Страница 17 из 106
— Простите, сударь, не видите ли вы всадника на дороге из Старой Буды? А то мои глаза слабоваты стали.
— Нет, я никого не вижу. Даже облака пыльного на дороге нет, господин граф.
— А почему вы вдруг называете меня графом?
— Разве не вы сами, ваша милость, сказали мне вчера, что вы граф Берчени? — удивился Лаци.
— Я? — вытаращил на него глаза граф. — Мое имя Янош Рожомак. Я — интендант двора его величества!
— Ну слава богу, — воскликнул Лаци. — Наконец-то я отыскал вас, дядюшка Рожомак. Неужели вы не узнаете меня?
— Нет, сударь. Кто вы таков?
— Я — один из тех двух ребят, которых вы год назад встретили в лесу. Помните, мы еще вместе зайца ели?..
— Не был я там никогда, — холодным, но совершенно искренним голосом возразил Рожомак.
— Брата моего Пишту вы тогда еще с собой в Вену взяли, — уже заколебавшись, продолжал Лаци.
— Не брал я с собой никого. Здесь какая-то ошибка. Я, правда, не раз слышал, что очень похожу на графа Берчени, — с оттенком горделивости в голосе добавил Рожомак. — Но сам я не знаком с этим графом.
— Человек, с которым отправился в путь мой брат, был как две капли воды похож на вас, и назвался он нам Яношем Рожомаком.
— Проклятие, ничего не понимаю. Уж не черт ли принял мой облик и имя? Или вы сами тронулись умом, молодой человек! Посмотрите, пожалуйста, еще разок, не видно ли всадника?
На дороге по-прежнему никого не было видно, и Рожомак, недовольно ворча, отправился во дворец, покинув Лаци, у которого голова шла кругом от всего услышанного.
— Кто же все-таки Рожомак? Два разных человека или одно и то же лицо? Если Рожомак — вот этот придворный, то почему он отрицает, что знает моего брата? Если другой, отчего же он тогда уверяет, что он — никакой не Рожомак? Вся эта история показалась Лаци прямо-таки лабиринтом, из которого не было выхода.
В эту минуту ко дворцу на взмыленном коне, высекавшем подковами искры, подскакал всадник, приезда которого, по-видимому, и ожидал Рожомак. Придворная челядь тотчас же окружила его, подхватив коня под уздцы.
— Скорее идите к его величеству! Нет, нет, не переодевайтесь. Император ждет вас с нетерпением.
Полчаса спустя императорский двор начал вдруг собираться в дорогу, а к полудню уже просочился слух, что находившийся в заточении Ференц Ракоци II[33] бежал из тюрьмы и укрылся в Польше.
Каждый день к императору из Вены прибывал курьер. Старый император, словно предчувствуя надвигавшуюся беду, с нетерпением, волнуясь, ожидал этих гонцов.
И вот сегодняшний принес дурные вести. Последний Ракоци снова был на свободе.
Министры и придворные ходили бледные, перепуганные; кучера запрягали лошадей; лакеи сносили багаж в повозки.
Многообещающие новости, уже в значительной мере приукрашенные и раздутые, передавались из уст в уста среди горожан.
С этого дня огромные толпы народа по вечерам собирались на набережной Дуная посмотреть, не зарделось ли небо со стороны Польши… Все были уверены, что ждать этого недолго.
Но для Лаци вся прелесть этих слухов была утеряна: вернувшись в гостиницу, он нашел там слугу с ответом Агнеш Нессельрот. Ответ состоял всего из двух слов. Но значили они для Лаци очень много.
Девушка прислала вексель обратно; на нем аккуратным почерком было выведено: «Согласна оплатить».
Лаци вскрикнул от радости.
Какое ему было теперь дело до того, что Ракоци на свободе! Его сердце исполнилось радостным сознанием, что сам он — пленник.
Глава XI.Пропавшее счастье
В Буде так долго и так пристально всматривались, не забагровеет ли небо со стороны Польши, что в конце концов оно и в самом деле зарделось. Вначале показалась небольшая полосочка, а затем вспыхнул и весь небосвод.
Словно из земли, сами по себе, вырастали несгибаемые витязи, бравые куруцы[34]. Их в те времена и призывать-то не требовалось, — достаточно было прислать знамена будущих полков. Знамена эти уже сами молча взывали ко всей стране, и не успел Ракоци перейти польско-венгерскую границу, как у него уже было наготове целое войско, которое продолжало расти, словно снежный ком.
Старая куруцкая песня лучше меня расскажет об этом времени:
Дух революции взбудоражил все сословия, и знамена Ракоци повсюду победно продвигались вперед. Напрасно мудрый составитель лёчинского[36] календаря одинаковое количество дней пометил буквами «vc» и буквами «ss», а по мнению куруцев, дни, обозначенные двумя ss (superat soldat[37]), были благоприятными для лабанцев[38], тогда как дни, обозначенные буквами vc (curutz vineit)[39], сулили победу куруцам, — тем не менее куруцы побеждали чаще, и вскоре вся Верхняя Венгрия очутилась под властью Ракоци.
Вся молодежь служила теперь в войсках куруцев или лабанцев. И только наш герой Ласло Вереш — нигде. Потому что в конце концов звуки гитары, рождавшиеся под крохотными пальчиками милой девушки, были для него куда приятнее, чем сигнал боевой трубы. И что толку, что барабанщик Ракоци выстукивал на медном своем барабане: «Вперед, вперед, вперед!» — если красавица Агнеш Нессельрот напевала ему совсем иную песенку: «Не уходи, останься здесь».
Вообще же говоря, положение Лаци было весьма сложным, так как он хотел любой ценой заполучить руку Агнеш и поэтому не мог позволить себе ничего такого, что поссорило бы его со старым Нессельротом.
Отец же Агнеш был человеком хитрым и ни за что на свете не хотел признаться, за какую из воюющих сторон он стоит. Вернее, ему не в чем было и признаваться, так как он не был ни за одну из сторон и про себя думал: «Кто знает, чем все еще кончится. Уж лучше я под конец выложу свои убеждения!»
А чтобы ни поведением, ни словом не выдать, кому из двух — Ракоци или императору — он симпатизирует, Нессельрот притворился глухим, назначив своим заместителем старейшего из городских сенаторов. Сам же он, когда его спрашивали о чем-нибудь, только гмыкал да потирал руки.
И все-таки Ласло Вереш, мучимый угрызениями совести, что он один в такую великую страдную пору бездельничает, однажды напрямик спросил Нессельрота:
— Отдадите вы за меня вашу дочь или нет?
Старик ловко уклонился от ответа и в заключение уже сам спросил:
— А что будет, если не отдам?
— Будет то, — пояснил Лаци, — что в таком случае поженимся мы и без вашего согласия.
— Тогда уж лучше я выдам ее за вас, — насмешливо заметил Нессельрот. — Только прежде добудьте себе достойный моей дочери ранг или соответствующее ему состояние. То или другое. Для меня все равно.
33
Ракоци Ференц II (1676–1735) — венгерский князь, возглавивший национально-освободительное движение венгерского народа против Габсбургов.
34
Куруцы — участники освободительной борьбы венгров против власти Габсбургов (1703–1711).
35
Перевод М. Исаковского.
36
Популярный в XVII–XVIII вв. календарь, печатавшийся в известной типографии г. Лёче.
37
Торжествует солдат (лат. и нем.).
38
Презрительное название австрийских солдат, воевавших против венгерских повстанцев — куруцев.
39
Куруц побеждает (венг. и лат.).