином, король Михаил умер в Львове 10 ноября 1673 года (по польским источникам подавился огурцом и задохнулся: хорошо, однако, принимал его львовский архиепископ!) в возрасте всего 33 лет. После смерти Михаила род Вишневецких прекратился, а их имения перешли к Огинским и Замойским.
19 мая 1674 года польским королем и великим князем Литовским сейм избирал Яна Собеского — сына краковского каштеляна Якуба Собеского. Эпоха этого короля по праву считается последним сравнительно стабильным периодом в истории Речи Посполитой. Образование Ян Собеский получил в «коллегии Новодворского» (первая в Польше светская школа для подростков и юношества, входила в состав Ягеллонского университета) и Ягеллонской академии (университете) в Кракове. После вместе с братом Мареком он провел два года в странах Западной Европы, где освоил латинский, французский, немецкий и итальянский языки. В Речь Посполитую братья вернулись в 1648 году во время восстания Богдана Хмельницкого и сразу вступили в войско. Год спустя Марек пропал в татарском плену, а Яна включили в состав посольства в Турцию, где он изучил устройство Османской империи, освоил турецкий и татарский языки. По возвращении на родину Ян участвовал в войне против Московского государства. В период польско-шведской войны первоначально принял сторону Карла X Густава, но вскоре вернулся в лагерь Яна II Казимира. В 1666 году Ян Собеский стал польным коронным гетманом.